- Ворота в Москву для трех четвертей России, блин… - выдохнул мой друг.
Такой и осталась моя главная ассоциация. С тех пор когда звучит слово "Москва" в памяти возникает эта самая штука. И никакими аргументами никто не докажет мне, что страходолбище Казанской будки лучше серебристого дирижабля. О вкусах не спорят.
Среднеросск взрослел вместе со мной. Оттого, натыкаясь на грязь, стервозность, внешнюю и внутреннюю неустроенность растущего города, я не мог злиться и судить: это было как бы мое зеркало. Таков я сам, и нечего пенять.
Первую столицу я, кажется, тоже полюбил, но - по-другому. То было какое-то болезненное садомазохистское чувство - может, присущее всем провинциалам, а может - мое личное, неважно. Сейчас воспоминания о московской жизни грузят вдвойне: университетский период - время неоправдавшихся надежд. Кладбище. А на кладбище вряд ли захочешь, к примеру, провести отпуск.
В принципе, все это - личные ассоциативные дебри. Среднеросск и Москва для меня - краевые вешки. На зримом, вещественном уровне моя жизнь прошла на территории между Москвой и Среднеросском, на уровне внутреннем - между необъяснимым воздушно-трансцедентным счастьем и гнетущей инфернальной жутью…
* * *
Память - вообще довольно забавная штука. До последнего момента был уверен, что Вик Малов - рыжий, длинный, с контактными линзами, не в себе парень, которому пол-универа прочило великое будущее. Оказалось - вовсе нет, тот - Вит Белов, уже несколько лет как осевший во внешнем космосе, на Синильге. А Вик - совсем наоборот: маленький, толстый, чернявый. Такой же Малов, как я - Рабинович. Вечный тамада и душа компании, которого я помнил совсем смутно, поскольку будучи в компании надирался раньше всех. А еще Вик Малов - радио без выключателя: вот это вспомнилось очень быстро.
- Я тебя чуть не кинул, - сообщил он мне сразу после "здрассьте". Совершенно по-свойски, будто только вчера разъехались в разные края. - До последнего момента был уверен, что ты прибываешь на Северный вокзал. Убей - не знаю, почему я так решил. Маразм, должно быть, начинается.
В кафе, куда мы заскочили пообедать, и после - всю дорогу до гостиницы, пока я глазел в окно машины на дико изменившийся за семь лет город, Вик в подробностях рассказывал, кого и как он встречал последние два дня. Прибывших до меня было трое, - слава богу, что не тридцать. Все мои попытки перевести разговор на животрепещущую тему не увенчались успехом: стоило открыть рот, дабы произнести сакраментальное слово "уайтбол", как Вик тут же вспоминал очередную особенность кого-то из приглашенных или какую-нибудь значимую, с его точки зрения, деталь пребывания в городе Среднеросске. Ни слова о конечной цели путешествия, ни слова о феномене, ни слова об экспедиционных буднях. То ли Вика самого напрягает эта тема, то ли боится меня отпугнуть раньше времени.
- Я, наверно, все не по делу болтаю, - спохватился он где-то в середине пути. - Извини, нервное.
И, видимо, тут же решил, что его уже извинили. В том числе - авансом.
- Так вот…
Когда добрались до гостиницы, я уже знал, что Ри (биофизик) - один из соавторов программы коммуникации с Чужими, и сам он - совершеннейший Чужой (с кем поведешься), общаться с этим типом крайне трудно - "фиг знает, что творится у него в голове". Приглашенные геологи - гей-тандем, "имей в виду и постарайся не ляпнуть в их присутствии что-нибудь шовинистское". В отеле "Восточный" - куда мы едем сейчас - имеется бассейн и тренажерный зал, но "туда лучше не ходить - разоришься"; вполне демократичный спорткомплекс - всего в двадцати минутах ходьбы, на окраине парка. А в пределах "Восточного" лучше никакими дополнительными сервисами не пользоваться, потому тамошние хозяева "зажлобились совсем". На эту гостиницу "давно бы забили, но у нас с ними договор на обслуживание еще не закончился"… и так далее.
В конце концов, у меня от обилия информации распухла башка, даже таинственный уайтбол уже не интересовал. В отеле я с радостью отделался от провожатого и отправился в номер приводить себя в порядок.
Вечером перезнакомился с командой. Люди как люди. Геологи - лысый бородатый Серж и курчавый безбородый Юра - не производили впечатления шибко уязвимых, при которых не дай бог чего-нибудь ляпнуть. А насчет биофизика Вик успел накрутить меня настолько, что я уже в тайне ожидал увидеть эдакого мутированного полуслизня, плохо владеющего человеческой речью. В реальности все оказалось не так страшно, хотя в первое время присутствие Ри внушало некоторую неловкость, в особенности его не слишком естественная, будто отрепетированная улыбка. Во всяком случае, ничего экзотичного: обычный старатель научных приисков, каких и на Земле достаточно. С головой ушедший в собственный клондайк, оттого не всегда адекватный. Непонятно, чем его так соблазнил Венский, что Ри соизволил оторваться от своей работы. Несколько раз я пытался спросить, но прихотливое течение общей беседы сворачивало в другое русло: интерес к Чужим явно превалировал над сомнительным уайтболом, о котором, похоже, собравшиеся уже знали все, что им полагалось. Оправдано, в общем-то, сворачивало. Еще не один десяток - а то и сотню - лет Чужие будут вызывать общечеловеческий ажиотаж. Эмоциональная амплитуда колеблется от раболепных воздыханий до чернейшей паранойи. Молимся и боимся. Прекрасно знаем, что от них нужно нам - и очень плохо представляем, что от нас нужно им… Официальная версия - мы снабжаем их расчетными данными о планетарных системах: сами Чужие равнодалеки как от астрономии, так и от математики. Но это, извините, явная фигня. На кой хрен космическим соседям наши расчетные данные? Миллионы лет без них обходились…
…После той моей аварии, десять лет назад, пока я настойчиво собирал утраченную информацию о себе - что-то удавалось выудить из собственной строптивой памяти, а что-то приходилось принимать на веру со слов врачей и родных - так вот, в тот болезненный период Чужие снились мне чуть ли не каждую ночь. Сюжет этих сновидений разнообразием не баловал: либо я нахожусь около поселения космических слизней, либо непосредственно в "муравейнике". Чужие непрерывно общались со мной, но суть общения, по закону сна, полностью ускользала под утро, оставляя ощущение чего-то очень хорошо понятого, но слишком сюрреалистичного, чтобы втиснуть в куцые рациональные рамки дневного сознания. Зато декорации, антураж сновидений помнились удивительно отчетливо. Проснувшись, я не всегда мог понять, где нахожусь на самом деле… Позже, когда я уже переселился на лесную базу, как-то по телевизору передали документальные съемки внутренностей "муравейника". Несмотря на плохое качество изображения многие детали показались мне очень знакомыми.
Тогда, десять лет назад, убитая надежда снова и снова возвращалась ко мне по ночам. И хотя остроты потери я со своей разодранной в клочки памятью не ощущал, сны портили настроение, тяготили и заставляли страдать. Психотерапевт, который мной занимался, устал воевать с этим упертым отчаянием Несбывшегося и посоветовал сменить обстановку. Я сменил - отправился работать в леса: продолжать жить несложившейся судьбой в конце концов стало невыносимо.
Несколько дней мы болтались в Среднеросске, дожидаясь пятую приглашенную - Александру Луневу, психологиню из внешнего космоса. Утром команда расползалась кто куда, вечером собиралась в баре "Городе циклопов", в нескольких остановках от гостиницы. Ничего особенного, на мой взгляд, в этой забегаловке не было - ничего, кроме приватной домашней обстановки. Но ее-то, как раз, создать сложнее, чем умопомрачительный интерьер… Стены "Города" - драпированная голубовато-фиолетовая ткань. Вдоль стен проходит пандус, ведущий наверх, в мансарду. Пол в зале мягкий, стойка по форме напоминает планетарный челнок, а над стойкой висит гигантская кукла - улитка без панциря с одним белесым глазом и огромным фонарем во лбу. Кукла слегка покачивается, постепенно обходя "взглядом" зал справа налево и обратно. Мягкий голубоватый луч от ее фонаря бегает по столикам и стенам… "Похоже на настоящий Город?" - спросили у биофизика. "Более-менее, - ответил ученый на отличном русском. - Только полы все-таки жесткие. В настоящем муравейнике часто приходится на четвереньках ползать, для устойчивости… Ну, и циклоп парящий - конечно, нонсенс. Рожденный ползать летать не может, так, кажется?". - "Может, это сумасшедший циклоп?" Ри юмора не понял, ответил серьезно: "Лично я до сих пор не встречал сумасшедшего циклопа. На редкость нормальны". - "Жуть какая, - поморщился Юра (тот, который без бороды). - Может, они еще и водки не пьют?" - "У меня полевой напарник водки не пьет, - сообщил я. - Но он, правда, о двух глазах и - примат". - "Все равно, - твердо сказал Юра. - Разлагающее влияние Чужих - налицо."
…Прекрасно помню день и даже минуту, когда в жизни случился резкий перелом. Чертово Судьбоносное, дремавшее целых десять лет, бесцеремонно воткнулось в мою реальность, та треснула и раскололась пополам - на до и после. Нетерпеливое ожидание чуда обернулось гнетущим предчувствием неизбежного кошмара…
В тот вечер все было не так. Не успели расположиться - до нашего столика домотался какой-то панкующий урод. Чего хотел - осталось тайной, но приставал ко всем по очереди, обижался на любое слово, предлагал выйти то одному, то другому.
Урода вывела охрана, но спокойнее не стало: за соседним столиком шумно отмечала что-то небольшая межнациональная компашка. Гуляли с кавказским размахом и по-русски громко.
- Может, перейдем куда-нибудь в другое место? - предложил Вик.