Олег глянул на Латышева так, что тому захотелось немедленно умереть. Это потом он рассудил, что его вины здесь нет: кто угодно мог подслушать, в кафе народу было - яблоку некуда упасть. И снизу, на пляже, люди тоже стояли. Но в первый миг Латышев очень хотел догнать Наташку и придушить.
- Олег, какую сумку? - неожиданно серьезно и строго спросил его отец. - Отвечай мне быстро, о какой сумке речь!
- Пап, да ты что? - Олег рассмеялся. - Девочка меня с кем-то перепутала.
- Она на самом деле перепутала, - быстро нашелся Латышев. - Это нашему соседу должны из Ялты передать сумку с вином, он попросил меня встретить автобус и отдать за вино сто рублей. Наш сосед тоже джинсовый костюм носит, вот она и перепутала.
Он только потом прикинул, сколько же вина должно быть в сумке - на сто-то рублей! Но никто не заметил этой оплошности, а взгляд Олега в сторону Латышева стал немного помягче.
- Так она сестра тебе или не сестра? - насмешливо спросила Кристинка.
- Это дочка физрука, - проворчал Латышев, чтобы хоть немного поднять Наташку в ее глазах.
- Не может быть, - озадаченно сказала Кристинка и замолчала.
- Смотри, - ее отец подозрительно посмотрел на Олега и покачал головой, - если узнаю, что ты за старое взялся, - пальцем не шевельну. Сам будешь выпутываться, как хочешь.
- Да пап, ерунда это, - Олег улыбнулся примирительно. - Тебе теперь во всем будет уголовщина мерещиться?
Латышев вернулся домой часов в десять и не успел поздороваться с мамой, как в комнату к ним без стука зашел физрук.
- Саня, у тебя что-то случилось? - начал он с порога.
Латышев опешил и не нашелся что ответить - просто помотал головой.
- Посмотри, - физрук протянул ему клочок бумаги.
На заляпанном обрывке бумаги в клеточку было написано: "Папка, сегодня меня не жди. Мне надо спасти Саню. Твоя дочь Ната". Латышев поморщился - детский садик, как есть детский садик!
- Ну? - набычился физрук.
- Что "ну"? Я понятия не имею, что в голове у вашей дочки!
- И где ее искать?
- Да откуда же я знаю! - рявкнул Латышев. - Время детское еще, может, она в кино пошла!
Он не снимая кроссовок протопал на лоджию и хлопнул дверью, пока мама не успела прочитать записку и тоже не начала к нему приставать.
Но там его ждала вторая половинка заляпанной бумажки в клеточку: "Я найду Вечного вора и заставлю его вернуть твою душу". Латышев заскрипел зубами: ну какая же она дура! Дура, дура, дура! Он скомкал листочек и сунул его в карман, проходя через комнату к выходу.
- Саня! Ты куда? - мама не успела подняться из-за стола, когда он открыл дверь в прихожую.
Он и сам не знал, куда направляется, а главное - зачем.
- Куда пошел-то? - крикнул ему вслед физрук.
- Пойду вашу дочку из кино встречу, - проворчал Латышев и добавил сквозь зубы: - Тоже мне Герда!
И виноватым он себя вовсе не чувствовал - сама напросилась! Нашла время, когда разговаривать… Нашла что говорить!
Но в глубине души шевелилась какая-то странная тревога. А внутренний голос и вовсе повел себя непонятно, противно шипя: "Люди гибнут за металл". Латышев слышал эту фразу исключительно в отношении heavy-metal и не мог взять в толк, с чего она вдруг появилась в голове.
Только оказавшись на Партенитской улице и остановившись на повороте к Фрунзенскому шоссе, Латышев понял, куда пойдет и у кого спросит, где сейчас Наташка.
На небе высыпали звезды, умытые дневным дождем. Сегодня оплавленный асфальт не перебивал запахов южных цветов и зелени, и из "Крыма" доносились звуки "Синей песни" - в разгаре была советская дискотека с идеологически выверенным репертуаром. Всю дорогу до первого корпуса Латышев чувствовал тоску и страх, для которых не находил никакого повода.
Парень в сером костюме, казалось, ждал Латышева, потому что нисколько не удивился его приходу, а выключил телевизор и указал глазами на кресло.
- Где Наташка? - спросил Латышев без обиняков.
- Зачем тебе Наташка? - парень широко улыбнулся. - У тебя получше девушка есть. Да ты садись, садись, раз зашел.
- Она была здесь?
- Ну и была. И что теперь?
В ванной шумела вода - парень в сером костюме был в номере не один. Хороший ему достался номер, трехкомнатный, с холодильником и телевизором. Полулюкс.
- Что ты ей наговорил? - Латышев все же сел в предложенное кресло.
- То же, что скажу тебе. Никакой души Вечный вор у тебя не забирал. Потому что ты не смог убить собаку. Убил бы собаку - был бы совсем другой разговор.
- Но… - Латышев смешался: он не ожидал такой откровенности. - Но ведь что-то он мне все-таки дал…
- Дал. За честно нарисованную на зеркале дверь Вечный вор исполнил одно твое нехитрое желание. Думаю, ты должен быть доволен - девочка тебе досталась что надо!
- Да я бы и без него… Да она бы и без Вечного вора…
- Кто же теперь может точно сказать? - глаза парня смеялись.
- Я думал, он дал мне… удачу… - Латышев вопросительно глянул на парня в костюме.
- Удачу? Ха-ха три раза! За такую удачу мало дохлой черной собаки, это стоит дороже… Минимум - убитая девственница.
Зловеще это прозвучало. Так зловеще, что Латышев почувствовал, как кровь отливает от лица и по телу волной бежит озноб.
- Издеваешься? - спросил он чуть дрогнувшим голосом.
- Разумеется, - парень стал вдруг серьезным. - Но легкие деньги всегда стоят дорого.
В ванной перестала шуметь вода и послышалась возня.
- Что, за них надо обязательно продать душу? - спросил Латышев, неуверенно усмехаясь.
- Душу? Никто не заберет твою душу, пока ты сам ее не отдашь. А отдашь ты ее незаметно, без клятв и кровавых подписей. И будешь плясать вокруг пьедестала золотого тельца вместе со всеми, и возносить ему хвалу, и приносить ему жертвы, и думать, что он - оправдание всему: и лжи, и подлости, и убийству. - Парень помолчал, а потом продекламировал, вскинув руку: - "И людская кровь рекой по клинку течет булата!"
И хотя жест этот был нарочито театральным, глаза парня полыхнули вдруг злым, холодным огнем, и хитринка, прятавшаяся на дне его взгляда, исчезла, а Латышева снова передернуло - от необъяснимого, иррационального страха. Но тут дверь из ванной распахнулась, и в комнату шагнул невысокий толстый человек - тот, что вчера приехал на черной "Волге". Только теперь он был в махровом халате и босиком.
- Генка, что ты ребенку голову дуришь, а? - спросил он ворчливо, но беззлобно.
- Я на курорте. Считай, что я так развлекаюсь, - парень хитро улыбнулся, оглянувшись на своего соседа.
- Ты в первую очередь на работе, а потом уже на курорте. Не слушай его, мальчик. Он городит чушь. Никаких Вечных воров в природе не существует, душа - это абстракция, которая не продается, не покупается и не может быть украдена или отдана. А Генка - просто шутник.
- Я говорю со школьником на понятном ему языке, - парень хитро изогнул губы, и неясно было, сдерживает он смех или негодование. И Латышев подумал вдруг, что ему не тридцать лет, а гораздо больше…
Захотелось уйти. Срочно уйти, убежать - как будто он куда-то спешил. Нет, не спешил - опаздывал.
- Ох, сдается мне, ты сам этот язык только что придумал… И никому, кроме тебя самого, он непонятен. Поздно уже, я спать, а ты - как хочешь.
- Я попозже, - тот махнул рукой и повернулся к Латышеву: - Кстати, меня зовут не Генка, а Геннадий Иванович.
Латышев же с приоткрытым ртом уставился на толстяка: ему вдруг показалось, что глаза у того разного цвета. Но толстяк уже повернулся к нему спиной, прошел в соседнюю комнату и плотно прикрыл за собой дверь.
- А Наташка твоя весь день по поселку рыскала, искала черную собаку. Хочет выкупить у Вечного вора твою душу. Я ей сказал, что собаку убивать не обязательно, сойдет и живая… - "Геннадий Иванович" расхохотался.
- Зачем ты над ней издеваешься? - вспылил Латышев неожиданно для себя.
- Да как же над вами не издеваться? Говорил ей: нет никакого Вечного вора, никто не забирал душу у Сани Латышева, - не верила. А сказал, что нужна черная собака, - поверила тут же! Ладно, иди, жди ее дома. Прощения проси - может, простит. Думаю, простит, - они нас всегда прощают.
- За что это я должен прощения просить?
- Даже не знаю… Иди, сказал. Мне некогда.
А тревога не прошла… Латышев поднялся, понимая, что больше ничего ему тут не скажут, но на пороге "Геннадий Иванович" его окликнул:
- Слышь, Саня Латышев… Ты только дома ее жди, ладно? Искать не ходи.
И голос у него при этом был добрый и просительный, а не хитрый и глумливый. Да Латышев искать ее и не собирался! Впрочем, как и ждать.
Ни искать, ни ждать Наташку не пришлось. Он спускался от Фрунзенского шоссе к Партенитской улице, когда ее увидел: она шла ему наперерез - возвращалась домой. В "Крыме" продолжалась дискотека - пел идеологически невредный Джо Дассен. А с ним соперничал "Гуляка", доносившийся из опущенного окошка припаркованных возле магазина красных "жигулей".
Наташка оставалась в той же невообразимой кофте, только волосы у нее высохли и плавно легли на плечи. И была она такой же несчастной, как тогда, когда Латышев целовал ее возле лифта. Нет, не несчастной - маленькой какой-то, беззащитной… И шла как раз к тому самому месту, где черная "Волга" сбила черную собаку.