- Все в порядке? - спросила она.
Да уж куда там…
- Все отлично, - ответил я.
Верджил заглянул в комнату как раз, когда я попрощался с Гэйл и положил трубку.
- Это целая культура! - провозгласил он. - Они постоянно купаются в море информации. И, постоянно вносят туда что-то новое. Получается своего рода "гештальт". Строжайшая иерархия. За клетками, которые взаимодействуют с другими неправильно, они высылают особые фаги. Специально изготовленные вирусы, предназначенные для конкретных клеток или групп. Против них нет абсолютно никакой защиты. Вирус протыкает клетку, она лопается, взрывается и растворяется. Но это не тирания. Я думаю, что на самом деле у них гораздо больше свободы, чем при демократическом устройстве. В том смысле, что они так сильно отличаются друг от друга. Ты можешь себе это представить? Они отличаются друг от друга даже больше, чем мы.
- Подожди, - сказал я, взяв его за плечи. - Верджил, ты слишком много и сразу на меня навалил. Мне это больше не под силу. Я ничего не понимаю и не очень верю.
- Даже сейчас?
- Ладно. Допустим, ты даешь мне э-э-э… верную интерпретацию. Честную. И все это правда. А ты не задумывался о последствиях? Что все это означает и к чему может привести?
Он прошел на кухню, налил стакан воды, вернулся и встал рядом со мной. Детская увлеченность на его лице сменилась трезвой озабоченностью.
- Я всегда плохо представлял себе будущее.
- А тебе не страшно?
- Было страшно. Но сейчас я не уверен. - Он нервно подергал пояс своего халата. - Знаешь, я не хотел бы, чтобы ты думал, будто я действовал в обход тебя, через голову или еще как, но вчера я встретился с Майклом Бернардом. Он меня обследовал в своей частной клинике, взял образцы на анализ. Сказал, чтобы я прекратил облучение кварц-лампой. Сегодня утром, прямо перед тобой, он мне позвонил и сообщил, что все подтверждается. Но просил никому ничего не говорить. - Верджил замолчал, и на лице его снова появилось мечтательное, самоуглубленное выражение. - Целые города из клеток… Эдвард, они проталкивают сквозь ткани похожие на фимбрии каналы, чтобы распространять информацию…
- Прекрати! - не выдержал я. - Что там еще подтверждается?
- Как сказал Бернард, у меня в организме обнаружились "крайне увеличенные макрофагоциты". И он подтвердил анатомические изменения. Так что мы с тобой на этот счет не заблуждаемся.
- Что он собирается делать?
- Не знаю. Думаю, он сможет убедить руководство "Генетрона" возобновить работы в моей лаборатории.
- Ты этого хочешь?
- Дело не только в лаборатории. Сейчас я тебе покажу. Перестав пользоваться лампой, я изменился еще сильнее.
Он расстегнул халат и сбросил его на пол. Все тело у него было расчерчено белыми пересекающимися линиями. На спине вдоль позвоночника эти линии уже начали образовывать твердый гребень.
- Боже правый! - вырвалось у меня.
- Еще немного - и мне уже нельзя будет появляться нигде, кроме лаборатории. В таком виде невозможно бывать на людях. А в больнице, как я говорил, просто не поймут, что со мной делать.
- Но ты… Ты же можешь переговорить с ними, сказать, чтобы они действовали не так быстро, - предложил я, понимая, что произношу весьма странные вещи.
- Да, могу. Но они не обязательно меня послушаются.
- Я думал, ты для них бог или нечто вроде этого.
- Те, кто подключился к моим нейронам, на самом деле не очень важные фигуры. Просто исследователи или что-то в этом духе. Они знают о моем существовании, знают, кто я такой, но это не означает, что они убедили тех, кто стоит на верхних ступенях иерархической лестницы.
- У них идут дебаты?
- Похоже на то. Однако все не так плохо, как тебе кажется. Если вновь откроют мою лабораторию, у меня будет и дом, и рабочее место. - Он выглянул в окно, словно высматривал кого-то внизу. - У меня больше никого нет. Кроме них. И они ничего не боятся, Эдвард. Никогда в жизни я не чувствовал ни с кем такого родства. - Снова блаженная улыбка. - Я в ответе за них. Я им как мать.
- Но ты же не знаешь, что они будут делать дальше.
Он покачал головой.
- В самом деле, Верджил. Ты говорил, что это цивилизация…
- Тысяча цивилизаций!
- Тем более. А цивилизации, как известно, нередко кончают плохо. Войны, загрязнение окружающей среды…
Я словно хватался за соломинку, пытаясь унять растущую панику. Мне явно не хватало опыта, компетенции, чтобы охватить происшедшее во всей его потрясающей грандиозности. То же самое относилось и к Верджилу. Когда дело касается глобальных проблем, менее проницательного и способного на зрелые решения человека даже представить себе трудно.
- Но рискую только я один.
- Ты не можешь знать этого наверняка. Боже, Верджил, посмотри, что они с тобой делают!
- Со мной! Только со мной! - выкрикнул он. - Ни с кем другим!
Я покачал головой и поднял руки, признавая свое поражение.
- Ладно. Ну откроет Бернард лабораторию, ты переселишься туда и превратишься в подопытную морскую свинку. А что дальше?
- Они не приносят мне вреда. Я сейчас больше, чем старый добрый Верджил Улэм. Я - целая галактика, черт побери! Сверхпрародитель!
- Ты, может быть, имеешь в виду сверхинкубатор?
Он пожал плечами, не желая ввязываться в спор.
Всего этого мне оказалось более чем достаточно. Выдумав какие-то нелепые оправдания, я распрощался с ним и ушел. Потом долго сидел в холле внизу, успокаивая нервы… Кто-то должен убедить его. Но кого Верджил послушает? Он виделся с Бернардом…
И того, похоже, история Верджила не только убедила, но еще и очень заинтересовала. Люди типа Бернарда обычно не подталкивают верджилов улэмов этого мира к необдуманным действиям - за исключением тех случаев, когда чувствуют, что ситуацию можно обернуть себе на пользу.
Всего лишь догадка, но я решил попробовать. Подошел к уличному телефону, воткнул в щель кредитную карточку и позвонил в "Генетрон".
- Будьте добры, разыщите, пожалуйста, доктора Майкла Бернарда, - обратился я к секретарше.
- Простите, кто его спрашивает?
- Это его секретарь из "Телефонного сервиса". Поступил крайне важный звонок, а его бипер, видимо, не работает.
После нескольких минут ожидания Бернард взял трубку:
- Кто вы такой, черт побери? У меня нет никакого секретаря в "Телефонном сервисе".
- Меня зовут Эдвард Миллиган. Я друг Верджила Улэма. Нам, похоже, нужно встретиться и кое-что обсудить.
Договорились о встрече на следующее утро. По дороге домой я пытался придумать себе какое-нибудь оправдание, чтобы не выходить на работу еще один день, потому что я совершенно не мог думать о медицине и пациентах, которые заслуживали гораздо большего внимания.
Я испытывал чувство вины, озабоченность, злость и страх.
В таком душевном состоянии меня и застала Гэйл. Я нацепил маску спокойствия, и мы вместе приготовили ужин. Потом, обнявшись, долго стояли у выходящего к заливу окна, глядя, как зажигаются в сумерках городские огни. Несколько скворцов из оставшихся на зиму еще прыгали по увядшей лужайке в последних отблесках дневного света, потом унеслись с налетевшим порывом ветра, от которого задрожали стекла.
- Что-то случилось, Эдвард? - мягко спросила Гэйл. - Ты сам расскажешь или будешь и дальше делать вид, что все нормально?
- Просто настроение неважное, - ответил я. - Нервы. Работа в больнице.
- О Боже, я поняла, - сказала она, садясь в кресло. - Ты решил развестись со мной и жениться на той женщине по фамилии Бейкер.
Миссис Бейкер, о которой я как-то рассказывал Гэйл, весила триста шестьдесят фунтов и догадалась, что она беременна, только на пятом месяце.
- Нет, - сказал я вяло.
- О, великое счастье! - провозгласила Гэйл, легко касаясь моего лба. - Но если вытягивать из тебя все клещами, можно сойти с ума.
- Видишь ли, я пока не могу об этом говорить, так что… - Я погладил ее по руке.
- Какие мы отвратительно серьезные, - сказала она, поднимаясь. - Я пойду приготовлю чай. Ты будешь?
Она обиделась, да я и сам мучался оттого, что никому не мог ничего рассказать. Хотя почему бы и не открыться ей? Мой старый друг превращается в галактику…
Вместо этого я убрал со стола. В ту ночь мне долго не удавалось заснуть. Я сидел в постели, положив подушку за спину, и глядел на Гэйл. Пытался разобраться, что из всего того, что знаю, реальность, а что домыслы.
"Я врач, - говорил я себе. - Профессия, связанная с наукой, техникой. И мне положено обладать иммунитетом к подобным футуристическим потрясениям".
Верджил Улэм превращается в галактику.
Как бы я себя чувствовал, если бы в меня пересадили триллион крошечных китайцев? Я улыбнулся в темноте и в тот же момент едва не вскрикнул: существа, обитавшие у Верджила внутри, были совсем чужими для нас, настолько чужими, что я или Верджил даже не могли рассчитывать на быстрое понимание. Может быть, мы вообще никогда их не поймем.
Однако это все домыслы, а я очень хорошо знал, что на самом деле относится к реальности. Спальня. Городские огни, просвечивающиеся сквозь тюлевые занавески. Спящая Гэйл. Это очень важно. Гэйл, спящая в постели.