- Ничего удивительного. Когда мы прибудем, вы останетесь на борту.
- Причина?
- Это незаконно, - коротко ответил Йоахим. - Давайте лучше подумаем о вас. С командой вы поладите, если только не будете чересчур навязчивым. И я бы посоветовал переодеться в корабельную одежду. Менее подозрительно.
- Как это сделать? - Тревильен не стал настаивать на вопросе об Эрулане.
- Ну-ка… - Йоахим открыл ящик стола, вытащил оттуда бумажник и бросил его Тревильену. - Держи. Симпатичная толстенькая пачка денег. Я тут подобрал кое-какую одежду твоего размера. Пара комбинезонов, шорты, ботинки и тому подобное. Продам все оптом за двадцать кредиток.
- Двадцать кредиток! Они стоят от силы пять.
- Так и быть, я отдам по себестоимости, уступлю за ту цену, за которую брал сам. Пятнадцать.
- Если они обошлись вам в семь, я готов съесть их…
Они немного поторговались и наконец сошлись на двенадцати кредитках - всего лишь сто процентов прибыли. Потом Йоахим предложил координатору вторую спальню за слегка завышенную цену и полный пансион за дополнительную оплату. Пока довольный капитан пересчитывал деньги, Тревильен переоделся в шорты.
- Можете погулять вокруг, посмотреть корабль, - предложил капитан. - Никки живет в каюте номер 274.
- Вы что, знаете обо всем, что происходит?
- Почти, - Йоахим прищелкнул языком. - Никки - славная девушка, но не такая, как утверждают слухи, так что не советую распускать руки.
Тревильен неторопливо шагал по коридорам, сунув руки в карманы, крутя смуглой головой из стороны в сторону. Номады с любопытством оглядывались на него, но никто не решался заговорить, ограничиваясь приветственным кивком. Очевидно, если капитан не возражал против него, то и экипаж - тоже. Тревильен шел по лабиринту расписных стен, резных дверей и деревянных панелей, пока не наткнулся на дверь, которую искал. Номер 274.
Косяк двери был резным, в форме дерева, обвитого лозой, а сама дверь распахнута настежь. Изнутри донесся голос Шона:
- Заходи, корди.
Тревильен вошел. Коридор, четыре двери: две - в комнаты по обе стороны коридора и две чуть подальше - кухня и туалет, а также еще один выход из блока. Одна комната была отдана микрокнигам, музыкальному комплексу, лентам с записями, а стены украшены очень неплохой росписью; во второй разместилась тесная мастерская. Шон наводил глянец на свой скафандр, у его ног примостилась лоринианка, та самая, о которой говорила Никки. Она и в самом деле оказалась самым прелестным созданием, прелестнее которого он еще не видел. А сама Никки склонилась над глиняной вазой. Она подняла голову и улыбнулась:
- Ты была права, Ло.
- Она всегда права, - заметил Шон. - Она знает такие вещи.
- А что она знала в этот раз? - поинтересовался Тревильен.
Шон, кажется, не сердился на него и вообще был в хорошем настроении, и Никки казалась такой же дружелюбной, как и прежде. Но Илалоа… трудно сказать.
- Что идешь именно ты, - объяснил Шон. - Она почувствовала тебя, верно, Ло?
И он взъерошил тонкие серебристые волосы.
- Телепатия? - Тревильен произнес эти слова мгновенно напрягшись, хотя внешне старался выглядеть непринужденно.
Девушка заговорила, ее голос был певучим и таким низким, что он еле различал слова:
- Нет, я не могу… не по силам слышать слова души, которая прячется в темноте. Вы слишком одиноки, вы все прячетесь друг от друга и от знания. Я могу понимать мысли маленьких… мысли зверьков. Но ваши человеческие - нет.
- Тогда как… Конечно. - Тревильен кивнул. - Вы улавливаете излучение, а у каждого из нас характерный сигнал.
- Да, так, - мрачно кивнула она. Теперь взгляд лоринианки стал озабоченным. - И ваши… другие… чем у меня, чем у номадов. Вы живете больше головой, чем телом, но это тело не отягощает вас тайной печалью, как людей из Стелламонта, которые не знают, что они такое. Вы знаете и примирились с этим, сильны этим… но я еще никогда не чувствовала такого одиночества, как ваше.
Она замолкла, словно испуганная собственными словами и теснее прижалась к Шону. Тревильен не без удовольствия оглядел ее. Он заметил, как по светящейся, почти прозрачной коже пробегает дрожь, заметил испуг и горе в глазах, заметил, как она стискивает колено Шона.
Ну что ж, подумал он, это ее проблема. И Шона, наверное, тоже. На мой вкус, она чересчур красива.
Тревильен присмотрелся к работе Никки. Ваза была в форме двух сражающихся драконов.
- Здорово, - усмехнулся он. - Что ты с ней будешь делать?
- Отолью в бронзе, потом продам или обменяю, - ответила она, не поднимая глаз.
Вот совершенно земная девушка, сама приземленность; она и Илалоа были на разных концах Галактики.
- Хорошо, что вы остаетесь на борту, - продолжала она. - Может быть, хорошо. Что вы собираетесь делать?
- Хочу осмотреться, привыкнуть. Знаете, я изучал искусство номадов и считаю его новым словом. Могу предположить, что ваша литература тоже непохожа на нашу.
- Литература?.. Разве что баллады.
- И этого уже достаточно. Вспомните, насколько американская народная музыка отличалась от европейской… - тут он поймал ее озадаченный взгляд. - Я с удовольствием послушаю, если представится такая возможность.
- Да я хоть сейчас могу представить, - пожал плечами Шон, откладывая скафандр в сторону. Он снял со стены инструменты, пробежал пальцами по струнам. А затем запел балладу на вечную тему о безответной любви…
Я остаюсь, ты уходи,
Прощай, любимый мой.
Тебя ждут звездные пути,
Ждет мрак и ветра вой.
Бродяга ветер вдаль позвал,
Под ноги лег тропой,
И нас с тобою разметал
Осеннею листвой.
И нас с тобою разлучил,
От солнца прочь унес
Туда, где тысячи светил
Моих не слышат слез…
Шон поморщился:
- Не стоило мне выбирать эту.
- В другой раз, - ответила Никки. Она обернулась к Тревильену чуть быстрее, чем полагалось бы. - Вот уж не думала, что вы интересуетесь подобными вещами.
- В моей работе важно все, - ответил Тревильен. - А искусство - часто наиболее развитая символическая часть культуры, и следовательно, ключ к ее пониманию.
- Вы что, всегда думаете о своей работе?
- Нет, не всегда, - усмехнулся он. - Время от времени приходится есть, спать.
- Наверное, даже тогда ваши мозги не останавливаются, - фыркнула она.
Тревильен промолчал. В определенном смысле это было правдой.
Илалоа поднялась одним текучим движением.
- Надеюсь, вы извините меня. Мне хочется погулять в парке.
- И я с тобой, - кивнул Шон. - Надоело здесь сидеть. А вы не хотите прогуляться? Мы могли бы сходить выпить пива.
- Пока нет, - покачала головой Никки. - Я хочу закончить вазу.
- Я составлю вам компанию, если можно, - поторопился сказать Тревильен.
Шон облегченно - насколько то позволяла вежливость - вздохнул, и они с Илалоа ушли, держась за руки. Тревильен опустился в кресло.
- Я не хочу показаться вам грубым, Никки. Если я буду выходить за рамки приличий, скажите мне прямо.
- Нет, вы не сделали ничего дурного. Просто эта баллада навела Шона с Илалоа на размышления, вот и все. - И Никки вкратце пересказала их историю.
- Понятно, - кивнул он. - Это может быть скверно.
Уже не говоря об общественном мнении, они ведь не могут иметь детей, а в основанном на семье обществе, таком, как ваше, со временем это сыграет огромную роль.
- Я не хочу вмешиваться, - заметила девушка встревоженным голосом. - И потом, Шон всегда немного недолюбливал детей. И ему нужно что-то, чтобы не думать о той девке с Нертуса. Илалоа… не знаю. На борту ей не очень хорошо, но она постепенно привыкает. Славная девочка. Робкая, но славная.
- Это их дело, - пожал он плечами.
Никки пристально поглядела на него.
- Знаете, кажется, Илалоа не так уж и ошибалась насчет вас. Вы уж больно… черт, как же это слово? Как бог с Олимпа.
- Основной единицей цивилизации Сола является личность. Не семья, не клан, не государство, а личность. И наше психовоспитание развивает определенное отношение… эээ, ладно, это не важно. Все равно, я не типичный представитель.
Она отодвинула работу в сторону и провела рукой по встрепанным волосам.
- Вы, наверное, все это рассчитали, а? - ядовито спросила она. - Вы знаете, как все эти колесики у вас в голове вертятся и на какую кнопочку когда нажимать? Теперь мне понятно, как вы становитесь такими одинокими, одиночками, все вы, а корди - в особенности.
- Любой индивидуалист изолирован, - пожал он плечами. - Но в нашем обществе к одиночеству приходят не из-за стычек с другими или с самим собой. К одиночеству приходят естественно.
Она поежилась.
- Вы, наверное, и меня уже разложили по полочкам, не так ли?
- Вовсе нет. И даже если бы я мог, то не захотел бы.
- Давайте послушаем музыку. - И Никки шагнула к полке с пленками. Он пробежал взглядом по названиям. Тут было много старой земной музыки.
Никки вытащила одну.
- Вам нравится "Увертюра 1812 года"?
- Конечно.
Комнату наполнили первые аккорды: представилась безлюдная, необъятная зимняя степь. Никки снова принялась за работу, с силой разминая глину.
- Расскажите мне о Земле. На что она похожа?
- На работу по контракту, - усмехнулся он.
А про себя задумался, что же ответить. Может быть, ответить прямо, что Земля не столько населенная планета, сколько мечта?
- Мы не утопические мечтатели, - осторожно заметил он. - У нас есть свои проблемы, даже если они не похожи на ваши.