"Неужели Мохнатик окажет, подобно седому вожаку своего племени, еще одну, посмертную, услугу бедной Оле? Проданный американцам, не поможет ли он организовать охоту за своим собратом, которого Оле так хочется уговорить!.."
Еще сидя в машине, чтобы отвлечь себя от горестных мыслей, связанных с Олей, я раскрыл папку, взятую для ксерокопирования. В ней было множество диаграмм, фотографий, схем, но начиналась подшивка с небольшого письма. Я невольно пробежал его строки глазами, опасаясь, что оно имеет личный характер. Но зачем в таком случае оно подшито в эту папку вместе с материалами исследований?
"Уважаемый профессор!
Держу свое слово и хочу помочь Вам в Вашей научной деятельности. Вы можете увидеть интересующее Вас в научном плане редкое животное в день ближайшего полнолуния на лесной поляне с пятью березами, растущими из одного корня, недалеко от… (Дальше шло название станции пригородной электрички.)
С глубоким уважением Е.Г.
P.S. Делаю это не столько ради Вас, сколько ради спасения собственной сестры".
Я захлопнул папку…
Часть четвертая
Слои времени
В тиши один. Свечи моей мерцает пламя.
Не зря в нем вижу Времени слои.
Повернута чудесной силой моя память.
Что будет, помню, словно дни свои.
Нострадамус, Центурии (1,1), перевод со старофранцузского Наза Веца, историка неомира
Глава 1
Галлюцинации
Мир призрачный и мир реальный!
Где грань меж ними мне найти?
Весна Закатова
Дачный сад Грачевых в этот вечер казался Ксении Петровне странным, будто залитым не вечерним солнцем, а мертвенно сумеречным светом. Просеянные сквозь полупрозрачные облака лучи не золотили листву, а превращали ее в серебристую, как в лунную ночь. И это днем!.. И оттого все казалось призрачным вокруг.
Ксения Петровна тяжело брела по дорожке, готовая не поверить, что она у себя дома, а не в удивительном параллельном мире, где побывала ее Оленька. И она могла лишь тяжело вздыхать и принимать все окружающее как нереальность, будто все это только чудилось ей.
"А может быть, и на самом деле там, где томится, как в клетке, в собственном мире Альсино, все выглядит именно так? Или это ее больное воображение?"
Никто в семье не переживал Олино несчастье так остро, как ее мать. С трудом поднялась она на веранду и горестно присела у стола.
А по той же садовой дорожке, не обращая ни на что внимания, возвращалась с работы Лена, красивая и холодная.
Она взошла на веранду и поморщилась при виде горестной позы матери.
- И долго это будет продолжаться? - недовольно спросила она.
- Что продолжаться? - подняла на нее мокрые глаза мать.
- Да эти твои надоевшие вздохи. Понять надо, наконец, что Олино горе выдуманное.
- Как так выдуманное?
- Просто больна она, психически больна. Лечить ее надо.
- То есть как это психически больна?
Из дома на веранду вышла бабушка Евлалия Николаевна, сухая, подтянутая, с привычной сигаретой в зубах, и села в свое, как называла Лена, "патриаршее кресло".
- Ну, ну, утешь, а я послушаю, - сказала она и затянулась дымом. - Наш командир в летной школе нарядами вне очереди утешал.
- Дело в том, - назидательно начала Лена, - что никакого параллельного мира в природе не существует. Общение с ними было бы нарушением всех законов физики. Ольга вся во власти галлюцинаций. Ведь воображают же умалишенные себя Наполеоном или Иисусом Христом.
- Что ты говоришь такое про Олю! Нехорошо! Опомнись, - запротестовала Ксения Петровна.
- Говорю, что считаю нужным.
- Так ведь ты же сама провожала Олю вместе с Альсино в полет на этой проклятущей "летающей тарелке".
- Ах, мама! До чего же ты наивна! Это был испытательный полет секретного объекта под руководством моего Юры Кочеткова.
- Вот-вот! Сама же носишь цветы на его могилу. А похоронен он вместе с другими из их экипажа. Так ведь среди них не оказалось ни Оли, ни Альсино.
- Это доказывает, что сбитый объект был космическим кораблем похитителей. А наш аппарат тоже сбили суперракетой. Недаром Оля бредит ею. Экипаж остался цел, но попал в плен. Альсино с Олей избежали этого, но потеряли друг друга, и Оля сошла с ума. Однако сумела, неведомо как, явиться домой. Конечно, и наш сбитый объект, и, может быть, самого Альсино найдут где-нибудь в горах около горячей точки, где велись военные действия. А Оля не может забыть этих карликовых уродцев, даже бесполых, как рабочие насекомые.
- Фу, гадость какая! - плюнула Евлалия Николаевна.
- В газетах об этом верно писали. Помните? Только в одних Соединенных Штатах насчитывается свыше пяти тысяч американцев, пропавших и похищенных космическими пришельцами. Если несчастные еще живы, то находятся теперь в другой части Вселенной, может быть, в клетках зверинцев.
- Тебя и слушать страшно. Но ведь ты сама выступала в защиту Альсино на собрании ученых в каком-то подземном зале, - прервала ее мать.
- Не в защиту Альсино, как "иноземлянина", а разделяя его взгляды и опасения о возможных ядерных войнах, о том, как уродуют у нас Природу, об угрозе глобальной экологической катастрофы… Я выступала как юрист, как адвокат.
- Защищающий кого угодно? - не без ехидства вставила Евлалия Николаевна.
- Я уже сказала, бабушка, что говорила не в защиту человека, выдающего себя за иноземлянина, а в защиту человечества.
- Тебе бы штурвал в руки - и на фронт против космических агрессоров, - насмешливо отозвалась бабушка.
Но Лена спокойно продолжала:
- Он вовсе не одинок в своей пропаганде. Многие ученые и публицисты говорят о том же, но их не слушают те, кому это не выгодно. Ведь не просто отказаться от налаженной, пусть и "вредной" энергетики, от уймы выпускаемых заводами автомобилей, которые покупаются, приносят прибыль. Или отказаться от ядерного вооружения из боязни утраты веса на международной арене. И есть такие энтузиасты, которые хотят убедить людей собственными страданиями и вызывают у себя кровоточащие стигмы, "Христовы раны", стремясь именем Христовым прекратить неутихающие войны, изменить отношение людей к природе, отказаться от неверного направления развития технологической цивилизации. Таков мужественно страдающий итальянец Джорджио Бонджованни, такова и Тереза Неуман, у которой из-за истерического самовнушения тоже открылись стигмы, и плачет она о судьбах людских "кровавыми слезами". Это потрясает многих, но не власть имущих. И я выступила перед учеными скептиками, безучастными к прозвучавшим предупреждениям, а проявившими интерес лишь к биологической сущности Альсино. Мои слова не вразумили их, как и убеждения самого "пришельца", который, надо думать, попал к нам вовсе не из несуществующего параллельного мира, как бредит наша бедняжка Оля. Уверена, этого неудачливого провозвестника отыщут. Юра наверняка сумел бы это сделать! Правда, теперь положение в стране такое, что не до этого. Всюду борьба, и отнюдь не за благо народа.
- Что правда, то правда! - вставила бабушка. - А что до Оленьки, то не буду я гадать, есть там параллельный мир или нет, а о ней скажу: "Молодо - зелено!" Пройдет время, не появится этот Альсинов - влюбится в другого. Природа, она свое возьмет.
- Ах, что вы, Евлалия Николаевна! - в ужасе воскликнула Ксения Петровна. - Разве об Оленьке можно такое сказать?
- Обо всех, Ксюшенька, можно. Обо всех, и о тебе, и обо мне.
- О вас, пожалуй, поздновато, - заметила Лена.
- Ну, не скажи, не всегда ж в бабушках ходила! Еще похлеще тебя была. В военной форме медалями звенела.
На веранду поднялся из сада Сергей Егорыч, только что приехавший в черной "Волге" с работы, торопясь к вечернему чаю: рано облысевший и располневший, он любил порядок во всем.
Разговор с его появлением умолк. Ксения Петровна пошла на кухню. Лена поднялась вслед за нею в свою комнату, и по лестнице застучали ее каблучки.
- Ты, Сереженька, поискал бы Оленьку. Опять ревет, слезы льет где-нибудь в саду. А я пойду Ксении помогу, а то вырастили мы ей помощницу завидную. - И бабушка, хмурясь, взглянула на лестницу.
Сергей Егорыч послушно спустился в сад, расстегнув ворот рубашки, и спрятал снятый галстук в карман.
"Волга" уехала, и за калиткой сада никого не оказалось.
Олю он нашел за беседкой, в зарослях кустарника.
- Понимаешь, папа, - заговорила она, увидев отца, - здесь он совершенно такой же, как в саду у Моэлы, матери Альсино. Правда-правда!
- Ну ладно, все может быть, - примирительно сказал Сергей Егорыч и повел заплаканную дочь к дому. - Чай пора пить. На кухне суета. Чего-нибудь готовят.
- Моэла тоже любила порадовать чем-нибудь вкусненьким. Продукты они получают по трубопроводам, идущим к каждому дому.
- А мы - по талонам или по книжечкам на заказы, - вздохнул Сергей Егорыч. - Когда все это кончится?
- Если б ты, пап, побывал там, совсем по-другому на наш мир взглянул.
- Было бы на что смотреть, - мрачно отозвался Сергей Егорыч.
Пили чай на веранде, как всегда, но разговоров при Сергее Егорыче об Олином горе не заводили, чтобы не вызвать его недовольства.
А вечером, когда серебристая прозрачность исчезла, поглощенная сумерками, в саду, куда спустилась Оля, особенно чувствовался запах жасмина.
Ксения Петровна скучающе уселась у телевизора и вдруг крикнула:
- Оля! Скорее сюда!
Оля, взволнованная, прибежала и увидела на экране красивую женщину, отвечающую на вопросы тележурналиста.
- И чего только не показывают! - прокричала Ксения Петровна.