Эпилог 1
- А все же, Марина, ты сможешь рассказать, что произошло? - Рэкки выглядел хмурым и усталым, Марина никогда не видела его таким.
- Что именно?
Она подозревала, что он вызвал ее в кабинет не случайно. Все будет сказано и в столовой, и в ее отделе, куда девушка возвратилась как к себе домой.
- Ты знаешь, о чем я. Насколько недобровольно ты стала заложницей? Учти, никаких "детекторов мысли" я применять не хочу и не стану.
Ну вот и все. Ответ будет означать только одно - ее отчислят из стажеров. Закончится интересная жизнь. Собственно, так вот она и заканчивается - одним разговором в кабинете начальника. А Рэкки сейчас - не старший собрат по "Страже", а именно - начальник. Должность у него такая.
А ответить надо. И ответить - честно. Потому что иначе… "Иначе я предам Сергея. Да и черт с ним, что ему сейчас мои предательства! Был бы жив! Нет, иначе я предам саму себя", - подумала она.
- Я скажу, Рэкки, - тихо проговорила Марина. - Я добровольно согласилась ехать с ним. Он не хотел… До последней минуты не хотел. Даже в аэропорту предложил остаться в машине.
Она замолчала. Рэкки тоже молчал, внимательно глядя на девушку. Потом еще раз спросил:
- Это - правда?
- Да, - твердо ответила она и встала, чтобы сразу уйти - как только он произнесет что-нибудь вроде "вы уволены".
Но Рэкки медлил, лицо его постепенно светлело, как будто он потихоньку брал верх над усталостью.
- Так это же замечательно! - воскликнул он. - Значит, я не ошибся - ни в нем, ни в тебе! Я всегда знал, как правильно подбирать штат.
Он вскочил, обнял ее.
- Значит, все идет правильно!
Впрочем, он тут же отступил на шаг, убрал руки и решительно заявил:
- Стажер Крутицкая, вы свободны. Сегодня свободны, а завтра - приступаете к занятиям, у вас впереди практика! В Англии, кстати. Вам все ясно?
Он тут же не выдержал и рассмеялся.
Известная истина "Третьей Стражи" гласит: официального тона у шефа подразделения "Утгард" хватает ровно на полторы фразы - и не более.
Эпилог 2
Снова ветер поет песню странствий,
Ветка ивы стучит по стеклу.
За окном холода и ненастье,
Лезет сырость сквозь щели в полу…
Вот уж чего он не ожидал - так это пройти мимо посольства России, точнее, дома, где живут работники посольства - и услышать в открытом окне эту песню. Группа "Ойкумена". Та самая, которую обожала Марина.
Подумать только - кто-то догадался взять кассету "Ойкумены" в эту африканскую забытую богом страну!
Отчего-то ему захотелось остановиться. И он остановился, вслушиваясь.
В очаге догорают поленья,
Дом слегка наполняя теплом.
И тревожной бесформенной тенью
Клин гусей промелькнул за окном.
Очаг, поленья… Какие тут очаги - эту страну следовало назвать Сковородкой! К тому же, адской. На которой жарится и вымирает несчастный местный народ.
Здесь его считают "белым господином" при деньгах. И это хорошо - можно получить доступ куда угодно, хоть во дворец диктатора. И не только получить доступ, но и внимательнейшим образом изучить обстановку. И лишь изучив, начать принимать меры.
В России он действовал второпях - пытался отправить на тот свет как можно больше тех, кто убивал, кто грабил, кто ежедневно топтал достоинство людей, их судьбы. Ему казалось, что он поступает верно, да так оно, в сущности и было - дышать в Петербурге стало намного легче. Но всех мерзавцев все равно не удалось перебить.
Здесь было хуже, гораздо хуже. Страна плавала на нефти и на крови, нищета, погромы, ежечасное унижение миллионов и миллионов - вот что он видел уже не первый месяц, с тех пор, как незаметно исчез из аэропорта "Пулково" на совсем ином самолете, летевшем в эту якобы развивающуюся страну.
И пока что он вел неприметный образ жизни, обирая мошенников, которые готовы были отдать магу свои деньги добровольно. Он вспомнил свои питерские эксперименты с лохотронщиками, которых частенько оставлял без выручки. Гипноз, господа, и никакого мошенства!
Нет, теперь все будет совершенно иначе. Очень скоро здесь должно перемениться все. Здесь появится новый черный правитель и новый белый советник. Он уже присмотрел кандидата - из военных, почти мальчишка. Сирота - почти как он сам. И вместе им придется строить то, что станет чудом. Да таким, что "азиатские тигры" умрут от зависти. Это - вещь вполне достижимая. Конечно, без крови не обойдется, но что уж тут поделать - слишком много расплодилось тех, кто дает право эту кровь проливать, не мучаясь укорами совести.
Но совесть - коварная вещь. И она укоряла его, укоряла постоянно - но совершенно по другому поводу. Та девушка из "Стражи". Марина… Как-то она там, в Питере… Что с ней сейчас?
Он много раз порывался написать ей - и каждый раз откладывал бумагу в сторону. Но сейчас, остановившись у окна, из которого доносилась музыка, он принял твердое решение. Но каким оно будет - было совершенно непонятно для всех, кроме него. А может быть, кроме него и Марины.
Не дождусь, видно, первого снега:
Зов дороги проснулся в крови.
Не считай только это побегом,
Я вернусь. А пока не зови…
В романе использованы стихи Майи Астаховой, Вячеслава Бутусова, Юрия Нестеренко, Михаила Щербакова, Редьярда Киплинга (перевод. М. Гутнера).
Санкт-Петербург,
2005 год.
ЖАТВА
Пускай у ворот толпится народ
И смотрит, разинув рот,
Как войско свое уводит в поход
Прославленный идиот,Пусть встречная рать идет умирать
По той же самой стране,
И каждый твердит - пора выбирать
На чьей, мол, ты стороне,И каждый в начавшейся кутерьме
Ругает Свет или Тьму -
Но я не служу ни Свету, ни Тьме,
А лишь себе самому.Пусть каждый второй становится в строй
Под тот или этот стяг,
Но я - не герой, о нет, не герой,
И мне ваше "пусть" - пустяк.Насколько я трус, судить не берусь,
Но если кто сгоряча
Полезет ко мне - узнает на вкус
Металл моего меча.Вербуйте героев в любой корчме,
Я ж вызова не приму,
Ведь я не служу ни Свету, ни Тьме,
А лишь себе самому…Юрий Нестеренко, "Песенка негероя"
Пролог
Некрополис
Некрополь. Некро-полис. Иначе говоря - город мертвых. Или - мертвый город.
Есть такое место к северу от Петербурга, которое именно так и можно назвать - некрополис. И если б он был один - так ведь нет! Ведь есть и еще такие города - огромные куски земли, где никто ничего не сеет. Хотя, как сказать… Здесь - своя посевная, которую устраивают круглый год старость, неурядицы нынешнего времени, болезни, а в последнее время - все чаще и чаще - насильственная смерть.
Кладбище и в самом деле было городом мертвых - совсем непохожим на небольшие деревенские погосты или на кладбища в черте города. Там могилы теснились, плиты едва не наползали одна на другую, а уж если ставились оградки, то так, что человек мог протиснуться между ними разве только боком. Да еще - и это непременно - на тех кладбищах росли деревья, укрывая тенью могилы.
Здесь было все иначе. Если городские кладбища гармонировали с историческим центром, то Ковалевка полностью принадлежала миру типовых однообразных домов.
Кладбище возникло где-то четверть века назад. Были даже времена - в самом начале перестройки, - когда "особо идейное" начальство запрещало ставить кресты над могилами, зато потом отстроили даже небольшую церковь. И каждый день здесь появлялись все новые и новые могилы. А над прежними возникали памятники - иногда скромные, порой - аляповато-безвкусные, роскошные, стоившие, пожалуй, цену очень хорошей квартиры для живых людей.
Памятник, к которому направлялся Олег Сергеевич, был из числа скромных. Да и не памятник, а плита с выбитой фамилией и датами жизни.
Он частенько укорял себя за то, что очень редко выбирался на кладбище. Цветы положить, подправить плиту, если начала проседать… Но время, время - его постоянно не хватало. Вот и этим летом было не до поездки за город - у дочки сперва выпускные, потом - вступительные!.. Ужас, Содом и Гоморра… жена, опять же, приболела. А еще дача жены - извечная головная боль человека, который родился в городе, не чувствует никакого особенного желания копаться в земле и сливаться с природой - а вот приходится, знаете ли…
Словом, внимание и забота Олега Сергеевича требовались исключительно живым, а не мертвым. И было это, пожалуй, вполне справедливо.
К тому же, в глубине души (в чем он не признавался себе самому) Олег Сергеевич был убежден - на кладбище никого нет. Есть зарытые кости - и больше ничего. А душа… Ну, если она и есть (а Олег Сергеевич, как и множество людей, полагал, что что-то там где-то там непременно есть, хотя и считал себя атеистом), то уж всяко - в другом месте.
Но - обычай есть обычай. Поэтому совсем забросить родные могилы он тоже не мог…
День уже приближался к концу. "Белые ночи" остались давным-давно позади, и темнело теперь быстро - конечно, не так, как зимой, но уже сейчас в воздухе появился прохладный легкий ветерок - предвестник сумерек.
Как ни странно, народа на кладбище было мало.