* * *
Когда пару часов спустя Жозеф вошел в комнату, Мишель сидела в глубоком кресле у окна и молча смотрела во двор.
Жозеф замер у порога, потом, поколебавшись, приблизился к ней и опустился на ковер возле кресла. Положив ладонь на колено девушки, он тревожно заглянул в ее лицо.
- Ты в порядке? - помолчав, осторожно спросил он.
В порядке? А она может быть в порядке? Какой странный вопрос! Даже он, мужчина, с трудом переносит всё происходящее. А каково ей, хрупкой женщине?
Мишель сглотнула и глухо ответила, отводя взгляд:
- Не знаю. Не спрашивай… - она чуть отстранилась, и рука Жозефа соскользнула с ее ноги. Страж нахмурился.
- Прости… - тихо сказал он. - Похоже, я тебя постоянно разочаровываю.
- Не ты! - встрепенулась, опомнившись, девушка и, соскользнув с кресла, прижалась к Жозефу, уткнулась лбом в его плечо и сильно зажмурилась, не позволяя слезам вырваться наружу. - И даже не Назар. Вы просто защищались, я понимаю… меня разочаровывает сама жизнь…
Жозеф вздохнул и, бережно поглаживая Мишель по рыжеватым кудрям, с грустью сказал:
- Как бы я хотел, чтобы ты была счастлива…
Она вскинула голову, глаза ее блестели от непролитых слез, а веснушки отчетливее проступили на щеках. Мишель не была красива, нет, - но в этот миг Жозеф с щемящей болью осознал, что ЕМУ она кажется таковой… пускай умом он и понимает, что и Таисия, и Диана привлекательнее его Златовласки…
Мишель, откашлявшись, тихо сказала, причем в интонациях ее голоса появились новые, более низкие и звучные, нотки:
- Не в твоих силах сделать меня счастливой в таких обстоятельствах… но… - она помедлила, прежде чем продолжить: - Но ты можешь меня немного успокоить. Утешить… - и после секундного молчания с нажимом добавила: - Ну же! Обними меня!
Мишель первая обвила руки вокруг его шеи и прильнула губами к губам… она редко проявляла инициативу в вопросах близости (да и в любых других), но сейчас чувствовала насущную потребность в мужском живом тепле. Быть может, это Назар пробудил в ней дремлющую страстность?
Жозеф ответил на ее поцелуй с несвойственной ему горячностью - кто знает, возможно, и он соскучился по настоящим, ярким, плещущим через край эмоциям?
Влюбленные сплелись столь тесно, что было непонятно, оставались ли они по-прежнему двумя человеческими существами или превратились в новое андрогинное создание…
Мир померк, растворившись в наслаждении.
* * *
Мишель проснулась внезапно и сразу, так, словно ее ударили или плеснули в лицо водой. Застонав, она нехотя открыла глаза и с удивлением обнаружила, что до рассвета еще очень далеко, а снаружи вовсю царствует ночь. Рядом тихо посапывал Жозеф, его ладонь покоилась на ее плече, а черные вьющиеся волосы рассыпались по подушке.
"Ну и чего я, спрашивается, проснулась?" - недовольно подумала Мишель. Нет, это не было мимолетным пробуждением, когда мозг затуманен сном, и погрузиться вновь в объятия Морфея очень легко. Напротив, девушка чувствовала себя совершенно выспавшейся.
Осторожно сняв со своего плеча ладонь Жозефа, Мишель выбралась из-под одеяла, завернулась в небрежно брошенную на соседний стул шелковую шаль и торопливо вышла.
Она сама не понимала, куда идет и зачем. Не в ее привычках было устраивать ночные перекусы, но, быть может, это позволит уснуть? Прислушавшись к себе, Мишель вдруг ощутила столь мучительный голод, что мысль о шоколаде Дианы вызвала почти спазмическую боль в желудке. Да, вероятно, в этом все дело - в голоде. Надо поесть, и тогда проблема странной бессонницы решится!
* * *
Дом в эти часы казался вымершим. Ежась, Мишель сбежала вниз по лестнице и, очутившись возле столовой, с удивлением обнаружила пробивающийся сквозь щель в проеме слабый свет.
Поколебавшись, Мишель нерешительно толкнула дверь и с некоторой опаской переступила порог, мысленно ругая себя за неосторожность. После утреннего происшествия стоило бы вернуться в комнату, однако какой-то безотчетный призыв (и природное женское любопытство) побуждал девушку двигаться дальше, заглушая врожденный инстинкт самосохранения.
Свет исходил от расположенной в центре стола крупной и немного кривой свечи в грубоватом медном подсвечнике. Освещение получалось зыбким, неровным и неверным, но Мишель его вполне хватило, чтобы опознать в устроившемся на одном из табуретов человеке Назара. В полумраке комнаты он производил несколько зловещее впечатление: иссиня-черные кудри мягко ложились на шею, правильные черты лица искажались отбрасываемыми тенями, а шелковую алую пижаму темнота превратила в кроваво-багровый наряд. Загадочный, мрачный, овеянный тайнами и… харизматичный мужчина. Да, да, именно харизматичный! Глядя на него, Мишель вдруг испытала непривычное волнение и, смутившись, замерла у входа, не смея пройти дальше.
Назар слегка повернул голову и впился в ее лицо жадным, жарко горящим взглядом, от которого девушка вспыхнула до корней волос и, нервно сглотнув, отступила на шаг. Ее сердце гулко забилось, а в груди что-то сжалось - то ли от предчувствия скорой беды, то ли от чисто плотского, такого человеческого желания…
- Проходи, - заговорил цыган, и голос его прозвучал непривычно низко, с обворожительной хрипотцой. - Или боишься?
- Чего бы? - откашлявшись, неуверенно сказала Мишель и, плотнее завернувшись в шаль, наконец-то вошла в столовую. Помялась на пороге, с некоторым опасением поглядывая на ночного собеседника и не зная, как действовать дальше. Взять шоколад и уйти? Да, это было бы самым логичным…
- Садись, - прервал ее мысли Назар и повел рукой, приглашая устроиться рядом.
- Почему тут? - насупилась Мишель, тем не менее, послушно опустившись на соседний стул.
- А почему не здесь? - пожал плечами Назар. Теперь он был совсем близко, девушка ощущала его горячее дыхание, видела черные, пылающие страстью глаза… - Глупо занимать всю столовую, если никого нет. Темнота… она сближает… разве нет?
"О, да!" - хотела выговорить Мишель, но не смогла, продолжая молча смотреть на цыгана и ощущая себя загипнотизированной птичкой, попавшей под смертоносное обаяние кобры.
- О чем задумалась? - непривычно мягким тоном спросил парень. Его рука скользнула по деревянной столешнице и коснулась чуть подрагивающих пальцев Мишель. Девушка сглотнула, но ладонь не убрала.
- Да так… Ни о чем… - ее голос тоже зазвучал иначе. Или это загадочный полумрак придал ему новые интонации?
- Интересная тема… - впервые в его манере разговаривать появилось что-то знакомое. Насмешливость фразы немного отрезвила девушку, и она тотчас отняла руку.
- Я пришла поесть, - неуверенно пояснила Мишель. - Что-то у меня аппетит пробудился… даже заснуть не могу…
- Аппетит только в отношении еды? - и снова его рука оказалась в опасной близости от ее пальцев. Однако на сей раз Златовласка не позволила прикоснуться к себе.
- Да, - твердо ответила она. - Только.
- Кроме этого, боюсь, ничего нет, - Назар кивнул на горку подтаявшего шоколада. - Но меня от него уже тошнит.
Мишель молча взяла липкую шоколадную дольку и, не глядя, запихнула ее в рот. Нёбо обожгла сладковатая горечь угощения, и девушка вдруг поняла, чем нравилось подобное лакомство Диане. Да, в нем, несомненно, была своя прелесть… Правда, в следующий же миг Мишель вспомнила, что еще недавно рядом с этим шоколадом лежал мертвый мужчина - человек, которого убил Назар. Назар… тот Назар, что сидит сейчас вплотную к ней!
У Мишель возникло острое желание вскочить и броситься наутек, однако все та же неведомая сила удержала ее на месте.
- У тебя так внезапно изменилось выражение лица, - заметил Назар, всматриваясь в нее. - О чем таком ужасном ты подумала?
Мишель кивнула в сторону стола. Цыган понял намек без лишних слов. Сразу насупившись, он исподлобья взглянул на девушку и резковато осведомился:
- Что? Я тебе противен из-за… в общем, сама знаешь, из-за чего…
Мишель отчаянно замотала головой:
- Вы не понимаете! Вы оба - и ты, и Жозеф! Вы оба не понимаете!
- Ну, так объясни, - суховато предложил цыган.
Мишель потянулась за новой порцией шоколада - не из-за голода, а, скорее, из-за желания получить небольшую отсрочку. Горьковатый десерт растекся по ее языку терпкой массой, в воздухе повис характерный шоколадный аромат, и этот душно-сладкий запах пьянил…
- Я воспитывалась не так, как ты и Жозеф… - наконец, заговорила Мишель. Доза сахара немного успокоила ее нервы. - Поэтому мне, конечно, непросто смотреть на мир, как вам…
- Откуда ты знаешь, как я воспитывался? - сердито перебил Назар, и глаза его полыхнули огнем, отразив пламя свечи. - Я вовсе не дикарь! И у меня были… да и есть… свои моральные правила…
- Я понимаю, - спокойно согласилась Мишель, и на сей раз сама коснулась руки Назара. Последний с удивлением посмотрел на ее пальцы. - Мне просто кажется… кажется, что твое воспитание все-таки отличалось от моего.
- Ты угадала, - он нахохлился, словно воробей в холодную погоду, и, скинув ее руку, упрямо выставил подбородок. - Я - дитя улиц, а не пай-мальчик. Мне приходилось и милостыню просить, и лгать, и голодать, и рыскать по помойкам в поисках чего-то, хоть отдаленно напоминающего пищу! И воровать, кстати, тоже! Но убивать - нет. Этому я научился здесь.
- Понимаю… - тихо повторила Мишель.
- Нет, не понимаешь! - взорвался Назар. Лицо его исказилось от злости, глаза по-кошачьи сузились. - Этого нельзя понять, пока не убил впервые! Правда, моей первой жертвой стал не человек, но все равно такой опыт… запоминается. А что мне было делать? Погибать ради туманных идеалов? Или позволить погибнуть друзьям? Твоему Жозефу, в частности?