- Слушай, - нашелся, наконец, Зорин. - А чего ты сразу за Гольфстрим ухватился? Ты бы, чем через океаны сразу прыгать, для разминки приватизировал, скажем, нашу Волгу! Вот так же откупил бы километр-другой в ее истоке - и взял бы за яйца всех ее пользователей, от Валдайской возвышенности и до самого Каспия! Согласно закону Авогадро!
- Дык я уж об том мараковал! - вздохнул Гришаня. - Не велика, чай, хитрость - Волгу приватизировать. Так не дадут же!
- Что, чиновники не позволят? - уточнил Зорин.
- Да какие, в жопу, чиновники! - с тихой тоской отозвался таежный Рокфеллер. - Нашенский чиновник все дозволит, ежли ему отстегнешь соответно. За хорошие бабки он те хошь Кремль отпишет с Мазалеем! Не-а, тут, редактор, другое.
Гришаня пригорюнился:
- Ты глянь окрест: голимый беспредел, организованна преступность и мафия! Харкнуть, бля, некуда: в киллера попадешь! Развелось этой шпаны до полчерта. Они разве дадут честному бизнесмену приподняться? Да меня за эту Волгу пришьют в два счета! Чик - и Митькой звали!
И подвел черту:
- Чем с нашими беспредельщиками базар перетирать, я уж лучше гальстритом займусь! Там - цивилизация, все чин чинарем… Ладно, чо нам тут колоколить без пути! У тебя, видать, Максим варит, вот ты, редактор, и прикинь хрен к носу, как мне это обтяпать за милую малину. А я те завтра брякну на работу. Эхма, выпить да не крякнуть!
И, не оглядываясь, проследовал к пиршественному столу.
Зорин перебрался на нижний полок, почесал задумчиво подмышкой. А чем черт не шутит в бредовое наше время! Что, ребята-европейцы и братцы-американцы? Живете - в ус не дуете? НАТО свое расширяете, системы противоракетные разворачиваете, боретесь за демократию и прочую политкорректность? А не угодно ли вам такого вот Гришаню? Пока вы в бирюльки свои играетесь, этот чалдон по-тихому не то что Гольфстрим, а весь ваш Старый Свет вкупе с Новым приватизирует! Накроет вас своим зачуханным наперстком - и будете вы кататься под его ловкими пальцами, как тот игральный кубик!
Ох и прихватит же ваш цивилизованный желудок от этого сибирского пирожка с хреном! И окажетесь вы все, как в Нижневартовском аэропорту - перед приватизированным сортиром…
Глава девятая
Заберите ваш макинтош!
Банное застолье завершилось уже поздним вечером. Когда компания вывалилась из "люкса", Зорин отстал от своих: шнурок на его итальянском туфле никак не желал завязываться на двойной бантик. Зорин самокритично попенял себе: "Не наваливайся так на коньячишко! Тогда и руки слушаться будут".
После нескольких мучительных попыток он все же одержал победу над непокорным шнурком и полетел догонять свою гвардию. Вот и сияющий зеркалами гардероб для верхней одежды. Но к нему отчего-то выстроилась небольшая очередь из свежепропаренных VIP-персон (среди лета на город вдруг обрушились холода. Обычное, впрочем, дело для Питера!). Чертыхаясь в душе, отвыкший уже от очередей Зорин пристроился в хвосте. Глянул вперед и ахнул: за барьером красовался страдалец-неандерталец с испитым носом. Ну тот самый, из Большого драматического, с буколической наколкой "Беатриче" на багровой лапище. Он был облачен в прежний грязновато-синий халат, но на сей раз отчего-то увенчанный золотыми аксельбантами. На здоровенных кулаках трещали по швам белейшие шелковые перчатки.
В данный момент к барьеру приник американчик - седенький, румяненький, аккуратненький. Он восхищенно излагал неандертальцу:
- Рашен банья из вери гуд! Карош банья! Вери карош!
Неандерталец вышколенно улыбался растроганному штатнику:
- Don't worry. I understand English. I'm always at your service. Please come back. We'll be happy to see you here again.
Всучив, наконец, словоохотливому янки его пальто, многоликий гардеробщик переключился на обжигающе-смуглого латиноса:
- Dispénseme, Señor! Un momento! Aquí está su chaqueta. Adiós! Recuerdos a su país maravilloso!
Оказавшись лицом к лицу с Зориным, неандертальский полиглот хищно осклабился. Стянув с себя белоснежную перчатку, чтоб ненароком не испачкать, он гадливо, двумя пальцами принял с вешалки и швырнул на барьер… старый Зоринский макинтош! В полнейшем изумлении Зорин воззрился на блудное детище Леншвейпрома. Видя его замешательство, носитель золотых аксельбантов рявкнул:
- Что, доцент? Опять не твое? Забирай по-скорому свою хламиду и ступай к Администратору! Он тебе разъяснит, что - твое, а что - нет!
Зорин покорно поволокся за угол, в указанном направлении. Тут же не к месту всплыло: когда неандерталец сейчас стащил перчатку, на лапище у него синело отчего-то уже не "Беатриче", а "Лаура". Впрочем, может, это была другая рука?
С таким вот сумбуром в голове Зорин толкнул дверь, освященную знакомой табличкой "Администраторъ".
Банный кабинет Администратора отличался от театрального самым решительным образом. Он оказался тесным, куцым, с низким подвесным потолком. Единственное исключение составлял все тот же доисторический сейф-бронтозавр. И по-прежнему его увенчивал солидный беломраморный бюст. Правда, теперешнее изваяние принадлежало какой-то властительной даме. Зорин автоматически бросил взгляд на табличку: "Лукреция Борджиа, герцогиня Феррары".
Тут же наличествовало и еще одно произведение искусства: обшарпанную стенку облагораживала "Огоньковская" репродукция известного полотна "Утро стрелецкой казни". А в полуметре от мятежных стрельцов, толпящихся вкруг эшафота, красовался выцветший вымпел: "Коллективу-победителю социалистического соревнования за III квартал 1972 года среди предприятий Банно-прачечного треста Ленгоркоммунхоза".
Под историческим вымпелом восседал все в той же зеленой плюшевой жилетке Администратор. Он холодно глянул на Зорина и без слов мотнул головой - проходи, садись! Минуты две он все так же молча изучал гостя. Зорин от этой пытки ерзал на жестком стуле с расшатанными ножками и терзал нервными пальцами свой несчастный макинтош.
В сегодняшнем кабинете, как и в тот раз, сильно пахло остывающим пепелищем. Нынче Зорин мог уже поклясться, что аромат гари исходит от самого хозяина.
Наконец Администратор разомкнул жесткие губы:
- Ну что? Убежал, спрятался? Так себя ведут нашкодившие пацаны, кукиши марципановые, а не руководители солидных газет. В нашу первую встречу я допустил ошибку, эта судьба решительно не по вам. Ваш номер больше не тринадцатый. Верните гардеробную бирку и ступайте в свое конструкторское бюро! Наша сделка аннулирована. Вам возвращается первоначальная судьба, и дальнейшему обмену она не подлежит.
Ледяной тон Администратора, нарастающий аромат пожарища, нелепый алый вымпел горкоммунхоза, приговоренные смутьяны-стрельцы и беломраморная дщерь поганой семейки Борджиа - политических интриганов, кровосмесителей и убийц… От всего этого голова шла кругом. Зорин плохо соображал, что за нотации читает ему обладатель зеленой жилетки, и только продолжал нервически ерзать на угрожающе нестойком стуле.
Между тем Администратор повторил стальным голосом:
- Номерок попрошу на стол!
Наконец до Зорина дошло, чего от него хотят, и он принялся лихорадочно копаться по карманам в поисках проклятого номерка. Но тот, как назло, все не попадался.
- Он у вас во внутреннем кармашке кейса! - равнодушно подсказал Администратор.
Чертова бирка и впрямь оказалась там! Мокрой от пота рукой Зорин протянул ее Администратору, жалко пролепетал:
- Петр Аввакумович, а может быть?..
- Не может! - отрезал тот. И, не принимая номерок рукою, коротко кивнул лобастой башкой: на стол клади!
Зорин подчинился безмолвному приказу. И, сразу сделавшись маленьким и пришибленным, попятился к дверям. Пробормотал убито "до свиданья" и, не удостоившись ответа, взялся за ручку, потянул дверь на себя.
- Вернитесь! - в последнее мгновение скомандовал Администратор.
На ватных ногах Зорин возвратился, замер посреди кабинета в ожидании дальнейших указаний. Лукреция Борджиа со своего несгораемого постамента взирала на него взглядом потомственной отравительницы. Стрельцы, напротив, глядели сочувственно, с пониманием момента.
- Садитесь! - велел Чичеванов. И после долгой паузы вынес вердикт: - Черт с вами, считайте, вы прощены. Но учтите: еще одно своеволие - и прощайте навсегда!
Зорин преданно поедал его глазами и только кивал головой, заранее согласный на все, что ему ни предпишет Администратор.
- Держите! - тот небрежно кинул на столешницу драгоценный номерок.
Зорин подскочил, вцепился в жестяную бирку мертвой хваткой. Больше всего на свете он обожал сейчас этот куцый металлический кружок с цифрой "13" и двумя перекрещенными царапинами.
Администратор смотрел с нескрываемой брезгливостью:
- Ступайте к гардеробщику! Скажите, что я велел вернуть вам новый плащ.
Зорин суетливо откланивался - успокоенный и обессиленный.
- Простите, Петр Аввакумович, - встрепенулся он на самом пороге, несколько уже осмелев. - Можно один вопрос не по существу?
Администратор кивнул, обратив на него выжидающий взор.