* * *
- Ты все же сумел раздобыть этот клад!.. - Ицхак, сын Мордехаев, как ухватился обеими руками за бочонок, так и не выпускал его с той самой минуты, когда Степан поставил найденное сокровище на полу в шинке. - Ты все же нашел наше добро…
Эти слова он тоже повторял по кругу уже шестой или седьмой раз. В общем-то, не вслушиваясь в ответы.
Оставив лошадей пастись на том берегу реки под присмотром лешего и не менее надежной охраной Призрака, побратимы двинулись в Михайловку. Впереди Куница - указывая брод и дорогу к корчме, а следом Степан - неся на плече, хоть и чуток полегчавший, а все ж изрядно тяжелый бочонок.
Их появление было неожиданным, но желанным. Едва парни переступили порог жидовской хаты, как с радостным криком к ним бросилась не только Ребекка, но и сам хозяин. Девушка - на грудь своему суженному, а Ицхак - к бочонку.
- Перекусить бы чего с дороги?.. - неуверенно и без особой надежды пробормотал себе под нос Степан, поглядывая на пустой стол. Но корчмарь услыхал. Наверное, сказался многолетний опыт.
- Это уж как водится, господин хороший. Будете себе довольны. Цылинка! Солнышко! Уважь дорогих гостей! Мы с зятем сейчас решим, что с кладом делать, и сразу же обедать станем…
- Чего там решать? - разомлевший от близости любимой девушки, Куница желал лишь одного: как можно быстрее остаться с ней наедине. Уж теперь-то им есть, что сказать друг дружке. И не только сказать… - С лешим мы уже расплатились. Осталось десятину церкви отдать, чтоб наложенное на сокровище проклятие снять, а остальное - на три части… Верно, Степан?
Здоровяк только плечами пожал. Мол, такую мелочь и обсуждать не стоит - делайте, как знаете. Свои же. Уверен - не обманете.
- Вот вы меня, конечно, извините, господа казаки, - всплеснул руками Ицхак. - Но, что бы вы, к примеру, сказали, если б я попросил одолжить мне на время ваши сабли?
- Зачем? - удивился Куница. - Ты же оружие в руках держать не умеешь. Еще порежешься невзначай… И потом - вера не велит? Или можно?
- О вере после поговорим, я об ином речь веду… - отмахнулся Ицхак. - Значит, по-вашему, владению оружием надо учиться?
- Конечно… - подтвердил само собой разумеющуюся истину запорожский новик. - И не один год…
- Угу… А распорядиться деньгами, считаете, каждый сумеет?
- Чего ж тут мудреного? - засмеялся Куница. - Знай себе - плати сколько скажут… Было б только чем.
- О зухен мей! - от огорчения жид даже глаза прикрыл. - Стыдитесь, господин казак! Такие незрелые речи, вам совсем не к лицу. А ведь с закрытым ртом производили впечатление умного юноши… Деньги в руках понимающего человека - смертоноснее, страшнее и действеннее любого оружия будет. И знания в обращении с ними нужны не меньшие, чем в любом ином деле. Вот так, уважаемые…
- Ой, дядька Ицхак! - воскликнул Тарас. - Да поступай ты со всем этим барахлом так, как посчитаешь нужным. Только дай нам чего-нибудь пожрать! Видишь - мой побратим уже готов от столешницы шмат отхватить…
- Конечно… конечно… - думая о своем, пробормотал корчмарь. - И много лешему заплатили?
- Да сущие пустяки… - поморщился непутевый зять. - Двадцать семь кругляшей и золотую чашу с блюдом… Кстати, он сейчас нас с обещанным угощением на опушке дожидается. Слышишь, Степан: может, ты сам к нему сходишь? Мне б с невестой хоть словом перемолвиться. После всего, случившегося… А то со всеми этими кладами, даже поздороваться, по-людски не успели…
- Не надо никуда идти! - быстро подхватился Ицхак и бросился к дверям. - Я сам! Цыля, звезда моя! Накрывай скорее на стол! Не томи дорогих гостей! Неси то, что есть, остальное позже подашь…
- Зачем поднимать такой рейвах, Ицык? - показалась в дверях, ведущих на кухню, мать Ребекки, непонятно как удерживающая перед собой огромный поднос, уставленный множеством глубоких мисок и плоских блюд. - Разве ж я совсем глухая? Или слепая? Людей, пришедших в дом, замечать перестала?
Но большая часть ее негодующей речи оказалась обращена к захлопнувшейся за мужем двери. Проворчав еще парочку нелестных сравнений, Цылинка поставила поднос на стол и стала выставлять перед гостями угощение, одновременно пытаясь и сообщить, и выспросить последние новости.
- Как ты из деревни пропал, Тарас, к нам инквизиция нагрянула. Все о тебе, да о покойной Аглае выспрашивала. Ривку едва в тюрьму не упрятали. Хорошо - обошлось… А ты, пострел, где столько времени пропадал? Даже на похоронах у родной бабушки не был… Вижу - другом обзавелся… Сразу заметно - хороший человек. Глянь, как яичницу наминает - за уши не оторвешь. Оголодал. А к мясу не тянется, понимает…
Пользуясь моментом, Тарас повернулся к невесте и уже открыл рот, но Ребекка быстро приложила палец к губам: призывая молчать. А потом чуть улыбнулась и медленно кивнула головой, одновременно так же неторопливо закрывая глаза. Парень не слишком хорошо разбирался в секретах женской мимики, но сообразил, что девушка просила его повременить с разговорами, пока не останутся наедине. Видно, за это время появились тайны, которыми она готова поделиться с женихом, но не собирается посвящать в них мать. Поэтому, Тарас не придумал ничего лучшего, чем многозначительно подмигнуть любимой, а потом - последовал примеру побратима и отдал надлежащую дань трапезе. Начав как раз с жаркого…
Ицхак вернулся так же стремительно, как и уходил. Только теперь он, сопя и покряхтывая, тащил на плечах небольшой, но, судя по всему, довольно увесистый мешок. И на взопревшем лице корчмаря сияла удовлетворенная улыбка.
Причина хорошего настроения стала понятна и остальным, когда Ицхак неспешно выложил на стол из таинственной котомки золотое блюдо, чашу и высыпал горсть монет. А потом присоединил ко всему этому добру изрядно выпачканный в земле массивный трехрожковый подсвечник, смятый кулон на толстой цепочке и увесистый, но совершенно бесформенный слиток, отдаленно напоминающий старинную фибулу или брошь…
- Ну, вот… - выдохнул довольно. - С лешим я договорился, теперь пообедаю, и о церкви подумаю.
- Ограбил нашего лесного знакомца, что ли? - пошутил Степан.
- Фу, что за манеры, молодой человек? Как вам не стыдно? - всерьез обиделся шинкарь. - Вы же в приличном доме. Почему - обязательно, ограбил? Я честно выторговал у лешего то, что ему совершенно без надобности. В обмен, заметьте, на самое необходимое…
- И что же это такое будет, позвольте полюбопытствовать? - улыбнулся Степан, по причине сытости впадая в благодушие.
- Я вас умоляю, - хмыкнул корчмарь. - Неужели трудно самому сообразить? Что важнее всего для любого растения…
- На… навоз?.. - коротко хохотнув, недоверчиво протянул здоровяк.
- Причем, обращаю на это ваше внимание - самый, что ни на есть, наилучший навоз! Чистый перегной! Сговорились за целых пять возов! И еще столько же я пообещал завезти в лес на будущий год, весной. Если конечно, он к тому времени найдет, чем со мной расплатится.
- М-да, - помотал головой Степан. - Кто б рассказал, я бы не поверил. Так дело обустроить - уметь надо.
- Ну, так я вам, собственно, о чем и упоминал, прежде чем уйти… В каждом деле нужна сноровка.
- Ты, дядька Ицхак, смотри, с церковью не перемудри, - на всякий случай предупредил будущего тестя Куница. - Лесное страшилище - дело десятое. Даже, если что не так: угостим его как следует и вновь подружимся… А церковная десятина - залог очищения клада от проклятия. Тут крутить нельзя. Одну монетку не доплатим - горько пожалеем…
- Как ты мог обо мне подобное подумать? - на лице шинкаря вырисовалась такая искренняя обида, что Тарас даже пожалел о чересчур резком тоне. - А ведь ты мне уже почти сын! Стал бы я рисковать счастьем семьи, ради пары золотых монет… - в этом месте Ицхак запнулся, но продолжил с еще большим жаром. - Поверь, я сделаю так, что все останутся довольны…
- Это ж, каким образом? Можно спросить? Так, из чистого любопытства. Может, пригодиться когда-то?
- А ты послушай, послушай. Вот, к примеру, если взять да попросту отнести сейчас попу, предназначенную на храм часть сокровища… Как ты думаешь, что он с деньгами сделает?
- Я не отец Василий, - пожал плечами парень. - Но, предполагаю: на богоугодные дела потратит…
- Совершенно с тобой согласен, - энергично кивнул жид. - Всенепременно потратит и именно - на богоугодные! Он тут же наймет людей для ремонта храма, а сам соберется на ярмарку в Ужаль или Брацлавск. И там продаст даром доставшиеся ему драгоценности за полцены…
- Откуда такая уверенность?
- Да потому, что деревенский поп, хоть и мудрый человек, и горшечник знатный - а торговаться совершенно не умеет, - охотно объяснил Ицхак, одновременно пытаясь на ощупь выбрать из блюда наименее жилистый кусок жареного мяса. - И тамошние купцы обдерут его как липку.
- Возможно… - нехотя согласился Куница.
- А на вырученные жалкие гроши, у тех же мошенников, ваш поп прикупит свечей, ладану и прочего миру… - все так же напористо продолжил шинкарь, наконец-то обнаружив понравившийся ему кусок. - Значит, будет обманут вторично…
- Складно говоришь, уважаемый, - поддержал шинкаря Степан, воспользовавшись тем, что Ицхак засунул мясо в рот и вынужденно замолчал. - Я почти уверен: что именно так все и произойдет. Но, для нас главное - свою часть уговора исполнить. А на остальное - увы, нет времени. И хотелось бы, да некогда. Есть дела поважнее…
- Так в том и весь хосен, дорогие мои, что лично вам ничего делать и не придется… - поспешно проглотив кусок, горячо воскликнул Ицхак.
- Вот как?
- Именно… - в предчувствии поживы, радостно потирая руки, затараторил тот. - Вы только послушайте, господа казаки, как все славно образуется. Можно сказать: само собой.