- Да, конечно, святой отец… А то я увидеть несчастье могу, а как только захочу предупредить - еще хуже становиться.
- Все из-за того, что ты упредить беду пытаешься. Значит - грубо лезешь в судьбу другого человека. А это на Яви запрещено. И Правью, и Навью… Уложение столь давнее, что никому его изменить не позволено. Даже Создатель в мирские дела не вмешивается. И слугам своим запрещает… А людям велено принимать судьбу, как нечто неизбежное. И с благодарностью…
- Что же делать? Как по мне, так лучше в неведении жить, чем знать о грядущем и не помочь тем, кому беда грозит.
- Согласен, отрок… Бросить людей в нужде без помощи ты не сможешь, если человеком хочешь остаться, а не превратиться в нечисть. Только, с тонкими материями нельзя в лоб сражаться. Тут надобно поступать чуток умнее… Присказку о соломе знаешь?
- Знал бы, где упаду, так подстелил бы… Она?
- Именно. Не о грядущих бедах предупреждать надо людей, а советовать им - как последствий избежать. Чтоб с предназначением мелочью расплатится… Тогда, и Судьба в обиде не останется, и людей спасти сумеешь, поелику это вообще возможно будет.
- Спасибо, батюшка… Не зря я к вам торопился… А то уж совсем растерялся, - повеселел Тарас. - Не знал, что и делать.
А после того, как новоиспеченный ведун убедился, что при одной мысли, о полной бочке дождевой воды, огненное облако над овином Пасюков уменьшается ровно наполовину, Куница окончательно приободрился.
- Не для себя стараешься… - отказался от благодарности отец Василий. - Говоришь: ко мне шел?
- Да, батюшка, - подтвердил Куница. - Совета у вас попросить хотел. И - благословения…
- Что ж, Господь наш никого не оставляет в трудную минуту. Ты меня искал, а я - к тебе шествовал… С поручением и последним напутствием от покойной Аглаи Лукиничны.
- Бабушка завещание оставила? - оживился Куница. - А чего вчера ничего не сказали?
- До нынешней ночи я и сам ничего не знал… - и, видя возрастающее непонимание в глазах парня, добавил. - Тебе ли теперь удивляться разным странностям, ведун? Да, я разговаривал вчера ночью, в церкви с усопшей рабой Божьей Аглаей… - священник осенил себя крестным знамением. - И ее последние слова были о том, что за тобой охотится инквизиция. Видишь, как она тебя любила - с того света вернулась, чтоб предупредить. Велела, до поры, на Запорожье укрыться… А еще завещала саблю и седло отцовское - пуще глаз беречь, и ничему не удивляться. Со временем сам все поймешь. Вот собственно и весь разговор… - отец Василий опять перекрестился и поцеловал висящее у него на груди распятие. - А от себя хочу добавить - о похоронах ты не беспокойся, Тарас, все как след сделаем. Аглая Лукинична за свою жизнь многим помогала. Теперь, пришла пора жителям Михайловки долги возвращать. Так что, прислушайся к совету ведуньи и, не мешкая, собирайся в путь.
- Легко сказать: собирайся, - удрученно насупился Куница. - Далеко ли пехом уйдешь? Коня б мне хорошего раздобыть. Да только где? В нашем селе одни волы в упряжках ходят… А если б и был у кого на продажу - все равно, у меня за душой ни гроша. Вот и выходит по всему, что прежде чем в поход выступать - сперва надо амуницией разжиться. Припас, кой-какой сообразить… На Запорожье путь неблизкий и постоялыми дворами не размечен.
- Разумно рассуждаешь, отрок, - кивнул отец Василий. - Да только поторопиться все равно придется. Бабушка сказывала: совсем времени не осталось. Враги близко.
- Судя по вчерашнему визиту - даже ближе, чем она предполагала… - заерзал на скамейке Куница.
- Ну-ка, ну-ка… Поведай, что еще с тобой приключилось?
- Если все и в самом деле происходило, а не приснилось, то этой ночью к нам в дом оборотень приходил. Бабушку спрашивал.
- Оборотень?
- Да, волкодлак… - подтвердил Тарас. - И что более всего удивительно - святой инквизицией угрожал. Мол, не прячьтесь - все равно найдем.
- Вона, как… - насупился отец Василий. - Похоже, Лойола уже и оборотней не гнушается к себе на службу зазывать. Истинно, кровавый Игнациус не знает удержу в своем бесноватом "Аd majorem gloriam Dei…". Тогда, тебе и в самом деле нельзя мешкать, сын мой… Проклятая уния… Раньше этим папским псам нечего было делать на православных землях, а теперь - что ни день, то большую силу забирают. К счастью - здесь все-таки Русь, хоть и отошедшая к короне, а не латинская епархия, и днем они не посмеют тебя схватить, но, к ночи - чтоб и духом твоим в деревни не пахло!
- Если вы мне поможете, батюшка, я быстрее управлюсь.
- Говори… - без раздумий согласился священник. - Все, что в моих силах - обязательно исполню.
- Сходите к Пасюкам. Пусть бочку во дворе водой наполнят… А еще лучше - две.
- Хорошо, скажу, - понятливо кивнул отец Василий. - Это все, или еще что видел?
- Очень далеко в будущее, я еще не научился заглядывать, - ответил Тарас. - А, в ближайшую неделю, ничего особенного в Михайловке не случится. Какая-то заваруха мнится, но пострадавших не будет. Отчетливо вижу свадьбу и похорон… Но, тут наше вмешательство без надобности. Свадьба - по обоюдному согласию… Хрущи давно уже сватов ожидают, ведь у Маринки вот-вот талия полнеть начнет… А похорон - от старости.
- Добро, коли так. Вот и ты времени зря не теряй, пока тихо. Куда сейчас пойдешь?
- К Ицхаку.
- Неужто, прежде чем с деревни уйти, к Ривке посвататься решил?
- Вообще-то, я по другой надобности. А если б и свататься, так что с того? - вскинулся парень.
- Нет, нет, ничего особенного, - успокоил Тараса отец Василий. - Ребекка справная девица, и хорошей тебе женой будет. Тем более, в деревне все знают - давно это промеж вас. А что еврейка, так не беда - выкрестим. Были бы любовь да согласие, остальное приложится.
- Я только сомневаюсь: стоит ли сейчас? Сам-то, схоронюсь как-нибудь, уйду от погони. А с девушкой - что будет? Ведь инквизиторы и ее в покое не оставят, если меня искать начнут?
- Вообще-то это ты у нас ведун, а не я, - усмехнулся священник. - Но, думаю, такие вопросы сообща решать надо. Уехать, не простившись, оставив девушку и ее родителей в неведении - гораздо хуже. Как им понять, что с тобой случилось? То ли разлюбил добрый молодец и бросил краснеть свою девицу, то ли - какая другая блажь на него нашла? - отец Василий подмигнул Тарасу, давая понять, что шутит. - Ждать и надеяться, или поскорее забыть подлеца? То-то… А что до слуг инквизиции - найдем управу. Чай, среди людей живем, а не в Диком Поле. Иди к Ребекке, если всерьез решил, и благослови вас Господь Бог, чада мои…
* * *
Все ж время непонятное и странное явление: то ползет мало-помалу, словно виноградная улитка, так что истомишься ждать, а то - мчится, как угорелое. Вроде бы Куница и не задерживался нигде больше, а когда подошел к дому шинкаря - солнце уже прямо в макушку припекало.
Нарочно поджидала Ребекка Тараса или само собой так получилось, но встретила она парня у калитки. И сразу же затарахтела, как нельзя лучше походя на собственного отца:
- Где тебя черти носят, пан Куница? Я вся уже извелась и ничегошеньки не понимаю! Может, хоть ты мне, господин казак, объяснишь: что вчера случилось? А то из моего отца и слова не добудешь. Странный он какой-то стал. То хмуриться, как среда на пятницу, то - улыбается, как дурень сыру. И все молчком… Все молчком! Будто онемел, право слово. Раньше, бывало, не заткнешь, а теперь - каждое слово клещами вытягивать приходится…
- Ну, если ты и с ним так же разговариваешь, как сейчас со мной, - улыбнулся Тарас, приобнимая девушку за плечи, - то ничего удивительного в том, что он не успевает тебе ответить.
Ребекка притворно изобразила попытку освободиться, после чего оказалась еще крепче прижатой к груди юноши. И Тарас, поддавшись порыву, крепко поцеловал девушку в губы.
- Кхе-кхе… - негромко кашлянули рядом.
Похоже, на жидовском подворье, сегодня не только Ребекка поджидала прихода Куницы.
- А чего это вы, как не родные, в калитке застряли? Поверьте на слово старому еврею, господин казак: что даже, если собираешься что-то унести из чужого дома, то все равно - прежде в него войти надо.
- И вам доброго здоровья, дядька Ицхак, - чуть конфузливо поздоровался парень. - Я тут рядом проходил…
- С вами, пан Куница, никакого здоровья не напасешься… - притворно сердито проворчал корчмарь. - И отпустите же, наконец, девочку! Она, смею заметить, пока все еще моя, а не ваша…
Тарас, удерживая зардевшуюся Ребекку за руку, шагнул во двор.
- Ицхак Мордехаевич… Прошу вас, поверьте, больше всего сейчас я хотел бы просить вашего благословения, но обстоятельства таковы, что мне придется бежать из Михайловки.
- Гм… Бегать тоже по-разному можно, - задумчиво пробормотал корчмарь. - Ведь одно дело, к примеру, удирать от кредитора, а совсем иное - пытаться настигнуть необязательного должника. Хотя - и одно, и другое деяние вполне достойны уважения. Потому как, во втором случае человек пытается приумножить свое имущество, а в первом - хотя бы сохранить его… Вы, пан Куница, осмелюсь спросить: по какой, из перечисленных мною надобностей, в бега собрались?
- А что, иных причин, по-вашему, не может быть?
- Кто его знает, - пожал плечами Ицхак. - Может и есть, но лично мне таковые не известны. Вот вас, господин казак - какая нужда из дому гонит?
- Самому бы понять… - вздохнул Тарас. - Но все вокруг - и враги, и друзья почему-то об этом упорно помалкивают. При этом настойчиво выпроваживают меня из села. Да вы, дядька Ицхак, давеча, и сами, кое-что видеть могли. Так ведь? Вот я и не хочу вас с Ривкой, неведомой опасности подвергать.