Но простат, поскольку они не претендовали на услуги оракула, а хотели всего-то переночевать где-нибудь поблизости от святилища, оказался к ним благосклонен.
Да и выглядели "братья" безобидно и жалко.
Повязки, пластыри из пихтовой смолы-живицы, синяки, шишки, рваная, кое-как чиненная одежда.
Ну, ни дать ни взять жертвы страшных морских разбойников.
Оба "круглых рыцаря", хотя и чуток поуспокоились, но по-прежнему были готовы поубивать друг друга. Настроение портила ноющая боль - встреча с земледельцами закончилась позорным отступлением.
В довершение всего из-за этой проклятой драки они не попали на обусловленную встречу.
Когда же, нарушив все правила конспирации, парочка заявилась домой к нужному человеку, тот не стал слушать объяснений, и хотя и взял письма, но сказал, что раз парни сами нарушили оговоренные правила из-за своих противоестественных наклонностей, то пусть выкручиваются, как знают (и откуда только узнал, подлюга, о потасовке и ее причинах?).
В виде особой милости дельфиец лишь указал им расположение потайного хода в сокровищницу царя Мидаса и настоятельно попросил забыть дорогу, по которой они к нему пришли. Отныне он будет разговаривать лишь с Ланселатом.
Но, слава богам, они сумели благополучно справиться с задачей.
Орудуя фальшивыми костылями, как рычагами, вояки приподняли каменную плиту, в которую было вделано подножие правого треножника, и, пока готовый лопнуть от натуги Гавейн удерживал тяжесть, Парсифаль ловко закатил под мраморный прямоугольник шарик, врученный им командором.
Затем, хихикая над сипящим и кашляющим бородачом, никак не могущим прийти в себя, блондин принялся укладывать в сумку лампады, курильницы и чаши.
Пару сотен денариев за этакую древность можно выручить. Хотя и опасно. Уж больно приметные вещички.
- Ой, посмотри! - прыснул блондинчик. - Умора и только!
Протянул сослуживцу серебряный слиток странной формы.
Гавейн взял его в руки, поднес прямо к носу и вдруг, грязно выругавшись, швырнул кусок серебра в Парсифаля.
- Ты чего, придурок?! - еле увернулся юноша. - Снова начинаешь?
- А ты чего? - набычился крепыш. - Специально дразнишься? Откуда взял осла? С собой принес?
- Делать мне больше нечего, - пожал плечами Перси.
Гавейн принялся лихорадочно обшаривать помещение. Грабить так грабить!
- Ну, чего, пошли, что ли?
- Нет уж! - вдруг прошипел бородач. - Я теперь отсюда так просто не уйду! Мне, может, тоже хочется отвести душеньку! Чем я его хуже?
С возмущением ткнул в золотого Лучника и стал карабкаться в нишу.
- Вот погоди ужо! Сейчас доберусь до твоего венца! Мало не покажется!! Парсифаль, а ну-ка, помоги!
Из-под скамьи Орландине почти ничего не было видно.
И лишь когда тот, кого назвали Гавейном, начал истерично выкрикивать угрозы, девушка поняла, что затеял мерзавец.
Она хотела закричать, спугнуть злодеев, но непонятный ужас парализовал ее.
Вернувшись из терм и не застав в гостинице ни сестры, ни Кара с его сопровождающими, Орланда страшно обеспокоилась.
Не из-за парней, нет. Пусть, как выразился Стир, отрываются. Хотя, конечно, у царя еще молоко на губах не обсохло.
Но вот Орландина. Что, если она попадется в лапы какому-нибудь прощелыге типа мерзкого Симона?
Некий внутренний голос подсказывал девушке, что сестра обязательно должна находиться где-нибудь поблизости от храма.
Почему так, она и сама не могла объяснить. Но перед глазами, когда Ланда мысленно звала Орландину, всплывала вырезанная по белому мрамору надпись: "Познай самого себя". И еще почему-то возникали… серебряные ослиные уши.
Совсем ее этот Стир заморочил. Пусть себе спит в стойле.
А она тем временем наведается в святилище. Благо находилось оно неподалеку от гостиницы. И, как разузнала Орланда у Толстяка, храмовые ворота не закрываются и на ночь, дабы паломники могли совершать угодные Фебу ритуалы круглосуточно.
- Но берегись храмовой стражи, - предупредил хозяин гостиницы. - Ужасные озорники!
Махнув рукой, девушка выскочила наружу и буквально побежала вверх по улице Латоны. К храму. Однако убежать далеко ей не пофартило.
- Эй, малютка, куда ты так спешишь? - раздался вдруг пьяный хриплый голос.
Чьи-то пальцы вцепились ей в левую руку и рванули с такой силой, что девушка чуть не упала.
Ланда попыталась освободить руку из сильной хватки напавшего мужчины. Тот подался вперед и едва не раздавил ее, прижав к стене. Она с трудом устояла на ногах.
На мужчину упал свет от фонаря.
Грубое лицо было все изрезано глубокими морщинами, а маленькая голова казалась смешной на могучей шее. Щетина покрывала подбородок и провалившиеся щеки, верхняя губа украшалась редкими усами, лоб нависал над глубоко посаженными пустыми глазами.
Орланду передернуло от отвращения.
- Отпусти, - потребовала она, с силой дернув руку, и снова мужчина потерял равновесие.
- Проклятая шлюха, думаешь сбежать от меня? - Его пальцы сильнее сжали кисть бывшей послушницы.
- Шлюха?! Да ты… ты… - От захлестнувшей ее злости христианка сразу позабыла о страхе и осторожности.
Она изо всех сил толкнула мужчину правой рукой.
- Утихомирься, милашка! У меня есть деньги.
Не обращая внимания на боль, Орланда яростно задергалась, силясь вырваться.
- Послушай, ты, идиот, я не шлюха! - Она снова попыталась увернуться, но ничего не вышло, только запуталась в своих юбках. - Да отпусти ты меня, черт бы тебя побрал!
Замахнулась на него свободной рукой. Мужчина поймал ее за запястье и заломил руку за спину. Боль пронзила Орланду.
Распутник рассмеялся, услышав сдавленный крик.
- Вот так-то лучше. Я люблю смирных шлюх. А теперь, - приблизил он к ней свое лицо, - как насчет маленького поцелуя старине Митрофану, прежде чем мы отправимся к тебе?
Ланда изо всех сил наступила хаму на ногу.
- А этого не хочешь?
- Маленькая дрянь! - Он притянул Орланду к себе и схватил за плечи. - Я же сказал: хочу, чтобы ты меня поцеловала.
От него пахло дешевым вином. Девушку передернуло от отвращения.
- Мне плевать на то, что ты хочешь, урод! - выпалила она, стараясь освободиться.
Приготовилась издать душераздирающий вопль, когда из темноты вдруг раздался резкий угрожающий голос:
- Отпусти ее.
Орланда сразу же почувствовала облегчение. В ней заискрилась надежда. Помощь! Снова попыталась вырваться, но мужчина не ослабил хватки и обернулся.
- Она моя, приятель. Поищи себе другую.
- Я сказал, отпусти ее.
Она встала на цыпочки, чтобы посмотреть на своего защитника.
Митрофан тоже обернулся, желая увидеть соперника.
- О господи, - пробормотала Орланда.
- Всевышний слишком занят, чтобы прийти вам на помощь, - произнес Эомай. - Но для того и существуем мы, смиренные слуги его.
Двери кабака за спиной рыцаря распахнулись. На секунду тишину ночного воздуха нарушил смех и стук кружек. На пороге появился мужчина, посмотрел в сторону Эомая и остановился.
- Брат, не нужна помощь? - По голосу христианка узнала Арнау.
Эомай улыбнулся, но в его серо-голубых глазах, которые, не мигая, смотрели на Митрофана, не было веселья. Он резко положил руку на эфес длинного меча.
- Спасибо, дружище, думаю, сам управлюсь.
Взгляд бывшего пирата или кем он там был до того, как стать Мечехвостом, остановился на Орланде:
- Рад видеть вас снова.
Христианка слабо улыбнулась.
Эомай продолжал недобро смотреть на вцепившегося в нее мужчину.
- По-моему, я просил тебя отпустить госпожу.
- А я ответил, - сердито рыкнул развратник, - что это моя шлюха. Я первый ее увидел.
- Ты олух! - обрушилась на него Орланда. - Сказано тебе, я не шлюха!
Митрофан заворчал и прижал ее к себе.
- Госпожа говорит правду, ты ошибся, - растягивая слова, изрек Эомай.
Он выпрямился и одним движением вытащил клинок.
- В последний раз предупреждаю.
Прощелыга словно только сейчас заметил меч и отпустил запястье Орланды, как будто оно обожгло его. Попятился назад, подняв руки вверх:
- Эй, благородный господин, я ничего не знал. Откуда мне знать, что она не шлюха? Порядочные женщины не разгуливают в одиночестве по ночам.
Эомай не стал утруждать себя ответом, он просто продолжал смотреть на мужика, поигрывая мечом.
- Ну-ну, не будем ссориться из-за пустяков, - быстро произнес Митрофан. - Забирайте ее.
Орланда лежала на кровати, уставившись в балдахин над головой.
Комната тонула во мраке, лампа была погашена, шторы плотно задернуты, чтобы не проникал лунный свет.
Она не могла видеть балдахин из темно-синего шелка, затканного узором в виде солнца с лучами, но это не имело значения. Думала сейчас не о шелковом пологе, а о рыцаре с серо-голубыми глазами. И о том, что ему рассказала.
А поведала она ему, можно сказать, все.
Из-за двери доносились голоса спорящих.
- Пойми, Эомай, это вообще не наши заботы. Орден и святая церковь никогда не вмешивались в мирские дела.
- Но борьба с черной магией - наше дело!
- Не устраивать же против колдунов крестовый поход…
Голоса стали почти неслышными, затем Эомай почти выкрикнул:
- Мы, в конце концов, давали клятву верности августу, а тут явно имеет место заговор.
Вновь неразборчиво.
- Ну, дружище, признайся, тебе просто до жути понравилась маленькая монашка…
И почему-то эти слова так поразили Орланду, что всего дальнейшего девушка уже не слышала.