Почему "подозрительных"? Ну, это и самим господам должно быть очевидным. Как прикажете воспринимать юного нобиля, переодетого в хламиду, но при этом имеющего такую благородную осанку и повадки персоны, привыкшей повелевать. Рядом с ним двое телохранителей, маскирующихся под селян, но то и дело тянущихся к поясу, словно там должен добрый меч висеть. Причем один явно иностранец, а второй - переодетая в мужика девица…
(Орландина чуть на куски не разорвала остроглазого нахала; она-то наивно полагала, что ее маскировка удалась на славу.)
…Ну и пышная красавица. То ли нянька, то ли возлюбленная молодого господина…
(Тут пришел черед Ланде раскраснеться, словно маков цвет; чего-чего, но подобного она не ожидала. Любовница?! Хм, хм…)
- По рукам! - протянула ладонь Орландина, и, когда пухленькая ручка капитана оказалась в ее руке, амазонка так крепко вцепилась в длань моряка, что тот даже взвизгнул от неожиданности.
- Только без сюрпризов! - приблизив лицо к мигом вспотевшей харе судовладельца, зловеще прошептала амазонка. - Идем налегке, без груза, и чтоб ни каких других пассажиров!
- Да-да-да!! - зачастил горемычный капитан, уже было примерявшийся, куда бы пристроить пару бочек фалернского и несколько мешков кофе (ну, в самом деле, не идти же в Ахайю порожняком). - Какой раз говор, достойнейшая! Какой разговор!
- Смотри у меня! - погрозила кулаком прознатчица. - Лично все закоулки осмотрю! Итак, до вечера.
- Зря ты с ним так, Динка! - пожурила ее сестра, когда они покинули причал. - Он же все-таки рискует, беря на борт таких опасных пассажиров, как мы.
- Ничего с ним не случится! Я таких гадов насквозь вижу. Он за все удавится, а тут целых пятнадцать золотых! Будет держать язык за зубами, как миленький.
- Так есть, так есть! - поддакнул лех, которому ужас как хотелось надавать толстому пройдохе канчуков, так он его допек своим непочтительным отношением к ясному пану крулю и его ближним людям. - Лайдак, он и в Брундизии лайдак!
Один Кар не принимал участия в общем разговоре. Весь вечер он был тих и задумчив.
Веет с моря ветерок,
С парусом играет.
Скоро, скоро в путь далек
Наш корабль отчалит.
Тихо гладят волны борт,
Льнут к нему, ласкаясь.
Но едва покинет порт
Судно, как оскалят
Вихри-демоны клыки…
Вдохновенный поэт слагал очередной шедевр.
На сей раз это была торжественная песнь, посвященная их отплытию к ахайским берегам. Там, в священных кипарисовых рощах, у напевно журчащего Кастальского ключа великий Феб совершит чудо и вернет своему преданному слуге человеческий облик.
Все это непременно нужно описать в сильных и звучных стихах. Запечатлеть смятение души, терзаемой ожиданием грядущих перемен. Набросать картины морской стихии, пытающейся помешать свершению надежд певца…
Стир с сомнением поглядел за борт.
М-да, вряд ли это можно назвать бушующей стихией. Ленивые волны Ионического моря едва шевелились. А веющий с моря ветерок был всего лишь плодом поэтического воображения. Паруса висели, словно крылья у подбитой вороны, и не думали надуваться.
И как только их "Октавия" отчалит? Правда, капитан клятвенно обещал, что к вечеру ветер должен появиться. Кто его знает, может, и не врет. Не все же время ему врать.
Вот, например, обещал, что стойло, в котором разместят осла "дорогих пассажиров", будет застлано самым качественным душистым сеном. А взамен этого бросил охапку практически несъедобной соломы. И в яслях вместо отборного овса и ячменя что-то гнилое и дурно пахнущее. Вода застоявшаяся.
Нет. в таких условиях совершенно невозможно работать!
Нужно будет пожаловаться Орланде. Вечером, когда путники явятся сюда с багажом и припасами. Пусть приструнит наглеца. Или Кару. Кажется, мальчишке пришлись по душе Стировы песни. Особенно те, для взрослых, которые поэт не решался исполнять в присутствии дам…
- Эй, на "Октавии"! - раздался с берега громкий голос, показавшийся Стиру смутно знакомым. - Есть на борту хозяин?!
Поэт решил полюбопытствовать, что же это там за крикун выискался, и высунул морду в окошко, прорубленное в борту и пропускающее в его "каюту" свет и свежий воздух.
- Чего вам?! - нелюбезно откликнулся вышедший на палубу капитан.
- Куда путь держите? - все так же громогласно поинтересовался прилично одетый парень лет двадцати пяти, лицо которого украшала небольшая клинообразная бородка.
- А кто вам сказал, что я вообще собираюсь выходить в море? - отбрил толстяк.
- Ну меня не проведешь, любезный! Сам не один год под парусом ходил.
- Много вас таких, крыс сухопутных, тут шастает.
- Это кто крыса?! - возопил бородатый. - Ты кого крысой назвал, плебей?! Я вот тебя сейчас в куски изрублю.
Словно из воздуха появился короткий меч, которым парень стал грозно размахивать над головой.
Тут же на его руке повис спутник бородатого, миловидный белокурый юноша.
- Ты что, что ты делаешь?! - зашептал он. - Сейчас этот вызовет береговую стражу.
- И что с того? - тупо уставился забияка. - Имел я их…
- Да, но тогда нам придется объявить, кто мы.
- Ну? - по-прежнему не понимал парень. - Дык елы-палы…
- ОН велел, чтоб все прошло тихо.
- Послушай, милейший, - обратился блондинчик к капитану. - Заработать хочешь?
- Допустим, - осторожно ответил хозяин "Октавии".
- Пять ауреусов, если доставишь нас в Патры.
- Сколько?! - завопили одновременно бородатый и моряк.
- Ты с ума сошел! - возмущенно насел на приятеля бородач. - Да за такие деньги я сам тебя на тот берег доставлю. На лодке, сидя за веслами!
- Во-во! - пошло захихикал капитан, расслышавший их перебранку. - Тебе самое место - гребцом да на галеры.
- Заткни пасть! - взревел крепыш.
- Шесть ауреусов!
- Идиот!
- Хе-хе! - презрительно рассмеялся моряк.
- Семь!
- Дурень!!
- Ха-ха!
Стир с замирающим сердцем вслушивался в перебранку. Ну кто же победит-то, в конце концов?
- Восемь!
- Полоумный!!!
- Хо-хо!
Дойдет ли блондин до нужной цифры?
- Де… - не договорил юноша.
Ладонь бородача намертво припечатала его уста.
- Ни слова больше! - пригрозил он напарнику. - Уходим. Найдем кого-нибудь посговорчивее!
Он сверкнул гневными очами в сторону "Октавии".
- Осел! - попытался вывернуться из цепких объятий блондин.
- Так ты еще и браниться вздумал! - возмутился здоровяк.
- Да нет же! - рассердился юноша. - Там, на борту, осел! Смотрит на нас из окна и скалится!
- Где? - не поверил атлет. - Ну где твой осел?! Ничегошеньки не вижу!
Блондинчик растерянно пожал плечами:
- Только что был. Вон в том окне.
- Ох, - хмыкнул старший. - Беда мне с тобой. Экий ты чувствительный, право. Словно девка красная. После той ночи везде-то тебе ослы мерещатся.
Так, перебраниваясь, они и удалились с причала.
А у Стира еще долго колотилось сердце.
В этой парочке он узнал тех самых воинов, которые были на лесной поляне вместе с Мерланиусом.
Гавейн и Парсифаль, как их называл старый колдун в леопардовой шкуре…
- Эй, стойте! - кричал блондин, энергично размахивая руками. - Стойте! Куда же вы?! Мы согласны дать пятнадцать ауреусо-ов!!
Со злым недоумением смотрели приятели на удаляющуюся тартану, вытаскиваемую из гавани небольшой буксирной галерой.
- Опоздали, - пробормотал Парсифаль. - Не надо было жмотничать. Уже завтра были бы в Ахайе.
- Ну поганый же город! - заорал Гавейн, брызгая слюной. - Имел я в задницу этот Брундизий, и всех его вонючих жителей, и все его гнилые лоханки!!
- Что ты сказал?! Ты, значит, всех имел? И даже меня?!
Прикусив язык, Гавейн обернулся.
К ним вразвалочку направлялся здоровяк в одеянии стражника.
Будь тут девушки или кто-то из их спутников, они бы узнали командовавшего караулом у ворот франка.
- Э-э, милейший. - Гавейн проклял себя за не сдержанный язык. - Вы не так поняли. Я готов компенсировать…
Он потянулся к мешочку с деньгами.
- Я тебе не милейший, драная британская ты кошка! - взревел франк, вцепляясь в воротник рыцаря.
- Это вот можешь своего дружка постельного, - движение головы в сторону Парсифаля, - так называть в кроватке по утрам! И деньги твои поганые мне не нужны! Ответишь за свои слова!
Тут Перси, решив, что надо бы вмешаться, попробовал оттащить разбушевавшегося блюстителя порядка от приятеля.
Не отпуская Гавейна, франк небрежно отмахнулся, и блондин отлетел назад с разбитым носом.
Словно не замечая веса, страж порядка приподнял над землей совсем не миниатюрного Гавейна и со всего маху швырнул его на жалобно скрипнувшие доски причала.
- Это для начала, вельхская морда, - сообщил он заоравшему от боли рыцарю Круга Стоячих Камней. - А это - на закуску, - добавил он пинок по копчику. - А на третье будет тебе неделя отсидки в нашей кутузке.
На свою беду, стражник совсем забыл про Парсифаля, полагая, что тот надолго выведен из строя.
И напрасно.
Ибо в парне закипала та самая тевтонская ярость - жуткий "furor Teutonic", который когда-то заставлял рыдать и биться головой о стену самого первого из августов, оплакивая порубленные в германских лесах легионы. К тому же перед ним был франк, старый враг его предков.
Утерев стекающую с разбитой сопатки кровь, он подскочил к своему дорожному мешку и, быстро развязав его, извлек не что иное, как фракийский чекан.