* * *
Кажется, Ураульфа не радует День красоты.
Тайрэ его понимает. Он бы сказал советникам: День красоты не нужен. Сам Тайрэ может сразу сказать, на ком он готов жениться. Сколько он видел девушек - и на Севере, и на острове, - нет никого лучше Найи.
Но, может быть, это нечестно - приехать и сразу сказать: я хочу на тебе жениться? Ведь Найя долго болела и давно не была на людях. А тут прискакал Тайрэ… Она-то не выбирала!
Нет, он сделает по-другому. Он скажет: знаешь что, Найя! Садись на свою лошадку, и поедем с тобою в Город. Там такая большая ярмарка! Там много-много народу. Пусть тебя все увидят.
Посмотрят и удивятся: какая чудесная девушка! Не отводить бы глаза - все на нее любоваться! И один, и другой, и третий захотят на тебе жениться.
А ты посмотришь и скажешь: они хороши, не спорю. Но Тайрэ - самый лучший. Никто не сравнится с Тайрэ…
Нет, Тайрэ поступит не так.
Зачем говорить слишком много? Он скажет коротко, ясно и оглушительно тихо на языке травы то, что нужно сказать…
А вдруг она не поймет? Вдруг она не услышит?
И советники скажут: Тайрэ, зачем ты хитришь? Хочешь всех нас запутать? Ну-ка, иди выбирай жену на Дне красоты! Из тех, что могут пройтись по площади взад и вперед. И не стучат по булыжникам безобразными палками. И не боятся сделать неправильного движения.
Что ты стоишь, как дерево? Не видишь, какие красавицы?
Еще бы! С твоими глазами не сделать правильный выбор.
Мы сами скажем тебе, кто будет твоей женой: вон та, с четырьмя ногами!
…Тайрэ проснулся в поту. На Лосином острове всякое может случиться.
Глава вторая
- Ты видел Креона?
Гимрон кивнул, глядя в сторону:
- Креон не пустил меня в дом. Просил передать, что занят.
- А остальные? Что ты мотаешь башкой? Говорить разучился?
- Они все отказались. Зурдак сказал, что наша усадьба - неподходящее место для дружеской болтовни. И с праздником Красного Духа лучше не горячиться: Ураульф запретил охотиться на лосей.
- Проклятье! И это охотники? Жалкие слизни! И все - из-за косоглазого?
- Дело не только в нем. Дело в Коварде. Ты слыхал? Он не носит красную шляпу. И на лосей не ходит.
- Ковард всегда был чокнутый. У него в башке одни кейрэкские бредни. И он совсем помешался, когда волки отгрызли ноги его любимой сестричке.
- А я слыхал, что не волки. И это было в ту ночь, когда ты охотился с Ковардом. Говорят, что он считает тебя виноватым. Будто тебе известно, откуда взялись плешеродцы. - Гимрон поглядывал с насмешливым интересом: как ответит Барлет?
- Мне плевать, что считает Ковард. Теперь ему не удастся сплавить сестричку с рук. Придется терпеть калеку, пока она не загнется. Вот он и злится.
- Барлет, а дочка Моховника была хороша, признайся! Ты даже строил планы…
- Заткнись… Так значит, этот болван не носит красную шляпу? Будет теперь ловить тараканов и продавать на рынке?
- Ковард сражался в предгорьях. И ходит теперь в героях. (Барлет заскрипел зубами.) Ураульф его наградил: Ковард теперь - предводитель Лесного дозора. Разъезжает по Лесу с такими же, как и он. Он знает охотничьи тропы, знает наши обычаи. Его нелегко обмануть. Нашим ребятам не нравится с ним встречаться.
- Мелкие Духи! Я до него доберусь.
- Как бы он до нас не добрался. - Гимрон получал удовольствие, поддразнивая Барлета. - И знаешь, есть еще новость. Совет объявил о Дне красоты.
- Косоглазый собрался жениться?
- Ураульфу предложат на выбор сорок нарядных красоток. Ту, что объявят лучшей, положат к нему в постель. Ты, кажется, радовался, что кейрэки покинули остров? А скоро от косоглазых здесь будет не протолкнуться. - Гимрон потянул себя за краешки глаз.
Новость взбесила Барлета:
- Я не дам косоглазому пустить на Острове корни.
- Ой! Он тебя испугался. Или ты собираешься за несколько смен светил изнасиловать сорок красоток? Ты, конечно, того, могуч. Но, боюсь, не успеешь. Разве только тебе помогут. - Гимрон с притворным сочувствием взглянул на Барлета.
Барлет, не глядя на брата, вдруг натянул сапоги, вскочил и схватился за плетку.
- Ты куда?
- Есть одно дельце. Ты подкинул неплохую идею. Кое-кто мне поможет…
- Братец! Я пошутил.
Барлет осклабился:
- Не принимай всерьез. Мне плевать на красоток. Хочу подышать свежим воздухом.
- Что ты задумал? - Гимрон слегка побледнел. - Ты же не… Барлет, ты забыл? Колдовство на Лосином острове запрещено. Это… хуже лосиной охоты.
Барлет коротким движением плетки стегнул ни в чем не повинное кресло:
- Говоришь, колдовство - хуже лосиной охоты? Вот и проверим.
* * *
Придурок спал на соломе, свернувшись калачиком, засунув ладони под мышки. Во сне застывшая, наклеенная улыбка оставляла его, и лицо мальчишки могло показаться красивым. Барлет взглянул - и почувствовал брезгливую жалость, беспричинную злость и желание больно ударить. Правда, мальчишка никогда не кричал от боли. Он плакал тихо, почти беззвучно. Такие слезы не могли утолить раздражение. Они вызывали ярость и желание бить сильнее. И Барлет опасался, что однажды, поддавшись соблазну, случайно убьет Придурка. А этого делать нельзя. Мальчишка - залог его власти.
Барлет тряхнул Придурка, вырывая его из сна. Тот вскочил, тараща глаза.
- Седлай мою лошадь. Поеду в горы. Если что будет не так, спущу с тебя шкуру. Понял? Шевелись! - На всякий случай Барлет влепил Придурку затрещину. Тот дернулся, всхлипнул, утерся - и принялся за работу. Барлет наблюдал: движения рук мальчишки притягивали к себе взгляд. "Ведьминское отродье!" - Барлет передернул плечами, стараясь освободиться от привычного наваждения.
- Все сделал, как надо?
Придурок кивнул. Барлет на всякий случай наградил его новой затрещиной, влез в седло и коротко приказал:
- Снимай рубаху!
Мальчик смотрел с испугом.
- Слышал, что говорю? До утра обойдешься.
Придурок подчинился.
Барлет скомкал рубаху, сунул в дорожную сумку и ускакал.
* * *
Придурок, постукивая зубами, нашел в углу мешковину, накинул на плечи и уселся, подтянув к подбородку колени.
Дядя Барлет очень смелый и носит красную шляпу.
А Придурка никогда не берут на охоту. Потому что Придурок - урод. У него больная спина. Там впадины - как колеи. Будто кто-то проехал по его спине на телеге. Дядя Барлет говорит, урод недостоин охоты. Он даже жить недостоин. И Придурку хочется провалиться сквозь землю.
А иногда, при людях, когда в усадьбу приезжают другие охотники, дядя Барлет говорит:
- Поедем с нами, Придурок!
Но потом всегда добавляет:
- Нет! Лучше дома торчи. А то взгляну на тебя - и тянет блевать. Приходится выбирать - охотиться или блевать!
Охотники громко смеются, когда дядя так шутит.
А на Придурка посмотришь - ему вроде тоже весело. Он всегда улыбается - и когда над ним насмехаются, и когда заставляют работать. Даже когда его бьют. Из глаз текут слезы, а губы, как деревянные, растянулись в улыбке.
Это из-за змеи. Придурок боится змей. Никаких зверей не боится - даже больших и сильных. Только змей. А ему однажды подложили в башмак веретеницу. У веретеницы нет ядовитых зубов. Но она извивается. Придурок прижал ее пяткой, и змея его укусила. И Придурок с тех пор улыбается. И за это его называют Придурком. За это - и за перчатки.
Придурок носит перчатки, длинные, до локтей, из толстой блестящей кожи, - и в дождь, и в жару, и в холод. И дядя Барлет следит, чтобы перчатки не рвались.
Придурок снимает их поздно ночью, когда никто в усадьбе не может его увидеть. И лошади тянутся к нему мордами - просят, чтоб он их погладил. И никогда не лягаются. И слушаются Придурка.
Придурок этому рад. И рад, что его никогда не берут на охоту. Он не может смотреть, как умирают лоси. А убитого лося не может освежевать! От вида лосиной крови у него опухает лицо, стекленеют глаза и на губах выступает пена.
Это случилось впервые, когда в конюшне жил Висли - вислоухий щенок Придурка. Висли достался Придурку слепым и готовым к смерти. Но Придурок не дал щенку помереть - выкормил из бутылки.
Об этом никто не знал. Ни одна живая душа. Придурок устроил в дальнем конце конюшни что-то вроде норы. А Висли был очень послушный и никогда не лаял. Успей тогда Придурок шепнуть ему "Место!", щенка бы никто не заметил. Но Придурку было так плохо, что он ничего не сказал. И Висли неправильно понял, что ему надо делать.