Нил Шустерман - Беглецы стр 22.

- Ты с ней в таком тоне разговариваешь. Мо­жет, ей подыскать другого парня?

Коннор отвечает ему преувеличенно душев­ной улыбкой.

- Мне нравится твой дельфинчик, - говорит он, указывая на татуировку на руке Роланда.

Верзила возмущен:

- Это тигровая акула, идиот.

Коннор дает себе слово никогда не повора­чиваться к Роланду спиной.

***

Акулы, как было написано в книге, которую Коннору однажды довелось перелистывать, страдают от чудовищной формы клаустрофо­бии. Но они не просто боятся закрытых прост­ранств, нет. Эти огромные рыбы физически не могут в них существовать. Никто не знает поче­му. Некоторые считают, что дело в металличес­ких клетках, которыми перегораживают аква­риумы: они раздражают акул. Как бы там ни бы­ло, большие акулы в неволе долго не живут.

Проведя день в подвале антикварного ма­газина, Коннор начинает понимать, что чувствуют акулы. У Рисы на руках ребенок, поглощающий все ее внимание, и хотя она жалуется на то, что никогда даже не думала брать на се­бя такую ответственность, Коннор понимает, что на самом деле она благодарна ему за то, что ей есть чем занять томительные часы ожидания. В подвале имеется вторая комната, и Роланд настоял, чтобы ее заняла Риса с ре­бенком. Он старательно делает вид, что забо­тится о ребенке по доброте душевной, но на самом деле всем ясно, что он предложил Рисе отдельную комнату, потому что плач малышки его раздражает.

Маи читает. В углу лежит целая куча старых пыльных книг, и Маи глотает их одну за другой. Отдав спальню Рисе, Роланд выдвигает на середину комнаты стеллаж и устраивает за ним маленький кабинет. Он восседает там с видом человека, которому не привыкать к тю­ремной камере. Когда Роланд не сидит за стеллажом, он занимается вопросами питания - расставляя банки с консервами то так, то этак. По его словам, он формирует для каждого свой рацион.

- Я отвечаю за питание, - заявляет он. - Те­перь нас больше, и мне предстоит решить, что будет есть каждый из вас и когда.

- Я и сам могу решить, что буду есть и ког­да, - возражает Коннор.

- Нет, так не пойдет, - говорит Роланд. - Я здесь этим занимался, когда тебя еще не бы­ло, и буду заниматься дальше.

Он протягивает Коннору банку рубленой ветчины "Спам". Мальчик смотрит на нее с от­вращением.

- Не нравится? - спрашивает Роланд. - Бу­дешь со мной спорить, и этого не получишь.

Коннор пытается решить, стоит ли заехать Роланду по физиономии. Впрочем, долго раз­мышлять в подобных ситуациях мальчик не привык - слишком уж у него горячая голова. Драка не начинается только потому, что в раз­говор вовремя вмешивается Хайден. Забрав банку из рук Коннора, он быстро открывает ее и начинает есть ветчину прямо руками.

- В кругу друзей клювом щелкать не принято, - говорит он. - Раньше я о существовании "Спама" даже не подозревал, а теперь начинаю любить его. Боже, какая радость: я превращаюсь в нище­брода из трейлера, - добавляет он с ухмылкой.

Роланд злобно смотрит на Коннора. Тот не сдается и глаз не отводит. В конце концов он решает сказать то, что обычно говорит в таких ситуациях:

- Клевые носки у тебя, брат.

Роланд, видимо, с шуткой знаком, потому что сразу изучать свои ноги не бросается. Он ждет, пока Коннор отвернется. Однако нежела­ние выглядеть дурнем в разных носках берет верх, и парень украдкой смотрит вниз. Коннор улыбается: маленькая победа тоже победа.

Хайден определенно человек-загадка. Кон­нор даже не может понять, действительно ли ему все время смешно или он считает, что улыбка - лучшее оружие человека, попавшего в ситуацию слишком тяжелую и нестандарт­ную, чтобы с ней смириться. Раньше Коннору не нравились чопорные маменькины сынки из богатых семей, но в Хайдене есть что-то очень располагающее, так что не любить его невозможно.

Коннор присаживается рядом с ним. Маль­чик исподтишка оглядывается и, видя, что Ро­ланд удалился за стеллаж, шепотом говорит:

- Хорошая уловка с носками. Ты не против, если я ей тоже буду пользоваться?

- Да ради бога, - пожимает плечами Коннор. Хайден выуживает из банки кусок ветчины и предлагает его Коннору.

Несмотря на то что ему совершенно не хо­чется есть, Коннор принимает предложенную еду, хоть и думает, что в банке вместо мяса мо­жет быть что угодно. Да и Хайден взял ее не по­тому, что ему так нравится "Спам".

Вдвоем они быстро приканчивают банку, и к концу трапезы между ними устанавливается атмосфера взаимопонимания. Поделившись консервами, Хайден недвусмысленно показал, на чьей он стороне.

- Вы хотели ребенка? - спрашивает он. Коннор отвечает не сразу. Поразмыслив, он приходит к выводу, что правда - наилучший фундамент для дружбы, пусть даже и предпола­гаемой.

- Это не мой ребенок.

Хайден понимающе кивает.

- Это здорово, что ты с ней встречаешься, хоть ребенок и не от тебя.

- Он и не ее тоже.

Хайден улыбается. Он не спрашивает, отку­да они взяли малыша: вероятно, версия, приду­манная им самим, устраивает его наилучшим образом и он не хочет знать никаких подроб­ностей.

- Не говори Роланду, - предупреждаем он. - Он с вами так любезен только потому, что се­мья - одно из немногих понятий, достойных, по его мнению, уважения.

Коннор смотрит на Хайдена и не может по­нять, шутит он или говорит всерьез. Наверное, этого никто не знает, думает он.

Хайден дожевывает последний кусок ветчи­ны, заглядывает в банку и вздыхает.

- Я превратился в Морлока, - говорит он.

- А это еще кто?

- Люди-лягушки, живущие под землей и не выносящие солнечного света. Обычно их изо­бражают одетыми в дурацкие костюмы из зеле­ной резины. К сожалению, мы все в них пре­вратились. Только вот костюмов у нас нет.

Коннор окидывает взглядом полки с консервами. Прислушавшись, он различает тихую, как комариный писк, музыку - Роланд слушает плейер, предположительно украденный им на­верху, в торговом зале.

- Давно ты знаешь Роланда?

- На три дня дольше, чем тебя, - отвечает Хайден. - На всякий случай предупреждаю - вижу, что ты человек горячий, - Роланд будет вести себя нормально, пока уверен, что он на­чальник. Если ты не будешь покушаться на эту роль, мы останемся большой, дружной, счаст­ливой семьей.

- А что, если я начну покушаться?

Хайден бросает консервную банку в корзи­ну с мусором, стоящую в паре метров от него.

- Я тебе не рассказал еще кое-что о Морлоках. Они каннибалы.

***

Ночью Коннор никак не может уснуть. Он не привык сидеть взаперти, да еще и в компа­нии с Роландом, поэтому расслабиться не мо­жет: засыпает, но через несколько минут про­сыпается. В задней комнате он спать не мо­жет - для двоих места слишком мало, и им бы пришлось лежать, тесно прижавшись друг к другу. Коннор пытается убедить сам себя в том, что он не идет спать к Рисе, потому что боится случайно придавить ребенка. Маи и Хайден то­же не спят. Похоже, Маи пытается уснуть, но лежит с открытыми глазами, а ее мысли блуж­дают где-то далеко.

Хайден зажег свечу, найденную им среди сваленного в углу барахла, и по подвалу распро­странился аромат корицы и плесени. Поставив свечу перед собой, мальчик водит над огнем ла­донью - высоко, чтобы не обжечь руку, но мед­ленно, чтобы успеть ощутить жар пламени. Коннор следит за его манипуляциями, и маль­чик в конце концов замечает это.

- Странно, да? Если вести руку быстро, ощу­щаешь тепло, если медленно, получаешь ожог, - говорит ему Хайден.

- Ты пироманьяк? - спрашивает Коннор.

- Нет. Ты путаешь скуку со страстью.

И все же Коннору кажется, что Хайден про­сто не хочет говорить на эту тему.

- Я тут думал о ребятах, которых отдают на разборку.

- А зачем ты об этом думаешь?

- Затем, - отвечает за Хайдена Маи, - что он фрик.

- Ну, это не я в собачьем ошейнике хожу, правда?

- Это не собачий ошейник, - обижается Маи и показывает Хайдену средний палец. Мальчик не обращает на неприличный жест ни малей­шего внимания.

- Мне пришло в голову, что заготовительный лагерь похож на черную дыру. Никто не знает, что там происходит.

- Все знают, что там происходит, - возража­ет Коннор.

- Не совсем так. Все знают результат, но ни­кто не знает, как выстроен процесс. Я бы хотел его узнать. К примеру, сразу они там разбирают вновь прибывших или приходится ждать? Как они относятся к тем, кто туда попал? Хорошо или плохо?

- Ну, - цедит Маи, - если тебе повезет, смо­жешь проверить на себе.

- Знаешь что, - говорит Коннор, - ты слиш­ком много думаешь.

- Ну, кто-то же здесь должен думать, верно?

Поразмышляв над словами Хайдена, Кон­нор приходит к определенным выводам. Раз­говоры о заготовительном лагере и о том, что там происходит, для Хайдена то же са­мое, что водить рукой над пламенем свечи. Ему нравится ходить по краю пропасти. Мыс­ли об опасности, игра с огнем. Коннор вспо­минает свое любимое укрытие, над шоссе, позади дорожного знака. Там он тоже чувст­вовал себя на краю пропасти. Они с Хайденом похожи.

- Ладно, - говорит Коннор. - Можешь ду­мать, пока голова не лопнет. Лично меня за­ботит только одно - как дожить до восемнадцати.

- Ты мыслишь мелко, но это в какой-то степе­ни даже здорово. Хотя, не скрою, ты меня рас­строил. Как ты думаешь, мне лечиться надо?

- Да, надо, но не от того, о чем ты подумал. Лечиться тебе нужно от воспоминаний о том, что твои сумасшедшие родители решили от­дать тебя на разборку только ради того, чтобы побольнее уколоть друг друга.

- Хорошо сказано. Ты во многом похож на морлока.

Хайден на некоторое время замолкает. Он ду­мает о чем-то важном и даже перестает улыбаться.