Гамид увидел из окна отражение Нашей Башни.
- Там подвесили огромное зеркало, и в нем - она! Высоченная, кверху чуть сужается, окна светятся! - выкрикивал он.
- Ты спятил. Откуда возьмется такое зеркало? Ты представляешь, как его пришлось бы отливать и полировать? - спросил умный Тахмад. - И к чему подвесили? На небе нет крючков!
- На небе могут быть крючки, - возразил Левад. - На что же боги подвешивают звезды?
- Нужно будет вечером обойти Нашу Башню и посмотреть, что там такое висит, - сказал Абад. - Спите, дурни, а то завтра даже миски каши не выработаем.
Но Левад с Тахмадом еще долго спорили о небесных крючках.
Утром они скоро выдохлись, и нам с Абадом пришлось им помогать, чтобы они не остались без каши и "кувшина". А потом, когда нас отпустили, мы не в город пошли, а вокруг Нашей Башни, мимо складов, сараев, мастерских и хлевов. Раньше нам там было нечего делать, и мы знали Нашу Башню только с одной стороны - с той, где вход в нору. А вход был напротив городских ворот.
Мы шли долго - обойти Нашу Башню нелегко, и мы нашли еще одну дорогу, которая была длиной, наверно, в пятьсот шагов и загибалась, и вела прямо к четвертому ярусу Нашей Башни, причем последнюю сотню шагов - уже по воздуху. Мы думали, что уже знаем все городские диковинки, но дорога на столбах - это было невероятно.
- Значит, на четвертом ярусе есть выход из норы на эту дорогу, - сказал Тахмад. - Но зачем она нужна? Только боги могут расхаживать на такой высоте и не бояться. А боги в дорогах не нуждаются - где хотят, там и летают.
- По ней-то уж тачек с глиной не гоняют, - заметил Левад. - Может быть, она - для господ?
- Скорее всего.
Мы прошли под столбами и вышли на ровное место, откуда можно было смотреть вдаль, как у нас в Субат-Телле. И мы увидели отражение Нашей Башни. Только это было не отражение - ведь зеркало, как и говорил Тахмад, не висело. Просто вдали стояла точно такая же башня с многими ярусами.
- Вот любопытно, для чего ее там построили? - спросил Абад.
- А нашу для чего построили?
Мы заспорили. Через час стало ясно - мы этого не знаем. Пришли вербовщики, обещали сикли, мы согласились. Ни в одну голову не пришло спросить: для чего это сооружение? А не пришло потому, что это не наше дело. Нам платят - мы гоняем тачки. Выплатим долг - будем хорошо зарабатывать, снимем комнаты в городе, купим новые одеяла. Это даже прекрасно, что строят Нашу Башню, - без нее мы бы ходили тощие и неженатые. А она поможет нам заработать на выкуп для невест. К тому же благодаря Нашей Башне мы узнали, что такое городская жизнь. Мы научились есть жареную рыбу. Может быть, и вовсе не захотим домой возвращаться.
- Я вот что думаю - никого об этом даже не надо спрашивать, - решил Тахмад. - Раз нам не сказали, то мы знать не должны. Да и не всё ли равно? От того, что будем знать, тачки легче не станут.
Мы согласились - не станут.
Однако Гамид не успокоился. Несколько дней спустя он отправился в храм Асторет узнавать про Нашу Башню. Там сидят жрецы, которые отвечают на вопросы, и вопросы самые заковыристые: например, если ведешь жертвенного ягненка, и на его голову капнула сверху птичка, но при этом на голове случайно оказался древесный листок, куда угодила капля, считать ли ягненка безупречной жертвой?
Он вошел в храм - тут-то и начались наши приключения.
В храме, как всегда, было не протолкнуться. Очередь к жрецу петляла между колоннами. И тут же была другая очередь - к будке, где продавали жертвенные яблоки. Сквозь обе очереди ходили взад-вперед озабоченные жрецы, носили треножники для ночных бдений, опахала и сундучки с одеяниями. Там же бродили жрицы по обету - те, с кем можно было сговориться за небольшую плату, а невинные девицы, которые были обязаны отдать себя незнакомцу в храме, иначе бы их не взяли замуж, сидели вдоль стены, и перед ними прохаживались мужчины. Одна такая жрица оказалась возле Гамида, когда он, набравшись терпения, достоялся до конца и смог задать жрецу вопрос о Нашей Башне.
- Ты откуда, парень? - спросил жрец - толстый, с голым лицом, одетый в широкое женское платье. Говорили, что они, жрецы, бреют волосы на всем теле, чтобы уподобиться женщинам, и про это даже слушать было жутко.
- Из Субат-Телля, учитель.
- Вербовщики привели?
- Да, учитель.
- Что говорили?
- Что сперва двенадцать сиклей, учитель... - и Гамид стал объяснять про горячую жирную кашу и бронзовые бляшки.
- Молчи, дурень, молчи! - закричал на него жрец. - Да ты сам должен был им заплатить двенадцать сиклей за то, что они привели тебя сюда! Они говорили тебе про какие-то кувшины и ноги, а главного-то не сказали! Наша Башня нужна для того, дурень, чтобы на вершине возвести храм! Нам заповедано поставить храм в небесах - вот для чего ты гоняешь свою тачку! А теперь убирайся и не забудь заплатить при выходе за то, что я вразумил тебя!
Гамид совершенно не собирался платить. Он был отпихнут от жреца следующим искателем храмовой мудрости и стал пробиваться к дверям, надеясь выскочить без платы. Глядя, как выходит народ, он задержался за колонной, выжидая нужного мига - чтобы бегом проскочить опасное место. И тут к его плечу прикоснулась тонкая рука с окрашенными в рыжий цвет пальцами.
-У меня нет денег, - сказал, не оборачиваясь, Гамид. Он уже знал, что храмовые младшие жрицы стоят "рабов" пятнадцать, если в самом храме, а за оградой можно сторговаться дешевле.
- Идем, идем, договоримся, - сказала девушка и повела его в закоулок, где за ширмой была очень узкая дверь.
Гамид, уверенный, что девушка оценила его широкие плечи, сытый живот и приятное лицо, пошел следом и оказался под лестницей. Ему показалось странным, что жрица привела в такое неподходящее место, но то, что она сказала, совсем его ошарашило.
- Верно сказал старый Уль-Сараиль-Илассу, что ты деревенский дурень, - вот что она сказала. - Только дурень может поверить в то, что эти подлецы и хитрецы строят башню ради храма! Никогда никакого храма на ней не будет!
- А зачем же? - спросил потрясенный Гамид.
- Это я тебе потом объясню. Приходи завтра сразу после заката к северным воротам, там будет сидеть нищий в зеленой повязке, с собакой. Ты спроси его, много ли он сегодня насобирал, а он укажет тебе, куда идти дальше. Теперь ступай!
Гамид был настолько изумлен, что выбежал из храма, просто не увидев сборщика платы. А потом пришел в Нашу Башню, собрал нас в своей пещерке и всё рассказал.
- Храм в небесах - это здорово! - так решили мы. - В него и богам легче будет спускаться. Туда все понесут жертвы! Но как людям туда подниматься? Если по норе пустить повозки, запряженные ослами, то там будет не протиснуться. Две тачки в ней хорошо расходятся, а две повозки - нет.
- Там, выше, нора в некоторых местах расширяется, мне носильщик Рилад рассказал, - вспомнил Левад. - Говорит, удобно - если тащишь груз, можно там встать у стены и отдохнуть, никому не мешая.
- Ты пойдешь завтра вечером к северным воротам? - спросил Гамида Тахмад.
- Пойду, конечно. Вы не представляете, какая она красавица! У нее подведенные глаза, как лучшие финики, и волосы, как красная овечья шерсть, и голос, как пение ручья весной, и груди, как... как...
И он еще долго перечислял все достоинства жрицы - пока Тахмад не усомнился в том, что женщина, говорящая такие вещи, состоит в жрицах.
Целый день мы думали о храме на вершине башни и о том, чем он будет отличаться от обычных земных храмов. Додумались до того, что жертвенные яблоки будут давать бесплатно, и совершать брачный обряд тоже бесплатно, а жрецы туда придут самые лучшие, знающие молитвы наизусть, а не читающие их по табличкам. Потом мы вспомнили про похоронный обряд и заспорили - можно ли хоронить бесплатно и не будет ли от того вреда душе покойника.
Вечером мы проводили Гамида до северных ворот храма. Мы видели, как он подошел к нищему, спросил его, получил ответ и пошел вдоль ограды к храмовым водоемам.
А нам предстояла прогулка по городу, в котором всегда находилось на что посмотреть - мы уже знали, где натягивают свои веревки воздушные плясуны, где собираются любители петушиных боев. А то еще бывали шествия - когда какой-нибудь житель тридцать пятого этажа раз в несколько лет спускался вниз, то развлекался изо всех сил - тут же нанимал носилки и ездил по улицам, а перед носилками шли плясуньи и били в бубны, и кувыркались шуты, и пели певицы, и играли свирельщики, и гремели на разные лады барабанщики, а он смотрел сверху, хохотал и бил в ладоши.
Еще можно было посмотреть на иноземцев, в городе всякие попадались, и бритоголовые, в передниках, свисавших почти до колен, и с голыми боками, и темнокожие с волосами, как подушки из черной шерсти, и плосконосые с желтыми лицами, и носатые в высоких шапках. Мы в Субат-Телле и не подозревали, что такие люди на свете бывают.
Мы прогулялись по улицам, купили за один "кувшин" сладких маленьких городских лепешек, вернулись к северным воротам, но нищего там уже не было, и Гамида тоже не было. Тогда мы вернулись в Нашу Башню. А он появился только утром, когда выдавали миски с горячей кашей. Вид у него был - как будто его изловили мохнатые, и всю ночь гоняли по холмам, и трепали.
- Ешь скорее, - велел ему Тахмад. - И за работу.
- Вы совсем не хотите знать, что я там услышал? - спросил Гамид.
- Не до того. Видишь, первые тачки уже пошли вниз? Давай, давай... Глина ждет тебя, пустынный кузнечик! Ты как жители Сулль-Телля, которые по ночам зерно молотили!
Толку от Гамида было мало - он отставал и спотыкался, чуть не вывернул полную тачку.
- Ты что, всю ночь не спал? - спросил я.