Он не мог сообразить, что ему делать; не мог сообразить, что произошло; почему его бросили; и почему, если его бросили, Орки не нашли его; или даже почему у него так болит голова. Но дело было в том, что он лежал очень тихо, без сознания, и ни для кого не видимый, довольно долго, да еще в очень темном углу.
Потом, наконец, он нащупал свою трубку. Она не разбилась, а это уже было кое-что. Он нащупал свой кисет, и там было немного табаку, а это было еще больше. Но потом он стал искать спички и не нашел ни одной, так что все его надежды рухнули. "Это и к лучшему", - решил он, одумавшись. Неизвестно, что может выползти из темных нор в этом ужасном месте, увидев огонек спички и учуяв запах табака. Правда, на минуту он почувствовал себя очень подавленным. Но когда он обшаривал свои карманы и ощупывал все вокруг себя в поисках спичек, то его рука натолкнулась на рукоятку меча, взятого у Троллей и с тех пор почти забытого;
Орки не заметили этого оружия, так как он носил его под одеждой.
Он обнажил меч; лезвие бледно светилось. "Значит, это тоже Эльфов клинок, - подумал он, - и Орки не очень близко отсюда, хотя и не слишком далеко".
Это отчасти успокоило его. Было просто замечательно иметь при себе клинок, выкованный в Гондолине для войны с Орками, о которой поется столько песен; и он уже заметил, что такое оружие сильно пугало Орков, напавших на них так внезапно.
"Вернуться? - подумал он. - Это ни к чему. Идти в сторону? Невозможно. Идти вперед? Только это и остается. Так пойдем же вперед!" Итак, он встал и двинулся в путь, выставив меч перед собою и прикасаясь одной рукой к стене; а сердце у него так и билось, так и замирало.
Разумеется, Бильбо был сейчас, что называется, в тисках. Но вы должны помнить, что для него эти тиски были не такими страшными, как для нас с вами. Хоббиты - народ не совеем обычный; и если норы у них уютные, с хорошей вентиляцией, совсем непохожие на подземные ходы Орков, то они все же привычны к подземным ходам больше, чем мы, и нелегко теряют под землей чувство направления, - особенно когда уже оправились после удара по голове. И они умеют двигаться беззвучно и прятаться хорошо, и поразительно быстро исцеляются от ушибов и ссадин, и у них есть запас мудрых поговорок и изречений, которых Люди либо никогда не слышали, либо давно уже забыли.
Однако, мне бы все-таки совсем не хотелось быть на месте Бильбо Баггинса. Туннель казался бесконечным. Бильбо знал только, что идет все время вниз и примерно в одном и том же направлении, несмотря на случайные повороты. Время от времени в стенах открывались боковые ходы, - это он видел при свете своего меча или нащупывал рукой. Он не обращал на них внимания и только каждый раз спешил миновать, боясь, что оттуда выскочит Орк или что-нибудь еще более страшное. Он шел все дальше и дальше, все вниз и вниз, и не слышал ни звука, кроме - иногда - летучей мыши, пролетавшей у самого уха, пока он не привык к этому звуку и не перестал его пугаться. Не знаю, сколько временя он шел так, - двигаясь против воли, не смея остановиться, все вперед и вперед, - пока, наконец, не устал, как не уставал никогда в жизни. Ему казалось, что он прошел всю дорогу завтрашнего дня и всех последующих.
Вдруг, безо всякого предупреждения, он попал ногой прямо в воду. Ух, какая эта вода была холодная! Он резко остановился, не зная, встретилась ли ему просто лужа, или подземная речка, или же он очутился у кромки большого подземного озера. Он прислушался, но услышал только звон капель, падающих с незримой кровли в невидимую воду; других звуков не было слышно.
"Значит, это прудок или озеро, а не река", - подумал он, не решаясь шагнуть в невидимую в темноте воду. Он не умел плавать, да к тому же подумал о гадких скользких тварях с выпученными, слепыми глазами, извивающихся в этой воде. В прудах и озерах в сердце гор живут странные создания: есть рыбы, чьи предки заплыли сюда кто знает сколько лет назад, и так и не выплыли обратно, и глаза у них становились все больше и больше от усилий вглядеться во тьму; есть и другие твари, еще более скользкие, чем рыбы. Даже в пещерах и проходах, вырытых Орками для себя, живут существа, им неизвестные, перебравшиеся туда извне, чтобы поселиться во мраке. Некоторые из этих пещер возникли еще до прихода Орков: те только расширили их и соединили переходами, а их первоначальные обитатели еще укрываются в холодных закоулках, но иногда выбираются оттуда и разнюхивают все вокруг.
Глубоко внизу, у темной воды, жил старый Голлум. Неизвестно, откуда он появился, чем или кем он был, - просто Голлум, черный, как сама тьма, но с большими, круглыми, бледносветящимися глазами. У него был челнок, и он бесшумно плавал на нем по озеру, - ибо это было озеро, широкое, глубокое и смертельно холодное. Голлум греб своими широкими ступнями, свесив их через борт, но не производил ни единого всплеска, своими бледными глазами он высматривал слепых рыб, которых мгновенно выхватывал из воды своими длинными пальцами. Но он любил и мясо. Орков он находил вкусными, и поймать кого-нибудь из них было для него удачей; но он старался, чтобы они не обнаружили его, и душил, нападая сзади, всякого, кто в одиночку приближался к берегу его озера. Правда, Орки бывали здесь редко, ибо чуяли, что во тьме, у самых корней горы, их подстерегает что-то страшное. Когда-то они побывали у озера, но не нашли пути дальше, и ходить сюда у них не было причин, ибо Великий Орк не посылал их. Иногда Орку приходило на мысль поесть рыбы из озера, и случалось, что ни рыбы, ни Орка не видел больше никто.
Голлум жил на скалистом островке посреди озера. Сейчас он следил издали за Бильбо своими огромными бледными глазами. Бильбо его не видел, но тот видел Хоббита и очень удавился, замечая, что это вовсе не Орк.
Голлум сел в свой челнок и оттолкнулся от островка, пока Бильбо сидел на берегу, совершенно обескураженный, не зная, что предпринять. И вдруг он услышал голос Голлума, - свистящий, шипящий шепот:
- Что это здесссь, мое сссокровище! Кажется, что-то вкусссное; мы им полакомимся, голлум ! - И, произнося слово голлум , он пренеприятно чавкал и словно что-то глотал. От этого он и получил свое имя, хотя сам себя называл только "сокровищем".
Хоббит так и подпрыгнул, услыхав этот шипящий голос и неожиданно увидев бледные, устремленные на него глаза.
- Кто ты? - спросил он, выставив меч перед собою.
- Что он такое, сссокровище? - прошептал Голлум; он всегда говорил сам с собою, так как больше говорить ему было не с кем. Сейчас он был не очень голоден, а только любопытен; иначе бы он сначала схватил, а потом стал спрашивать.
- Меня зовут Бильбо Баггинс. Я потерял Карликов, и потерял кудесника, и не знаю куда попал; да я и знать этого не хочу, хочу только выбраться отсюда.
- А что это у него в рукаххх? - спросил Голлум, поглядывая на меч, который ему совсем не нравился.
- Это меч, клинок, выкованный в Гондолине!
- Сссс! - прошипел Голлум и решил быть вежливым. - Можжет быть, мы посидим здесссь и поговорим, сокровище. Оно любит зззагадки, любит, да? - Ему хотелось показаться дружелюбным, хотя бы временно, пока он не узнает побольше о мече и о Хоббите: действительно ли он один, съедобен ли он, и достаточно ли проголодался сам Голлум. Задавать и решать загадки было единственной игрой, которую он водил с другими странными тварями, давно-давно, еще до того, как лишился своих друзей, был изгнан и ушел глубоко-глубоко в темные недра земли.
- Хорошо, - сказал Бильбо, спеша согласиться, пока он не разузнает, что это за существо, одиноко ли оно здесь, Злое ли оно или голодное, и не в дружбе ли оно с Орками.
- Спрашивай первым, - добавил он, так как не успел еще придумать загадку. И Голлум прошипел:
- "Корни его незримы,
Всех деревьев выше - вершина;
Вверх, все вверх идет, Но не растет".
- Пустяки, - сказал Бильбо. - Гора, по-моему.
- Ему так легко ответить? Оно должно поиграть с нами, сссокровище! Есссли мы спросим, и оно не ответит, мы сссъедим его. Есссли оно спросссит, и мы не ответим, мы сделаем то, чего оно хочет. Мы поможжжем ему выйти отсюда, голлум!
- Хорошо, - сказал Бильбо, не смея спорить, и чуть не вывихнул себе мозги, чтобы придумать загадки, которые спасли бы его от съедения.
- "Что это такое: 30 белых коней в красном стойле вместе живут, вместе скачут и вместе останавливаются!"
Только это он и мог придумать, ибо думал больше всего о еде. Загадка была старая, и Голлум знал ответ на нее не хуже, чем он сам.
- Пуссстяки, пуссстяки! - прошипел он. - Это зззубы, зззубы; но у нас их только шесссть. - Потом он задал свою вторую загадку:
- "Без голоса кричит,
Без крыльев, а порхает,
Без зубов кусает,
Безо рта - а ворчит".
- Минутку! - вскричал Бильбо, все еще тревожно думавший о еде. К счастью, он слыхал эту загадку и раньше, так, что сосредоточившись, нашел ответ. - Ветер, ветер, конечно! - сказал он и на радостях сам придумал кое-что. "Вот это запутает гадкую подземную тварь", связал он себе, а вслух произнес:
- "Желтое на синем видит белое на зеленом и говорит:- Похоже на меня, только, я вверху, а оно внизу".
- Сссс! - прошипел Голлум. Он находился под землей так долго, что начал уже забывать о таких вещах. Но как раз в тот миг, когда Бильбо хотел выразить свое торжество, Голлум вспомнил о давних-давних временах, когда он жил со своей бабушкой в норе, в береговом обрыве над рекой. - Сссс! - повторил он. - Солнце и ромашшшка, вот это что!