- Элайвен, - с лёгким снисхождением к вышвырку улыбнулась долинница.
А провались оно всё!
- До сих пор хелефайны, особенно дочери владык, не пренебрегали боевой подготовкой. Ты решила ввести новый обычай - хелефайна, которая не может постоять за себя?
Элайвен покаянно опустила голову, кончики ушей отвернулись к затылку и вниз.
- Я их не заметила. Тот вышвырок успел накинуть на меня парализующее заклятье.
- Это на что ж ты так внимательно смотрела, что измудрилась не заметить семерых людей?
- Ты же всё слышал, - ответила она, уши выпрямились, прижались к голове, а самые кончики повернулись к Дариэлю. - Так что не задавай глупых вопросов. Как он?
- Когда я уходил, был в полном порядке, - ответил Дариэль. Опять хлестнуло обидой и болью. Не думать о проклятом выворотне. О чём угодно, только не о нём.
- Любовные страдания, это ты хорошо придумала, - сказал он с холодной жесточью, - но ты не простая долинница, об этом забыла? Чёрт с ней, с твоей жизнью, не маленькая, сама разберёшься, но о Пиаплиене ты подумала? На дочь владыки напали гаврские бандюки. Это война! Ты хоть соображаешь, сколько из-за твоей дурости крови могло пролиться?
Элайвен жалобно хлюпнула носом, уши покраснели, обвисли.
- Я не думала, что здесь так опасно.
- Похоже, ты вообще крайне редко думаешь. Как тебе только посольство доверили… Ты вообще-то по человеческому городу раньше ходила?
- Да! Ходила. И здесь, и на Магической стороне.
- По центру, с телохранителями и проводниками…
- Не совсем. Два раза ходила одна. В первый раз всё само по себе хорошо было, а во второй, - тут глупая девчонка разулыбалась как малолетка на празднике фейерверков - с восторгом и лёгким испугом. Уши поднялись, немного оттопырились, а мочки повернулись вперёд, - я заблудилась и встретилась со Славяном.
Дариэль судорожно стиснул деревянную плашку скамейки. Только не сорваться, только не закричать.
- Понятно. Сюда на такси приехала?
- Да. Из кафе вызвала.
- Я так и думал. Ты хоть свой адрес-то знаешь?
- Нет, - растерялась Элайвен. - Я не подумала. Я же всегда с проводником ходила.
- Ты в доме живёшь, в отеле?
- Ну вот ещё, в отеле, - высокомерно вздёрнула носик долинница. - У Пиаплиена в Гавре есть свой дом. Я и приехала его покупать.
Как можно купить дом, не зная адреса, у долинников не спрашивают. Обыкновенно. Элайвен интересовали размеры, крепость постройки, удобства, близлежащие магазины. Потом - цена. Она ни одного лишнего ливра не заплатила, тут можно быть уверенным, а вот знать, где именно твоя удачная покупка находится, при таком количестве охраны и проводников вовсе не обязательно.
- Рядом с ним что есть?
Приметы улицы Элайвен описала толково и кратко, только самое главное и наиболее заметное, место Дариэль узнал. Пожалуй, девчонка вовсе не глупа, просто до смешного неопытна.
- Какой раз ты в человечьем городе? - спросила он.
- Второй.
Дариэль усмехнулся.
- Не ходи больше одна, особенно по бедным кварталам. А уж если идёшь, так не наряжайся как на дипломатический приём.
- Ну не такой уж он и бедный.
- Если сравнивать с трущобами и ночлежками, то очень даже приличный. Прикройся, - он встал, дал девушке свою куртку. - Нечего серебром отсвечивать. Выйдем к центру, тогда - пожалуйста, красуйся. Пойдём.
- Господин, - Элайвен сидела на скамейке, сложив руки с безупречным маникюром на коленях, длинные миндалевидные ногти поблёскивали серебром. - Простите за дерзость, но вы не сказали, как вас называть.
Стоит только долинникам заблудиться, они сразу становятся такими приветливыми и вежливыми.
- Это не поэтому, - Элайвен внимательно рассматривала руки, а уши то выпрямлялись, то опускались и отворачивались кончиками к затылку. Казалось, ещё немного, и она взлетит как вертолёт. Дариэль устыдился. Нашёл перед кем опытом хвастаться, перед домашней девочкой, которая и долину-то за свои триста пятьдесят лет покидала раза четыре. Визиты к дальним и ближним соседям не в счёт, все долины, по большому счёту, одинаковы. Сам он что ли, великий герой, лучше её был?
- Просто я не подумала сразу… Друг Славяна не может быть плохим людем. Я вела себя очень грубо. Простите.
Как хорошо, что она так прекрасно воспитана, смотрит, как того требует этикет, только на руки, а не на собеседника, не видит его лицо и уши, даже сквозь ресницы не взглянет. И ресницы у неё такие красивые - коричневые, длинные, густые. И брови красивые - тонкие, длинные, тоже коричневые. Элайвен не зря называют одной из прекраснейших девушек северных долин.
"Только почему ты выбрала этого выворотня, зачем так ему веришь? Он чудовище, Элайвен. Все его слова, все поступки - ложь. Выворотень может обмануть кого угодно, даже хелефайев". Но надо назвать имя, нехорошо молчать.
- Эндориен-шен Аолинг ар-Каниан ли-Шанлон Дариэль, - ляпнул он. - Ой!
- Спасибо, - подняла взгляд Элайвен. - Мои имена вы ведь знаете? Изначальное тоже?
- Да…
- Вот и хорошо. Идёмте, Аолинг, - девушка встала со скамейки. - Найдём центр этого сумасшедшего города и поймаем такси. Я приглашаю вас на обед в доме Пиаплиена.
- Но я вышвырок.
- Я хорошо знаю владык Эндориена. Они неглупые люди, толковые правители, только Миратвен излишне вспыльчив и склонен к поспешным решениям, а Нэйринг слишком уж большая формалистка, для неё все древние и, между нами, довольно устаревшие обычаи - нечто незыблемое и строго обязательное. Абсолютная истина.
- У вас могут быть неприятности.
- Никаких. В доме сейчас главная я, так что отчитываться не перед кем. А для всяких ревнителей этикета с обычаями и блюстителей тарго есть отличная отмазка - благодарственное деяние. Вы ведь спасли меня от бандитов, вывели из ужасного каменного лабиринта. Так что я должна вам два обеда.
- Нет, Элайвен, это невозможно.
- Не пугайтесь, - проницательно улыбнулась Элайвен. - Устраивать официальную трапезу я не буду. Пообедаем вдвоём. Пошли.
- Вы так мне доверяете, что разделите с вышвырком хлеб?
- Друг Славяна плохим людем быть не может, - с безоглядной уверенностью влюблённой повторила она.
- Да что ты о нём знаешь! - не выдержал Дариэль. - Лаурин, Славян - выворотень!
- Что? - не поняла девушка. Дариэль объяснил.
- Так вот почему он никому не позволяет себя любить, - сказала она. Верхушки ушей отогнулись под прямым углом, кончики беспомощно обвисли. - Боится причинить боль своими бедами. Вот почему подпускает к себе только тех, кому он безразличен - вроде Габриелы. Дариэль, ну почему мир так несправедлив, почему судьба так жестока с хорошими людьми?
- С людьми? Он выворотень.
- Кто-то минут десять назад упрекал меня за полное нежелание думать, - ехидно сказала Лаурин. - А сам думать никогда не пробовал? Дариэль, ну как техносторнец с нулевыми способностями к магии может быть выворотнем? Ведь это волшебник, который практикует самую тёмную и жестокую чёрную магию, которая запрещена всеми волшебническими законами. Всё верно, начинающим волшебникам она неизбежно уродует тело, выворачивает естество, но человеки рождаются с уродствами и сами по себе, просто так. Особенно на Технической стороне, там ведь нет защитной магии для беременных женщин. А ты что, не знал?
- Не знал… Я вообще мало что о них знаю. - Дариэль прикоснулся кончиками пальцев к лицу. Такое ощущение, словно его прилюдно ни за что ни за просто отхлестали по щекам. - Ты хочешь сказать, что у человеков уродство бывает… - он запнулся и еле выговорил невозможное слово: -…безвинно?!
- Да.
Подлый мир, в котором творятся такие гнусности, качнулся и вознамерился уплыть.
- Почему? - спросил он только для того, чтобы не молчать, чтобы окончательно не лишиться рассудка.
- По-разному, - ответила Лаурин. - Вот у Славяна мать отравилась во время аварии на химзаводе. Славян калекой родился, - голос у неё дрогнул, - а мать вскоре заболела и умерла. У тебя зеркало связи есть?
- Откуда?
- Ну мало ли… Пошли быстрее, Славяну только из дома можно отзеркалить, моё зеркало в дождевике осталось, у него.
- Зачем? - не понял Дариэль, полумёртвый от потрясения разум отказывался соображать.
- Узнать, всё ли в порядке. Ты говорил, он заболел?
- Да, но это быстро кончается.
- Ещё как быстро. Причём в обе стороны.
- Какие обе?
- Болезнь либо отступит, либо убьёт.
- Что?! - не понял Дариэль. Не хотел понимать.
- Успокойся, - Лаурин сжала ему плечи. - Не кричи. Если бы случилось что-то по-настоящему плохое, я бы почувствовала.
- Правда?
- Конечно. Связь, несмотря на все его старания, держится. По-настоящему плохое я почувствую. Сегодняшний приступ я почувствовала. Потому и прозевала тех гадёнышей, не до них было. Со Славяном пока всё хорошо. Пойдём.
Дариэль безвольно шёл за девушкой. Подлый и гнусный мир потихоньку обретал привычную устойчивость и краски. Ожил и разум. Пришло осознание содеянного.
- Какая же я мразь! - Ноги у Дариэля подогнулись, он склонился к коленям, спрятал лицо в ладонях. - Какая же я мразь! - повторил Дариэль. - Осёл длинноухий. Почему я не сдох тогда в парке?
Лаурин села рядом с ним, прямо на асфальт, погладила по волосам.
- Что случилось?
Он рассказал всё - о суде, о побеге, об эльфийской банде. И о Славяне. Странно и невероятно, но только домашняя девочка Лаурин, балованная и наивная, поняла всё до конца. И легко выделила главное: