* * *
Зомбачья деревня Славяну нравилась: чистые просторные улицы, домики в испанском и итальянском стиле, засаженные цветами палисадники, возле каждого дома небольшая беседка, - зомбаки любят принимать гостей, а сидеть в доме никому не хочется.
Как выглядят другие ожившие умертвия, Славян не знал, а зомбаки ничем от людей не отличаются - те же глаза, теплая кожа, так же растут волосы и ногти. Так же как и люди зомбаки пьют, едят и занимаются сексом, но только зомбаки бесплодны. Человеческим прошлым не гордятся и не стесняются, было и было. Года себе считают по дню оживления. Здесь от мужчины сорокалетнего вида можно услышать "Мне семь лет", и от восемнадцатилетнего парня - "Мне пятьдесят".
В Весёлом Дворе с зомбаками дело приходилось иметь редко, но достаточно, чтобы научиться отличать от человеков - по мягким скользящим движениям, почти незаметному дыханию и очень глубокому, богатому на интонации голосу. И едва уловимому аромату цветов - мёртвые действительно не потеют, тут поговорка права. Хотя любому, кто назвал бы зомбаков мертвецами, Славян дал в морду - более живых и жизнелюбивых людей он не встречал никогда.
- Ты сегодня идёшь в поле? - спросила Кармела. Сидели они на кухне.
- Нет, - ответил Славян. - На пристань. Мы с Вальтером баркас чиним, хотим сами на промысел ходить. Надо ещё третьего найти.
- Мне казалось, тебе нравится работать на земле.
- Мне тоже. - Славян замолчал, уткнулся в тарелку.
Земля не принимала. У зомбаков началась пахота, некоторые культуры на Срединном Мадагаскаре сеют в июне. За любимую работу Славян взялся с охотой, учился пахать древним способом - плуг и лошадь, готовил почву к севу. Работал честно, основательно, сноровисто, но отклика земли не услышал, былая чуткость ушла. А земля никогда не допустит к себе того, кто не может услышать её речь, уловить дыхание, слить со своим воедино. Того, кто к ней равнодушен - землю надо любить и холить.
Тут ещё блондиночка из кабака. Женским любимцем Славян никогда себя не считал, но если симпатичная девчонка при виде тебя начинает креститься со страху, симптом паршивый. Добился-таки своего Ховен: пусть в Сокола Славян и не превратился, но и человеком быть перестал. Да и людем, раз даже ко всему привычные зомбаки боятся.
Нет, хорошо что и в Датьере, и в Нитриене его считают мёртвым. Так и есть, прежний Славян умер. А Славяну нынешнему в благодатных долинах не место.
- Иван, - осторожно прикоснулась к его руке Кармела, - что с тобой?
- Ничего, - стряхнул он глухую тоску, улыбнулся. - Так, взгрустнулось что-то.
- Я не хочу, чтобы ты ходил в море. Я боюсь.
- Ерунда. Ничего со мной не случится. Иди ко мне. - Он поднял Кармелу из-за стола, поцеловал губы, шею, ложбинку меж обольстительных грудей, опять губы. - У нас всё будет хорошо.
Кармела поверила.
- Ну всё, иди на пристань, - сказала она. - Если опоздаешь, зануда Вальтер до обеда бурдеть будет.
Иван ещё раз поцеловал её на прощание и ушёл.
Кармела улыбнулась ему вслед. Когда рыбаки принесли выброшенного на побережье межсторонней бурей человека, в свой дом она взяла его без всяких надежд и дальних мыслей - человеку надо где-то лечиться, а у Кармелы есть пустая комната. Человек должен был оклематься и уйти. Но вот поди ж ты, остался. Не испугался ни зомбаков, ни бедной деревни. И сама Кармела ему чем-то приглянулась, хотя в деревне есть женщины и покрасивее, и помоложе - Кармеле вечные сорок, и хотя выглядит она очень даже ничего, седины нет, кожа гладкая, упругая, глаза с огоньком, сорок есть сорок. Но молоденькому мальчику она нравится по-настоящему, зомбаки телепаты слабые, даже с хелефайями не сравнятся, не говоря уже о вампирах, но чтобы разобраться в человеческих чувствах, Кармелиных умений хватит. "С тобой спокойно", - говорит он.
Да, милый, покой я смогу тебе дать, - но как мало по сравнению с бурей в твоей душе! Потому тебя и влечёт море: такое же бездонное и бурлящее, как и ты сам, с глубокими провалами во тьму и смертоносными рифами. Только зря ты надеешься найти у него ответ, помощь в своих бедах, лекарство от своей боли - море всего-навсего большая вода, ни ума, ни сердца. Если бы ты хоть что-нибудь мне рассказал! Но Иван молчит. И будет молчать, оберегать - его женщины не должна коснуться никакая тень. Не понимает, дурачок, как глубоко ранит невозможность помочь тому, кого любишь.
* * *
Баркасы чинить, как и плавать, Иван не умел, но учился быстро и охотно. Вальтер - сильно загорелый голубоглазый блондин тридцатидвухлетнего вида - смотрел, как аккуратно он красит внутреннюю стену рубки.
Вальтер обмакнул кисть, стал красить вторую стену.
- Ты не против, если на лов с нами пойдёт Алиса? - спросил Ивана.
- Нет.
- Но вроде бы у вас женщина на корабле - к несчастью, - сказал Вальтер.
- Ерунда какая. Я не суеверен. А ты?
- Я зомбак. У нас другие поверья.
- Тем более.
Вальтер немного помолчал и спросил:
- Ты не боишься жить среди умертвий?
- Боялся бы - давно сбежал.
- А почему остался?
- Надо ведь где-то жить, - ответил Иван. - Когда нет дома, домом можно назвать любую точку трёхстороннего мира. Ваша деревня не хуже и не лучше любой другой. А деревенская жизнь мне всегда нравилась.
Зомбак глянул на него настороженно:
- Мы довольно сильно отличаемся от твоих соплеменников. И всё-таки ты здесь, а не в человечьей деревне.
- С человечьей точки зрения, - усмехнулся Иван, - все волшебные расы со странностями. Почему зомбаки должны быть исключением? Но помогли мне вы, а не человеки, хотя межсторонняя буря выбросила ближе к их деревне, а не к вашей. Вы даже русский всей деревней выучили, пока я в бреду муть всякую нёс. Такую тактичность и вежливость я и вообразить-то не мог. Я в долгу у деревни.
- Вздор, - отмахнулся зомбак. - Помогать пострадавшим от бури в рыбацкой деревне обязаны все, иначе море нашлёт на нас беду. Можешь назвать это глупым суеверием, но море лучше не гневить.
Иван глянул в бескрайнюю синь моря и неба.
- Не вздор. Море действительно позволит овладеть собой только тем, кто помогает уцелевшим в буре. И тем, кто не забывает о долге благодарности.
- Из тебя отличный рыбак получится, - сказал Вальтер и, потрясённый внезапным осознанием, едва не выронил кисть: - Как ты назвал нас, человек?!
- Зомбаками, - чуть удивлённо ответил Иван.
- Нет, до того! Ты назвал нас "волшебной расой".
- Ой, - искренне огорчился человек. - Извини, пожалуйста. Я совсем не хотел тебя обидеть.
У зомбака перехватило дыхание.
- Обидеть? Человек, нас все называют лишь трупаками.
- А нас - обезьянышами. Нормальные люди таких слов не произносят, а тем, кто так говорит, бьют морду.
Зомбак отшвырнул кисть, схватил человека за футболку, притянул к себе:
- Ты действительно считаешь нас волшебной расой?
- Ну да, - недоумённо ответил Иван. - А кем ещё?
- Почему?
- Вопросик…
- Отвечай! - встряхнул его Вальтер.
- Ну… - принялся подыскивать формулировки человек, - м-м… У вас у всех волшебнические способности на четвёртом-пятом уровне из девяти возможных. Это минимум, а бывает и выше. Есть собственный язык, который не относится ни к одной из человечьих языковых групп. Гвирдиос, как и все языки волшебных рас, уникален, сам по себе…
- Но ты его откуда знаешь? - перебил Вальтер.
- Были знакомые зомбаки, выучил, - просто, как о само собой разумеющемся, ответил Иван. - Может, отпустишь? - попытался высвободиться.
Но Вальтер ухватил ещё крепче.
- Продолжай! Почему ещё ты считаешь зомбаков волшебной расой?
- Долгожительство. Высокая регенерация, даже больше вампирской. Сила, скорость реакции втрое выше человеческих… Да что я тебе объясняю, учу рыбу плавать? - рассердился человек. - Сам не знаешь, почему ты волшебная раса? - Он высвободился боевым Соколиным вывертом. Подобрал кисть, опять начал красить стену. Обернулся к Вальтеру и добавил: - А самое главное - все волшебные расы малость свихнутые.
- Волшебные расы живут в долинах.
- Вот за что вас, зомбаков, уважаю - хватает смелости не прятаться за чарокамным кругом.
Невероятные слова отдались в ушах колокольным звоном. А человек опять красит стену, пропади она совсем. Вальтер осторожно подошёл к нему, пригляделся. Да нет, вроде обычный человек, не призрак и не галлюцинация. И на безумца не похож.
Он схватил Ивана за плечо, резко повернул к себе, так, что тот едва не упал.
- Поклянись! - потребовал Вальтер. - Клянись пред изначалием.
Человек удивлённо хлопал глазами.
- В чём?
- В том, что ты, человек, считаешь нас, зомбаков, волшебной расой. Что уважаешь. Клянись!
- Да пожалуйста, - в зеленовато-коричневых, яшмовых глазах Ивана посверкивали солнечные искорки, ситуация забавляла. Но на смертной клятве солгать невозможно.
- Клянись, - тихо сказал зомбак.
Человек посерьёзнел, искорки исчезли, глаза стали спокойно-отрешёнными, взгляд сосредоточенный и рассеянный одновременно, как у воина перед решающей битвой - Вальтер невольно разжал пальцы и попятился.
- Клянусь пред изначалием, - уверенно сказал Иван, - что все поступки зомбаков, которым я был свидетелем за неделю моей жизни в деревне Белая Рыба, считаю правильными и достойными уважения. Клянусь, что считаю зомбаков волшебной расой. Клянусь, что решение зомбаков жить в большом мире, а не прятаться в волшебных долинах, считаю отважным и уважаемым. - Человек рассмеялся, в глазах опять сияли искорки, и спросил: - Теперь твоя душенька довольна?