Последний взгляд. До чего же они все хороши… Ясноглазые, гибкие, как тростник, с шелковистыми локонами. Их прелести не могли скрыть никакие лохмотья. Все они чуть ли не тряслись от волнения… И Гвил указал на ту, которая, кажется, совсем не волновалась. Она была воплощением очарования: маленькое личико, огромные задумчивые глаза и прекрасные черные волосы с трогательной гривкой над чистым лбом. Ее нежная кожа цвета слоновой кости была почти прозрачна, стан безупречен, как стебель цветка. "Что тут думать!" - подбодрил сам себя Гвил и взял ее за руку.
Глаза девушки расширились - от ужаса.
Гвилу чуть ли не силой пришлось тащить ее к восседавшему в кресле Воеводе.
- Я выбрал эту, так как нахожу ее самой красивой.
Над площадью повисла мертвая тишина.
Из груди Старшины вырвался хриплый печальный стон.
Он, покачиваясь, шагнул вперед. Голова его поникла, плечи тряслись.
- Гвил из Сфиры, ты отомстил за мою хитрость. Та, которую ты выбрал - моя любимая дочь Шири. И теперь она должна умереть…
Гвил переводил недоуменный взгляд то на Старшину, то на Шири. Девушка была безучастна и глядела куда-то вдаль.
Заикаясь, он выговорил:
- Ничего не понимаю! Я же выбирал первую красавицу…
- Твой выбор безупречен, Гвил из Сфиры, - с горечью сказал Старшина.
- Тогда скажи, что я еще должен сделать, чтобы вы меня отпустили? - спросил Гвил.
- В трех милях к северу лежат развалины, которые мы называем Музеем Человека… - голос Старшины прервался.
- Ну, ну, я слушаю! - торопил Гвил.
- Ты должен проводить туда мою дочь. На воротах увидишь медный гонг, ударишь в него и скажешь: "Мы из Сапониса".
Гвил нахмурился:
- "Мы"?
- Это будет искуплением твоей вины! - закричал Старшина.
Гвил огляделся. Со всех сторон его окружили мрачные горожане.
- Когда я должен отправляться? - сухо спросил юноша.
- Сейчас Шири переоденется в желтое платье. Через час она будет готова, и вы отправитесь в Музей Человека, - прозвучал столь же сухой ответ.
- А дальше?
- Что будет дальше, никому не известно. До вас туда ушли тысячи, и никто не вернулся.
Уже спускаясь с вершины холма по усыпанной листьями тропе, рассерженный Гвил никак не мог унять гневную дрожь во всем теле.
Нарушение дурацких обычаев повлекло за собой жертвоприношение!
Старшина подтолкнул его.
- Вперед!
Жертвоприношение… Гвила колотило, ему хотелось то смеяться, то плакать. Но если он и боялся, то не за себя.
Позади оставались высокие деревья и украшенные резьбой дома.
Наконец перед ними легла равнина.
Внизу возле желтой шелковой палатки ждали восемь женщин в белых хламидах и венках из соломы.
Старший подвел Гвила к верховной жрице. Та откинула полог палатки, и оттуда медленно вышла Шири. В ее темных глазах стыл ужас. Казалось, что платье душит ее, как силок: высокий ворот упирался в подбородок, на спину сползал капюшон, а голые руки казались особенно беззащитными. Девушка походила на маленького пойманного зверька. Она смотрела на отца и Гвила, как на чужих.
Жрица мягко обняла ее за талию и подтолкнула вперед.
Шири робко сделала несколько шагов. Мальчик и девочка подошли к обреченным с чашами. Девушка равнодушно взяла свою; Гвил тоже. Содержимое ему не понравилось.
- Что это за зелье?
- Напиток, - ответил сапонид. - Выпей, дорога покажется короче, страх покинет тебя, и шаг твой будет тверд.
- Нет уж, - заявил Гвил, - я не стану пить, я хочу предстать перед Смотрителем с ясной головой. Не желаю выглядеть пьяницей, качаться и спотыкаться! - И он вернул чашу мальчику.
Шири все еще смотрела на свое зелье.
- Не пей тоже. Не стоит добавлять к числу потерь наше достоинство, - посоветовал Гвил.
Нерешительно она протянула девочке свою чашу.
Старшина помрачнел, но смолчал.
Одетый в черное старец вынес атласную подушку, на которой лежал кнут с резной ручкой.
Взяв кнут, Старшина легонько стегнул им Гвила и Шири.
- А сейчас уходите из Сапониса! У вас больше нет дома. Ищите его в Музее Человека. Не оборачивайтесь! Забудьте прошлое, не думайте о грядущем в Северных Садах. Вы свободны отныне от всего доброго и дурного, что связывало вас с Сапонисом и сапонидами. Заклинаю вас! Прочь! Прочь!
Шири закусила губу. Слезы ручьями текли по ее щекам, но она не издала ни звука. С высоко поднятой головой она пошла вперед. Гвил двинулся вдогонку.
Они не оглядывались, лишь прислушивались к звукам за спиной, пока те не поглотило дыхание равнины - безграничной и мрачной, но живой под жухлым покровом трав. Далеко впереди белели руины Музея. К ним вела едва заметная стежка.
Гвил попытался заговорить:
- Почему мы молчим?
- Говори, - отозвалась Шири.
- Почему мы должны были это сделать?
- Так делали всегда, вот и все объяснение.
- Для тебя - может быть, - проворчал Гвил, - но не для меня. Я хочу знать правду. Я всегда хочу знать правду обо всем, что можно увидеть и пережить! Полное познание мира - вот мечта моей жизни!
Шири взглянула на него с изумлением:
- Неужели у вас на юге все так жадны до знаний?
- Нет, не все, - ответил Гвил. - Гораздо больше тех, кто жаден до удовольствий. Многие говорили мне: "Зачем тебе знания? Земля остывает, людям осталось совсем немного! Так стоит ли отказываться от радостей жизни?"
- И вправду… - начала было Шири, - вот в Сапонисе…
- Ну да, разумеется, - оборвал Гвил. - В Сапонисе умеют радоваться жизни! Из меня тут же сделали одержимого и осудили на смерть! Может быть, я и одержим - знаниями!
Шири сочувственно смотрела на него:
- Скажи, может, я смогу облегчить твою тоску.
Гвил залюбовался ее милым личиком, ее чудными густыми волосами и огромными глазами, так похожими на сапфиры.
- Я счастлив, что ты рядом. Жаль только, что это - единственный повод для счастья.
- Говори, говори, - повторила Шири, - Музей Человека уже близок.
- Все-таки почему нас послали на смерть?
- Истинной причиной было то привидение, которое ты встретил на дороге. Когда оно появляется - это знак, что к Музею Человека надо отправить самых красивых юношу и девушку. Откуда взялся этот обычай, я не знаю. Но так будет продолжаться пока светит солнце…
- Но что будет с нами? И что от нас потребуется?
- Я ничего не знаю…
Гвил принялся рассуждать вслух:
- Едва ли нам обрадуются… Ты, конечно, первая красавица Сапониса - но я-то чужак, и с вашими юношами статью поспорить не могу…
Шири горько улыбнулась:
- Не ты первый… Не ты последний.
- Ну да, моя смерть для Сапониса - потеря невеликая, - мрачно подтвердил Гвил.
- Это так, - согласилась девушка.
Гвил посмотрел вперед:
- Давай не пойдем к Музею Человека, не будем испытывать судьбу! Уйдем в горы, а потом на юг, в Асколэс! Все знания мира не стоят погубленной жизни!
Девушка покачала головой:
- Ты считаешь, что можно перехитрить судьбу? Глаза сотен воинов следят за нами, пока мы не войдем в Музей. Если мы попытаемся убежать, с нас сдерут кожу или запрут в ящик со скорпионами. Таково наказание за трусость.
Гвил содрогнулся.
- Ну что ж… В конце-то концов, мне всегда хотелось найти Музей Человека. Ради этого я и покинул Сфиру.
- С тобой отцовское благословение, - сказала Шири. - И твое заветное желание может исполниться.
Гвил не нашелся, что сказать, и дальше они шли молча.
Вдруг он остановился:
- Шири! Как ты думаешь, нас не разлучат?
- Не знаю…
- Шири!
- Да?
- Мы все-таки встретились под счастливой звездой…
Дальше они шли молча. Музей Человека приближался. Внезапно Шири схватила его за руку.
- Гвил, я боюсь.
Он опустил глаза в землю.
- Посмотри, что это в лишайниках? Не дорога ли?..
Шири засомневалась.
- Это, несомненно, дорога! - Гвил едва сдерживал радость. - Стало быть, я и впрямь под защитой! Но ты… Ни на шаг не отходи от меня! Быть может, благословения хватит на двоих.
Но Шири не разделяла его радости:
- Давай не будем обманываться, Гвил.
Они пошли дальше. Тропа становилась все шире по мере того, как приближались руины.
Наконец, Гвил и Шири достигли цели. Под ногами заскрипел белый известняк, зашуршала осока. Если здесь и вправду средоточие знаний, то должен быть знак…
По углам высились полуразрушенные опоры. Когда-то они поддерживали фризы огромной кровли. Она давно провалилась, и теперь в трещинах камней читалась тоска о былом величии.
Юноша и девушка стояли среди развалин входного портика: холодное солнце подкрашивало столбы вековой пыли, взвихренные ледяными ветрами.
Те, кто строил Музей, тоже превратились в пыль и были забыты.
- Подумать только, - проговорил Гвил. - Сколько знаний должно было здесь храниться. Неужели Смотритель не сберег их, и мудрость всех времен смешалась с землей?
Шири понимающе кивнула.
- Я все пытаюсь понять, - продолжал Гвил, - что же будет дальше. Что нас ждет?
- Гвил, - прошептала девушка, - я очень боюсь. Наверное, нас разлучат, будут пытать и убьют. Меня всю трясет, когда я об этом думаю…
Во рту у Гвила стало горячо и сухо.
- Пока я жив и мои руки сильны, нам ничего не угрожает.
Шири тяжело вздохнула:
- Гвил, Гвил, зачем ты выбрал меня?