Двое. Один тощий и высоченный, другой невысокий и плотно сбитый. Черные плащи до земли. Внимательные взгляды угадываются под островерхими капюшонами, хотя лиц толком не рассмотреть. Насте на мгновение почудилось, что из ущелья они провалились еще ниже – в мутную толщу Прошлого… И горящий на снегу костер, и эти фигуры, и даже яркие куртки парней – небесно-голубая и багровокрасная, – казалось, сошли с полотен Иеронима Босха. Но там, на картинах, в музейной тиши, и сама жизнь, и снег, и низкое небо, и незримо присутствующая Смерть словно уснули, застыли… А здесь, в угрюмом, потерявшем всякое очарование урочище, Смерть отнюдь не спала: она приближалась. Зримо. Страшно. И не было, не было, не было никакого спасения…
"Откуда они взялись? Вчерашние, якобы заблудившиеся гости! Неужели мы так увлеклись ужином, что ничего не заметили? Что им нужно?! Где же я все-таки уже видел этого длинного?!!" – мысли в голове Никиты заметались, наскакивая друг на друга. Но мысли тут же разлетелись и на их место в сознание стал заползать кромешный ужас: вид фигур был полон такой угрозы, что и самый бодрый оптимист понял бы: пришел конец. Ребята медленно встали во весь рост, заслоняя Настю.
Перстень на пальце Никиты неистово пульсировал, и синее свечение пробивалось даже сквозь вязаную перчатку. Зловещие незнакомцы стали неслышно приближаться, они словно плыли по снегу, неотвратимо и неумолимо, лишая ребят воли к сопротивлению. А снежинки, светясь призрачным светом, медленно оседали на землю, будто это спешило на подмогу небесное воинство, но, беспомощное и слабое, лишь тихо оплакивая свое бессилие.
Но надежда не могла умереть и милость небес еще не оскудела!
Вдруг ветер стих и перестал доносить вой волков. Нереальная тишина повисла над урочищем… И тут раздался шорох, словно через кусты выше по склону кто-то пробирался, – будто огромный зверь. Но нет – тоже двое. Лиц сквозь падающий снег не разглядеть толком, однако один вскинул какой-то предмет и раздался выстрел. Оцепенение развеялось мигом! Мысли выстроились четко, и Никита стал лихорадочно соображать, как действовать в этой ситуации. "Предупредительная! Раз стреляли в сторону фигур, это подмога не им – нам!" – подумал он, шепнув в сторону Данилы:
– Уходи с Настей назад, за скалу! Живо! – сам напряженно продолжал "сечь поляну".
Повторять дважды не пришлось: Данила подхватил девушку на руки и быстро скрылся за выступом. Донеслось лишь отчаянное: "Ник, я с тобой!"
Помощь приближалась. Двое бородатых мужиков с ружьями наперевес шли на "капюшоны", и от них повеяло несокрушимой надеждой! Скользящие фигуры изменили направление, повернувшись в сторону нападавших.
Наваждение, сковавшее Никиту, сменилось горячей жаждой деятельности! Один из нежданных спасителей вновь вскинул ружье: выстрел – уже на поражение! – отбросил мелкую нечисть, которая закрыла в тот момент долговязого. Существо затихло в снегу кучей тряпья. Долговязая нечисть вскинула посох, из которого выстрелил яркий луч, но он лишь повалил торчащую рядом елочку. Но именно этого и хватило Никите, чтобы метнуть в злодея большой камень. Даже на спор парень не смог бы его добросить, но перстень словно удесятерил его силы. Однако фигура лишь покачнулась, мгновенно обернувшись в сторону свое главной цели. И тут Никита сдернул перчатку: синий луч вырвался из перстня и фигура отступила: реликвия не подпускала ее подойти ближе.
"Я нужен камню, без меня он бессилен!" – подумал Никита, но размышлять времени не было. Черный призрак быстро стал отступать и скрылся за деревьями, утонул в тени сгущавшихся сумерек. Двое незнакомцев бросились к Никите.
– Цел? Молодчина! Зови остальных! – они хлопали парня по плечам, радостно улыбаясь, но из-за скалы уже чёртиком выскочил Данила и, изумленно разглядывая бородачей, вдруг воскликнул:
– А я ведь вас видел у Серафима в храме! Как вы сюда… Владыка послал, да?!
– Чего уж, придется сознаться… – мужики заговорили наперебой, назвались смиренными иноками: брат Николай и брат Василий.
– Конечно, Владыка, кто ж еще… Наказал беречь вас пуще зеницы, а мы, грешные, чуть не оплошали. За баловство надо перед девушкой извиниться: это ж мы вчера ей в лоб ледышкой угодили, думали, может, охота ваша и отменится… В машине переночевали, а потом шли за вами, неуемными, поверху, думали – все под контролем, да тут лавина треклятая, будь она неладна, помешала! Сами едва спаслись: в двух шагах пронеслась! Опыт помог – мы ж офицеры в прошлом… Перебрались через завал, а на вас уже эти… ироды в капюшонах наступают. Пришлось грех на душу взять… пристрелить одного. Но то не человек был… А кто – не хочется к ночи и поминать! Мы к нему сразу бросились, а там как есть только куча тряпья и валяется… Видать, он длинному лишь как щит понадобился!
Смущение и радость читались на лицах монахов, ставших в миг такими родными!
Но Никита из этой трогательной сцены выпал напрочь. Он смотрел, как навстречу медленно, держась рукой за скалу, шла измученная Настя, в ликующе-оранжевом анораке и ушанке набекрень. И ничего не видел, кроме робкой улыбки на ее лице…
Глава 14 Пещера Хранительницы Гор
Одна беда миновала, а вторая была тут как тут. Затихший было ветер вновь усилился, донося жуткий волчий вой – теперь он слышался совсем близко, со дна котловины. Ружья-ружьями, а от этой напасти надо было спасаться немедленным бегством. Начался путь наверх – выбирали наиболее пологие места, но и на них подниматься было с каждой минутой все тяжелее. Стая следовала на некотором отдалении, не приближаясь и не отставая. Никита, оглянувшись, смог различить на снегу не менее пяти огромных – или так со страху показалось? – зверюг. Бесстрашие – оно ведь не означает, что страх неведом, – просто надо найти мужество его преодолеть! Однако, странное дело – перстень молчал, словно не чувствовал никакой опасности…
Монахи боялись выстрелить – вдруг опять лавину вызовут? Только этого не хватало! Но волки почему-то сохраняли дистанцию.
– Выматывают… хитрые, черти! – шепнул легконогий Данила запыхавшемуся Василию. А может, и Николаю – братья были удивительно похожи. Когда-то "кабинетный червь" прочел в одной из книжек о тактике волков: брать измором. Много чего в книжках пишут, да только в жизни порой все куда причудливей выходит…
Вдруг Никита резко остановился: впереди, за кустами, мигнул огонек – и тут же погас. Потом опять блеснул.
– Ну, братцы, кто бы это ни был, а нам туда надо, совсем стемнеет скоро, пропадем мы в горах – ночью-то… – проговорил один из братьев. И, удвоив усилия, маленький отряд быстро дошел до относительно ровной площадки, на которой ребята с удивлением разглядели человеческую фигуру, держащую в руках допотопный фонарь, едва ли не слюдяной. Огонек зажженной внутри свечи то почти гаснул, то разгорался. Но еще больше они изумились, когда обнаружилось, что это – старая женщина, в меховом полушубке и алтайском малахае, из-под которого выбивались белые пряди… Она сделала призывный жест и заторопилась в расселину, видневшуюся в скалах. Делать нечего, выбирать не приходилось, да и сил карабкаться дальше не осталось даже у мужчин, не говоря уже о Насте, которая от всего пережитого едва держалась на ногах.
Через несколько минут, следуя за огоньком, невольные скалолазы оказались у прочной деревянной двери в проеме, вырубленном в скале. Женщина встала перед ней, еще раз взмахнув рукой. Но призывала она не только людей. Вот чудо! Обгоняя отряд, к ногам старушки бросились… волки! Да, это были матерые, страшные звери, желтые глаза блестели в свете фонаря… Но они ластились к бабушке, как щенки, только что не урчали. А она трепала их по мощным загривкам и – неожиданно молодым голосом – ласково называла забавными, домашними какими-то, именами: Дружок, Малашка… Кто бы мог подумать, что огромный белый волк – это Снежок?! Клыки с Никитин мизинец! Монахи стали мелко креститься, изумленно взирая на эту сцену единения человека с дикой природой.
Наконец звери угомонились и, совершенно не боясь ребят, – словно знали их всю жизнь! – ускользнули внутрь непонятного жилища удивительной женщины. Она выпрямилась, внимательно глядя на измученных мужчин, окруживших плотным кольцом едва не падающую в обморок девушку. Медленно кивнула в сторону двери, из-за которой пробивалась полоса яркого света. Типа приглашала войти…
Внутри оказался широкий проход куда-то вглубь горы, и через минуту усталая команда увидела своды большой пещеры – метров пять высотой. Она показалась уютной, да в тот момент таким показалось бы любое человеческое жилище.
Углубление в скале являло собой очаг, над огнем висел булькающий медный котелок. Аромат от него шел обалденный! Душно не было: дым улетал вверх – каким-то образом здесь была устроена отличная тяга. В отдалении от людей уже разлеглись волки, напоминая собак, пригретых страстной защитницей животных. У Насти в доме жила одна такая, сердобольная, – пятерых разномастных приютила! На нее еще соседи длинные жалобы в ДЭЗ писали: мол, "вонища, и звери разгуливают без намордников". Однако здесь это не выглядело "вопиющим нарушением". Да и все вокруг старухи казалось естественным, единственно возможным, словно только так и должно было быть.
Было жарко натоплено. Ребята скинули куртки и опустились, вернее – рухнули! – на шкуры, расстеленные на каменном полу пещеры и принялись оглядывать нежданное пристанище. По стенам были развешаны пучки трав, какие-то чучела… Наверное, ребята не особо удивились, если бы обнаружили там скальпы или черепа.