Я сидела и рассказывала Логиновой то же самое, что и врачам и следователю. Было ощущение, что я раздеваюсь, медленно, с чувством, снимаю один предмет одежды за другим, чтобы остаться без всего. Логинова попутно заносила что-то в компьютер и время от времени подавала голос. Да, да. Ясно, ясно. Конечно, конечно. Вопросов она почти не задавала, точно ей все было известно заранее.
Я поняла, что ненавижу Логинову. Она заставила меня обнажиться, разрушила мои защитные укрепления.
- Итак, вы сказали, что боитесь. Вы могли бы определить основную причину страха?
- Не знаю. Всего боюсь. Если вы хотите, чтобы я говорила откровенно…
- Конечно. Не нужно воспринимать меня как врага, который заставляет вас выдавать сокровенные тайны.
Я прикусила нижнюю губу.
- Моего похитителя не поймали. О нем ничего неизвестно. Значит, он может вновь искать встречи со мной.
- Да, этот страх обоснован. Что же следствие?
- Не знаю. Был один, но пока никаких известий.
- Преступник сделал все, чтобы его нельзя было зацепить, - сказала Логинова. - Ему это важно. Вы считаете, подсознательно, что контакт между вами не прервался. Он это тоже понимает - для него это олицетворение его власти.
- Все-таки власть?
- Да. Я понимаю ваш негативизм и агрессию. Это нормально в вашем положении. Никто не любит быть уязвимым, современный человек вынужден жить закрывшись в скорлупе, потому что социальная климат тяжелый и нет надежды, что когда-нибудь он изменится. Если твои защитные оболочки вдруг спадают и ты теряешь собственную анонимность в пестрой массе, это тяжелый удар.
Инстинкт самосохранения включается на полную катушку. Я думаю, что маньяк имел в виду нечто подобное. Он был все время рядом, но оставался невидимкой.
Вы были в его власти. Для его сознания вы до сих пор там, в комнате, и с вами можно сделать что угодно.
- Он будет меня искать?
- Не знаю. Я не специалист по криминальной психологии, я только могу обрисовать картину в общих чертах.
- Ну как вам кажется?
- Возможно, он отпустил вас не просто так. В этом есть некий смысл. Для чего-то ему было нужно, чтобы вы остались живы.
- То есть, опять меня похитить?
- Трудно сказать. Если этот человек болен, то картина его бреда мне неизвестна, да это и не по моей части. Тут необходим психиатр. В целом… Я могу только предположить, не понимайте, пожалуйста, мои слова буквально, как вердикт. Ваше освобождение может быть частью игры.
Я и сама думала об этом…
- Очередной этап?
- Да…
- Говорите, лучше знать.
- Унизить вас, заставить страдать, причинять боль, держать в напряжении - это одно. Вероятно, он вволю насладился этим, наигрался. Ему нужны были новые ощущения. Маньяки, в большинстве своем, умны и расчетливы, умеют выстраивать стратегию далеко вперед. Но он не мог отпустить вас, не оставив метку, которая бы оставалась на всю жизнь как напоминание, как некий символ власти. Ваши глаза… простите…
- Ничего.
- Он нанес, пожалуй, наиболее болезненный и страшный удар по вам. Лишил вас зрения. Он сделал это с хладнокровием интеллектуала, решающего сложную проблему. С одной стороны, рвение, желание исполнить свое желание во что бы то ни стало, а с другой, неспешность, знание дела, железная рука. Это устрашает больше всего.
- Да, - сказала я почти неслышно.
Я помнила его прикосновения к своей голове и лицу. Хирургические перчатки.
- Он намеренно растоптал ваше достоинство. Раздел, заставил справлять нужду под себя. Этот мужчина, видимо, считает, что женщины заслуживают подобного отношения…
- Что, детские травмы? Неужели так банально?
- Не обязательно. Психические травмы, которые столь любимы фрейдистами, имеют значение лишь в том случае, если человек генетически предрасположен к насильственным и асоциальным формам поведения. Ни одно зерно не прорастает там, где для него нет подходящих условий. Скрытые наследственные нарушения играют важнейшую роль. Особенно тяжелая картина вырисовывается, если человек, страдающий склонностью к садизму, обладает высоким интеллектом, хорошо владеет собой в среде обычных людей, когда он знает и умеет маскироваться. Способность к мимикрии у маньяков бывает просто потрясающей.
Их самообладанию могут позавидовать и самые невозмутимые люди. Когда они видят перед собой цель, которая удовлетворила бы их потребности, они готовы идти на любые жертвы. При этом у них отличное чутье на опасность. Впрочем, вы наверняка это знаете.
- Примерно. Смотрела много фильмов и читала триллеров. Мне другое интересно. Были у него другие женщины? До меня.
- Вполне допускаю. Но это мое частное мнение.
- Не бойтесь, я ничего милиции не скажу, - ответила я, впервые с начала беседы улыбнувшись.
- Наверное, были.
- А проблемы с потенцией? Это связано?
- Часто да, но не всегда.
- Меня он не насиловал…
- Это ничего не значит. Его способ удовлетворения мог быть иным, - сказала Логинова.
- Так чего же мне ждать?
- Не думайте о нем, он этого не заслуживает. Он рассчитывает именно на вашу навязчивую идею, на постоянно ожидание беды. Если выбросить его из головы и сказать себе, что меня он не интересует, и постоянно придерживаться этой тактики, станет легче.
Я почувствовала себя уставшей. На плечи словно давил груз.
- Люда, если бы вы согласились, мы провели бы терапию. Я бы все сделала, чтобы вам помочь. Что вы думаете?
Она ждала, а я молчала, теребя в пальцах угол пододеяльника.
- Нет, спасибо. Я не могу. Не думаю, что мне… пригодится.
- Вы зря так считаете.
- Может быть. Но не надо меня принуждать.
Логинова вздохнула. Она закрыла ноутбук и просто сидела теперь и смотрела на меня. Я уже научилась определять, куда направлен взгляд собеседника.
- Вы перекладываете вину на себя. Пусть вы и не согласны, но… это неверно. Занимаясь самоуничижением, вы отрезаете себе пути к отступлению, к выздоровлению, в конце концов.
- Я справлюсь, я сильная. Мне теперь нужно каждый день тренироваться не быть размазней. Оценивать вещи реально, не обманывать себя.
- Понимаю.
- Вряд ли.
- В любом случае, вы можете рассчитывать на мою помощь. - Логинова вложила визитку мне в руку. - Тут домашний телефон, рабочий и сотовый. По сотовому звоните в любое время.
- Спасибо. Я воспользуюсь как только возникнет необходимость.
Логинова помолчал.
- Я встречалась со многими женщинами в этой ситуации. Вы сильная. Я не отрицаю. В вас нет плаксивости, самоуглубления, нет экзальтированности и религиозного рвения, которое часто просыпается в жертвах как тяга к абсолютной защите. Но вы и правда способны пережить это самостоятельно, даже если ваша агрессивность уйдет, а оно явление, как я считаю, временное.
Негативизм, если он не был вашей обычной чертой, тоже исчезнет. - Логинова встала. - Надеюсь, вам не понадобится моя помощь. И ничья по этой части.
- Да уж.
- До свидания. Звоните, если что.
Скрипнула, закрываясь, дверь. Я сидела и ощупывала в пальцах визитку Логиновой. Как слепому пользоваться этой штукой?
Мне вдруг четко представилось, что я в жизни теперь не прочитаю ни одной книги. Не посмотрю телевизор. Не полюбуюсь на картины. Не увижу солнца.
Не увижу солнца.
Я закрыла лицо руками, испытывая одно-единственное желание: умереть сию же секунду. Мне было жалко себя, и в эти минуты я ненавидела весь мир. Всех, включая Таню. Логинову, своего врача, следователя, Лешу, Артура, дежурную медсестру. Почему со мной поступили так несправедливо? За что? Пусть я не виновата, как твердит психолог, пусть, но в чем-то должна быть причина? Я сильная. Я не должна расхолаживаться. Я обязана учиться у Тани твердости и принципиальности. Но, с другой стороны, кто она такая, что я брала с нее пример? В плен попала не она, не она подверглась всем этим унижениям, не она лишилась глаз, навсегда оставшись уродом…
Я размахнулась и швырнула визитку Логиновой в черную пустоту перед собой. Потом легла и пролежала лицом в потолок часа два или три, в полном оцепенении, пока сестра не пришла поинтересоваться, как дела. Из ноздрей у меня текли сопли. Я ревела, даже не замечая этого, и дышала через рот. Я была где-то не в этом мире. Вселенная, в которую я попала, сплошь состояла из жалости к себе.
- Вам нужно что-нибудь? - спросила сестра.
- Нет, пожалуй. - Вынув платок из-под подушки, я высморкалась.
Мне не нужно было поступать так с Логиновой, она совершенно права, говоря, что мне нужна помощь. В очередной раз я выставила себя идиоткой.
- Помогите мне позвонить, - сказала я.
- Конечно, - ответила сестра. - Взять телефон?
- Да.
- Я могу с вахты…
- Нет, пусть будет так.
Сестра взяла телефон, подаренный мне Таней, с тумбочки. Я подумала и назвала номер. Нет, не номер Логиновой, которого не знала. Сестра выполнила мои указания.
- А что сказать?
- Дайте.
Я поднесла трубку к уху и слушала, как телефон посылает сигналы в пустоту. Сердце мое отсчитывало время, я ждала, затаив дыхание. Сестра, стоявшая рядом с кроватью, пахла кремом для рук, этот запах передался телефону.
Никто не ответил на мой вызов. Я почувствовала себя как заблудившийся в лесу человек. Кричала, но никто не приходил мне на помощь.
Выключив телефон, я положила его себе на колени.
- Спасибо, - поблагодарила я сестру.
Она спросила, буду ли я ужинать. Нет, не хочу. Только если чаю стакан.