- Можно понимать, что это произошло прямо у вас на глазах? - спросил мудрец.
- Да. Я держал ее в подсумке.
- Эту тварь? Ну, в смысле - глаз?
- Она только издалека кажется большой. То есть не кажется… - Ыц-Тойбол хотел рассказать о непонятной сикараське, но вид старого ходока заставил его замолчать.
- Она сбежала, - угрюмо закончил Гуй-Помойс. - И ее надо догнать.
- Вперед, - скомандовал воин, и колонна из двух ходоков, мудреца, воина, трех Раздолбаев и двух верховых кляч отправилась во тьму ночи, чтобы настигнуть самую опасную тварь из всех, когда-либо встречавшихся им в жизни.
По следу шли воин и старый ходок. Если бы Гуй-Помойс раньше услышал, что ходокам нравится ходить - он сожрал бы наглеца, беспардонно путающего ходоков с бродягами. Но сейчас, когда ничто не мешало двигаться в любом избранном направлении, он внезапно испытал ни с чем не сравнимое наслаждение - идти куда-то, а не топтаться на одном месте. Вот так, в темноте, по холодку, пусть и в сопровождении каких-то нелепых и суетливых типов. Все равно хорошо.
И тут они ее наконец заметили.
- Дердеккель, - Дол-Бярды в нерешительности хрустнул суставами.
- Ее сейчас, наверное, даже в городе видят, - прошептал мудрец.
- Я та-арр-чуу… - хором воскликнули Раздолбаи.
Тварь занимала теперь ровно половину небосклона. И она не стояла на месте, а продолжала мчаться, размахивая многочисленными пастями и становясь все больше. Вот она уже заслонила собой большую часть неба. В кромешной темноте сикараська светилась темно-красным светом, по постепенно становилась все ярче и больше.
- У нее реснички, она на них катится, - объяснил Ыц-Тойбол Тып-Ойжону.
Тот задумчиво кусал края шапки. Неудобно как-то, терзался сомнениями Тып-Ойжон, один простенький опыт такими проблемами обернулся…
- Я вообще не понимаю, как она двигается, - задумчиво произнес мудрец. - Она должна провалиться, с такими-то размерами!
Как бы в ответ на слова Тып-Ойжона, Среда Обитания дрогнула, и гигантская сикараська исчезла.
- Не понял, - остановился воин.
- Я тоже, - щелкнул клювом мудрец.
Все остальные замолчали. Брюл-брюл молча жевал траву, задумчиво шевеля большими губами и помахивая хвостом, Ботва с тоской глядел на обглодыш Старого Копыта, Раздолбаи ожидали неизвестно чего, а ходоки молча смотрели друг на друга.
И тут начало светать.
Причем совершенно по-глупому, и кто бы мог подумать, что такое может происходить на самом деле. Обычно светило вспыхивало в самом центре небесного купола утром, а ближе к ночи постепенно угасало. А тут вдруг показалось из-за края горизонта, и словно нехотя поползло вверх, из багрового превращаясь в ярко-оранжевое, а потом и в нестерпимо-белое.
Наконец молчание нарушил Ыц-Тойбол:
- Мне кажется, у нас есть два относительно разумных выхода из сложившейся ситуации. Или мы возвращаемся обратно, или продолжаем погоню. Я уже выбрал погоню. Мой товарищ, как мне кажется, тоже.
Гуй-Помойс задумчиво нюхал травинку и участия в разговоре принимать не собирался.
- Если вопрос ставится так радикально… - откашлялся Тып-Ойжон. - Позволю себе заметить, что мне в данный момент никак нельзя возвращаться, пока я не пойму, что произошло и как это можно исправить.
Воин задумчиво скреб свою новую шкуру, которая за ночь успела загрубеть до той самой кондиции, когда ничто не стесняет движений и не заставляет скрипеть зубами от неприятных ощущений.
- Я с вами, - произнес он. Пан-рухх застонал, но возразить не удосужился.
- А мы дорогу назад не найдем… - жалобно проблеяли Раздолбаи.
Воин выразительно оглядел всех троих и успокоил:
- Мы вас не бросим. Нам нужен неприкосновенный запас.
Все собрались уже продолжить путь, как вдруг вмешался брюл-брюл:
- Я так и знал. Моего мнения никто не спросил: хочу я с вами идти, или не хочу? Конечно, я ведь верховая кляча, мне не…
- Заткнись… - процедил Ботва.
- Сам заткнись, - огрызнулся брюл-брюл. - Заявляю открыто и бескомпромиссно: я никуда не пойду, пока мне не дадут имя.
- Бич… - то ли предположил, то ли восхитился Желторот.
- Вас не спрашивают, - брюл-брюл гордо отвернулся от Раздолбаев и дерзко окинул взглядом мудреца.
Тып-Ойжон задумался. Всю ночь он шел пешком, не решаясь сесть верхом на вздорную клячу. Вдруг понесет? Ноги кровоточили, гудели и норовили отвалиться. Но дать имя… это очень ответственный шаг. Как бы потом не пожалеть. Да и как его назвать-то?
Все с любопытством смотрели на мудреца: как он выкрутится? Без верховой клячи ему придется туго, но, с другой стороны, нельзя же идти у той же клячи на поводу. Ботва незаметно подкрался к хвосту Старого Копыта и с удовольствием втянул в себя его запах.
- Э… И как же тебя назвать? - шаркнул ногой Тып-Ойжон.
- В смысле? - не понял брюл-брюл. - Ты что, меня спрашиваешь?
- Ну если я тебя как-нибудь назову, а тебе не понравится, забрать имя обратно все равно не получится. Так что давай-ка сам решай, - мудрец ловко спихнул проблему с именем на саму клячу.
Но кляча оказалась не так проста.
- Тым-Тыгдым, - выкрикнул брюл-брюл, как будто всю жизнь мечтал именно о таком имени.
- Значит, быть тебе Тым-Тыгдымом до конца своих дней, - Тып-Ойжон взобрался верхом на клячу. - Претензии есть?
- Никаких, шеф, - бодро гаркнул Тым-Тыгдым. - Игого.
Старый ходок и воин шли впереди, за ними следовали, оживленно о чем-то толкуя, Ыц-Тойбол и мудрец, восседавший на задравшем нос Тым-Тыгдыме, потом плелись несчастные Раздолбаи, потерявшие всякую надежду отбиться от сумасшедшего предприятия: замыкавший шествие Ботва и воин, идущий впереди, зорко следили за неприкосновенным запасом.
При этом пан-рухх счастливо пережевывал хвост Старого Копыта, умудрившись откусить его насовсем.
2. Невыносимая легкость бытия
- А какого, интересно, такого вы туда вообще поперлись? - во рту у Торчка дымилась какая-то травинка, и Желторот никак не мог разобрать - пахнет балданаками или нет? Старое Копыто смердел под боком и мешал обонятельному процессу.
- Кто? - спросил мудрец.
- Да эти двое бичей, - кивнул Торчок на ходоков.
- Ну, знаете, - клюв Тып-Ойжона возмущенно щелкнул, - это совсем уже глупо.
- Почему?
- Потому что они ходоки, вот и пошли, - разъяснил Ботва. - И заткнись, а то глаз высосу.
- Бич, - Торчок лениво сплюнул в сторону пан-рухха.
Неожиданно вскочил Старое Копыто.
- Нет, - закричал он. - Я требую. Немедленно, сейчас же… чтобы эти бичи ответили: зачем и какого такого они сюда поперлись и нас за собой потащили? И меня не запугаешь, я сам кому угодно и что хочешь высосу, я такой.
Дол-Бярды, изрядно уже измордованный Раздолбаями, предпочитал не встревать, доверяя все усобицы скорому суду Ботвы. Однако и Ботве вскоре наскучило - и даже опротивело - кусать скандальную троицу всякий раз, когда они начинали бузить. А бузили Раздолбаи все чаще, пока не докатились, наконец, до открытого неповиновения.
Мудрец, не найдя поддержки у воина и его скакуна, обратился за помощью к Ыц-Тойболу, в лице которого нашел благодарного слушателя и умного собеседника.
- Мой юный друг, - Тып-Ойжон старался говорить как можно тише, - боюсь, вам придется объяснить, зачем вы идете.
- А разве непонятно? - удивился молодой ходок. - Мы эту макитру ищем.
Некоторое время общество переваривало ответ Ыц-Тойбола, и мудрец, как наиболее образованный, уточнил:
- А до начала поисков вы по какой надобности шли?
Тут настал черед задуматься ходоку. Он потеребил кончик хвоста, почесал затылок и признался:
- Не знаю. Гуй-Помойс?
Старому ходоку вовсе не улыбалось просыпаться: как-никак, а последние полтора этапа, что он шагал в сопровождении многочисленного эскорта, ни коим образом не способствовали здоровому сну.
- Что опять? - проскрежетал он, разворачиваясь.
- Мы куда шли до этой сикараськи?
- Туда, - Гуй-Помойс ткнул пяткой чуть левее восходящего светила.
- А что там?
- Почем мне знать? - рассердился ходок. - Мое дело - идти.
- Но ведь… - задумался Тып-Ойжон. - Разве можно вот так, без цели, идти куда-то.
- Как это - без цели? Обязательно есть цель, - и Гуй-Помойс зевнул так, что мудрецу показалось, будто он разглядел через пасть ходока его внутренности.
Все замерли, ожидая сокровенного знания. И оно не заставило себя ждать.
- Цель ходока - дойти, - глубокомысленно закончил старый ходок.
- Куда? - в один голос возопили спутники.
- Куда-нибудь, - развел ногами Гуй-Помойс.
Молчание воцарилось нехорошее. Потом началось: Раздолбаи вразнобой кляли воинов, мудрецов, кляч, ходоков, бичей и даже Патриархов, Ыц-Тойбол пытался урезонить воина, схватившегося за дуг, дабы покарать наглецов, Тып-Ойжон очень осторожно выяснял у старого ходока, каким же образом он выбирает тот или иной маршрут, Ботва бормотал под нос проклятия и жевал тайком хвост Старого Копыта…
Единственным членом экспедиции, сохранявшим спокойствие и получавшим максимум удовольствия из сложившихся обстоятельств, был скакун мудреца, новообращенный Тым-Тыгдым. Он резвился в густой растительности равнин, набивал брюхо и вдыхал ароматы.