- Поджечь бы его, - с мечтательной злостью сказал Жар, поутру разглядывая гнездо с тюфяка. - Так ведь кругом труха, весь чердак займется.
- А если кипятком окатить? - предложила Рыска, вспомнив, как отец гонял ос из сарая. Там, правда, гнездо снаружи висело, на стене. Удобно: плеснул и убегай.
- Тут целое ведро нужно… Да и не прошпарит оно насквозь, только сверху намочит. Вон сколько накрутили, целая крепость! Придется осени ждать, покуда сами не разлетятся.
Но в саду только-только начали краснеть вишни, и до осени гнездо грозило переплюнуть пчелиный улей.
- Ну сколько мне вас ждать-то?! - Фесся стукнула в потолок уже третий раз - похоже, кочергой. Осы тоже встрепенулись и загудели громче, сердитей.
- Идем, идем, - нехотя откликнулся Жар. - Щас… сапоги надену.
- Шубу бобровую не забудь, бездельник! - еще больше рассердилась служанка. Пол был тонким и пропускал все громче шепота.
Жар, не отвечая, вытащил из-под тюфяка два здоровенных, истоптанных и покоробившихся сапога, найденных в чердачном соре, надел их на руки и пополз к лестнице, по пути мстительно давя замеченных ос. Рыска - следом, по расчищенному.
В сенях вкусно пахло упаренной картошкой в кожуре, остывающей в длинном глубоком корыте. Дедок как раз нацелился на нее толокушкой, отвернулся только к мешку с отрубями, подсыпать в мешанку ковшик для сытности. Жар, вроде бы равнодушно проходивший мимо, внезапно наклонился вбок - цоп одну, цоп другую, куда спрятал - непонятно! Рыска сглотнула слюну, но следовать его примеру не отважилась.
- Доброе утро, дедушка!
- Доброе, доброе, - благодушно откликнулся тот. - Картошечки не хочешь? Покуда свиньям не истолок.
Рыска захихикала, косясь на Жара. Тот смущенно почесал макушку и шепнул:
- Зато так веселее!
- Спасибо, дедушка! - Девочка поскакала дальше, открыто перебрасывая с ладони на ладонь большую шишковатую картофелину. Жар страдальчески морщился: ворованное припекало живот, но бросить уже нельзя, заметят.
- Мам, кухонный дед опять свиную картошку раздает! - донесся с улицы капризный голосок Диши, младшей Сурковой дочери. Увидела в распахнутую дверь, зараза глазастая!
- Да ладно тебе, - одернул ее брат, толстый и конопатый Пасилка. (Чего это на него нашло, удивилась Рыска - обычно сурчонок шпынял слуг почище отца). - Она ж свиньям и досталась.
Жар стиснул кулаки. На себя бы в лужу посмотрел! Рожа сальная, волосы редкие, нос приплюснутый, уши лопухами. Ко всему прочему хозяйский сынок был отчаянно труслив и по-мужски честно, где-нибудь за амбаром, мериться силами не желал. Предпочитал свысока покрикивать, а чуть что - жаловаться папочке.
- Что это из тебя сыпется? - изумилась Фесся.
Мальчик, опомнившись, кинулся подбирать картошины, раскатившиеся в разные стоны.
- Дедушка угостил, - отчаянно покраснев, соврала Рыска.
Служанка, прекрасно все поняв, тяжко вздохнула. Ей-то картошки для ребенка было не жалко, но вороватость Жара начинала всерьез тревожить Фессю. Вроде ж добрый мальчик, не жадный, а мимо плохо лежащего пройти не может.
- Поди верни и извинись, - велела девушка.
- Да ла-а-адно, - заныл Жар, - не обеднеют свиньи от двух картох…
- Или я сама ему скажу. А заодно Мухе.
Мальчишка злобно на нее зыркнул, ссутулился и вышел. Рыска дернулась было за ним, но Фесся укоризненно погрозила пальцем: сам нашкодил, сам пусть и ответ держит.
- Замешай-ка лучше тесто для оладок. - Служанка поставила на стол глубокую миску и плеснула в нее утреннего, еще теплого молока.
Девочка огорченно прикусила губу, но послушно влезла на лавку.
Рыска прижилась на хуторе. Робкую худенькую девочку втайне жалели и норовили подсунуть работу полегче, а кусок послаще. Когда за месяц ни отец, ни мать даже не пришли ее навестить (к Жару и то тетка с гостинцами приезжала, горько плакала, гладя по голове и называя "сиротинушкой", - но забрать обратно не предлагала), Фесся окончательно взяла Рыску под свое покровительство. Теперь девочка не горбатилась от темна до темна, а получала задание на день и, если справлялась раньше, шла гулять. Или - гораздо чаще - на помощь ленивому другу, который две лучины нес ведро от колодца, лишь бы его не припрягли к чему-нибудь еще. Но потом Жар устыдился и подтянулся, даже состязаться с подружкой стал: кто раньше освободится.
- А почему сурча… хозяйские дети так рано встали? - спросила Рыска, старательно растирая мучные комочки.
- Угу, и в таком "хорошем" настроении, - буркнул Жар. Из сеней он вернулся красный и потный, по-прежнему сжимая в руке злополучную покражу: дедок, тронутый "раскаянием" негодника, беззлобно его пожурил и сказал оставить картошины себе. Другое дело, что вряд ли они теперь в горло полезут…
- Хозяева в город едут, - объяснила Фесся. - С ночевкой, к теще на день рождения. Детей с собой берут.
Рыска с Жаром многозначительно переглянулись. Нет хозяев - вдвое меньше посуды, втрое меньше готовки: они ж простой кашей не обойдутся, им фаршированного карпа подавай или там ворону с морковкой. Батраки без Сурка тоже рукава спустят, к ночи удерут в веску к подружкам и пиву. Тишь да гладь на хуторе настанет, гуляй - не хочу!
- Женка тут остается, - слегка омрачила их радость Фесся. - И собралась большую стирку затевать.
Это детей как раз не огорчило: до речки далеко, корзины с бельем повезут на телеге, ну и прачки заодно сядут. Будет шумно и весело, а потом можно искупаться и наловить раков. Дай Богиня здоровья Сурковой теще!
- Эй, ты куда? - возмущенно крикнула служанка.
- Живот прихватило! - Жар запоздало придержал его рукой, но вместо нужника полез на чердак - в тот угол, где лежали обросшие пылью поленья, а еще самодельные верши. - Ой! Ай! Мамочка!
Рыска чуть не опрокинула миску, вскакивая из-за стола. Первое, что пришло ей на ум, - крыса. С убийства котенка она не показывалась и на спящих детей не покушалась, но шебуршать не перестала, частенько оставляя на тюфяках коричневые "семечки". Жар уверял, что она просто любопытничает, но девочка неизменно вздрагивала от страха и омерзения, обнаружив в постели очередное "послание".
Перепугалась и Фесся, выбежавшая в сени вслед за девочкой. Но Жар уже спускался сам, как-то странно подергиваясь, почесываясь и ругаясь сквозь зубы.
- Полегчало? - ехидно спросила служанка.
- Угу. - Мальчик, поморщившись, выдернул из щеки черную щепку жала. - А чего? Пчелами ж ломоту в спине лечат.
- Так пчел к спине и прикладывают. Надо было штаны спустить и к гнезду задом повернуться, а то пока еще от лица до попы дойдет!
- Смейтесь, смейтесь, - проворчал Жар, сердито косясь на предательски фыркающую подругу. - А я это гадство над головой больше терпеть не собираюсь!
Мальчишка обвел сени глазами, но что заставило их торжествующе просиять, Рыска не поняла.
* * *
В телегу запрягли Забаву, смирную рыже-белую корову со спиленными рогами. В молодости она была одной из лучших в скаковом стаде и теперь попыталась с места взять в галоп. Дети взвизгнули от восторга, но сидящий за возницу дедок поспешил ее осадить. Коровка уже старенькая, с намозоленными копытами, куда ей бегать! Забава послушно перешла на быстрый размеренный шаг, под дугой зазвенели бубенчики. Женка важно, как капитан корабля, восседала на самой высокой корзине, командуя на каждой развилке, - хотя дорогу прекрасно знал не только дедок, но и корова, поворачивающая до рывка вожжи.
От затяжных дождей река разбухла, потемнела. Самое время в ней стирать, покуда вода не успела снова зацвести. Становиться абы где на берегу не стали, поехали едва заметной тропой вдоль берега, пока кусты и камыши не расступились, открыв широкую песчаную проплешину. На добротных бревенчатых мостках уже стояла одна тетка, звучно хлопая по воде скрученными штанами. Рыска ее не знала, но Фесся и дедок приветливо поздоровались - оказывается, жена местного рыбака, иногда носит в хутор линей на продажу. Женка недовольно поджала губы, но менять место не стала. Тем более что тетка охотно потеснилась к правому краю: вместе работать веселей.
Корзины выгрузили, корову выпрягли и пустили щипать траву. Дедок послонялся вдоль мостков, покряхтел напоказ, чтоб не заставили помогать, и отпросился погулять по лесу. Жар удрал еще раньше, расставить верши: авось за время стирки что-нибудь попадется.
- Слыхала? Крупкинского мельника медведь задрал, - выжимая простыню, обратилась к Фессе тетка.
- Да ты что?! - Служанка чуть не упустила Сурковы порты. - Совсем?
- Насмерть! Прямо на глазах у дочки. Собирали на поляне чернику, услышали, как кусты трещат, не успели оглянуться - как выломится! Как кинется!
- Жалко, - сдержанно проронила женка. - Это ж теперь зерно аж в Межлесье везти придется…
- А где это было-то? - жадно поинтересовалась Фесся.
- Да возле самой мельницы, дочка как раз до нее добежать и запереться успела. Говорит, еще три лучины под окнами бродил, рычал.
- Вот ты где, негодник! - заметила Муха выбирающегося из камышей Жара. - А ну, живо за работу!
Мальчишка нехотя влез на мостки, выдернул из корзины первую попавшуюся тряпку и пошел к горшку со щелоком.
- Погоди, так это ж совсем рядышком! - осенило служанку. - Мельница всего на полвешки выше по Змее, только на другом берегу.
Кусты затрещали.
На мостках стало тихо-тихо. Все уставились на пяток малиновых макушек, колышущихся не в лад с остальными.
- Эй, дед! - дрогнувшим голосом окликнула Фесся. - Это ты там бродишь?
- Он вроде в другую сторону уходил, - вспомнила Рыска.