- А анализ провести и выйти с дельным предложением? - Эйтингон, подойдя, забрал папку с шифровками из-под руки Серебрянского. - А выводы сформулировать и так изложить, что не только нас, но и высокое начальство заинтересовать? Нет, мужики, вы как знаете, но эти люди мне чем-то симпатичны! Если честно, то сам бы за ними слетал и в уголке вот этого самого кабинета посадил, чтоб с умными людями поговорить хоть иногда.
- С умными я и сам не прочь, - улыбнулся Яков. - А пока давайте следующую маляву заценим. - Павел уже давно обратил внимание, насколько лексикон старого друга и учителя изменился после пребывания в тюрьме. Впрочем, может, это Яша рисуется так? Слова-то он и до этого знал…
- Доброе утро, товарищи! - Дверь открылась, и на пороге появился Маклярский, державший в руках несколько листов желтоватой бумаги. - Похоже, один из фигурантов нарисовался. Вот - от Цанавы справка пришла.
- Кто? - немедленно отреагировал Павел, моментом забыв про свои лингвистические изыскания.
- Их главный - Куропаткин.
- Ну-ка, ну-ка… - Серебрянский даже привстал с кресла, которое закрепил за собой в качестве рабочего места.
- Куропаткин Андрей Владимирович, девятисотого года рождения, старший лейтенант РКМ. Последняя должность - начальник линейного отделения РКМ НКВД на станции "Минск". Участвовал в революционных боях в семнадцатом в Ленинграде. Предположительно погиб во время бомбежки в конце июня.
- С чего ты решил, что это наш? - Лицо Судоплатова скривилось в недовольной гримасе. - Ни звание, ни место службы не подходят! Даже имя не то…
- Со званием, я думаю, произошла следующая история. Что в петлицах у милицейского старлейта?
- Две "шпалы", - по-прежнему недовольно ответил Павел, уже начавший понимать, что сейчас услышит.
- Вот! - торжествующе воскликнул Маклярский. - Майор! Человек решил для пользы дела "перекраситься". Удостоверение НКВД есть, майорские знаки различия - тоже…
- Из пальца, капитан, высасываешь, - оборвал его Серебрянский, усаживаясь на свое место. - Во-первых, есть четкие сообщения, что у него четыре "шпалы", во-вторых, по личным впечатлениям тех, кто имел счастье с ним общаться, он вполне своему званию соответствует по возрасту и поведению. Если, конечно, вы агентуре на слово верите. Ну а в-третьих, по почерку видно, что работает профессиональный диверсант. Ты, Борис, много начальников отделений встречал, особенно из линейщиков, кто так может, а?
- Линейщики как раз могут. Они на железной дороге живут и специфику знают, - не сдавался Маклярский. - И почему четыре "шпалы", а не ромб?
- Хоть одно упоминание о "железке" в их донесениях было? - "срезал" младшего коллегу Яков. - Что до петлиц… Я тебе сейчас могу тысячу и одну причину привести, почему! Начиная от того, что он по линии особых отделов проходит и под войсковика "красится" и заканчивая банальщиной вроде утери формы. Не цепляйся за соломинку - это не наш. И вообще, граждане начальнички, сдается мне, что они все под псевдо ходят. А так можно и Окуня нашего приплести, благо за ним далеко ходить не надо - всего на один этаж спуститься.
- Но Цанава… - Договорить капитану не дали:
- Что, ты Лаврентия не знаешь? Политик, мать его через коленку! У него в столице республики, пусть и захваченной врагом, Гиммлера убили, а он ни сном ни духом! Вот и мечется… Он же в оперработе пока новичок - всю жизнь в руководителях. А с немцем воевать - это не невест воровать! - И Серебрянский хихикнул, вспомнив известный в узких кругах случай, когда Лаврентия Цанаву, только год как поступившего на службу в Закавказскую ЧК, исключили из партии по обвинению в похищении невесты. Разбирались почти два года, но потом все-таки восстановили. - Это еще Пономаренко не подключился! Этому волю дай, так он из партархива полный состав группы подберет и скажет, шо так и було!
- Яков Исаакович, что ж ты на меня так накинулся? Я-то тут при чем?
- Верно, Яша, - подключился к разговору Эйтингон, - лучше продолжим в "угадайку" играть.
- Извините, но это еще не все. - Маклярский отложил в сторону справку на милиционера. - Я по нашему вопросу с Парпаровым переговорил, а он, вы знаете, много с кем в Европе общался, да и почти всех стариков из ИНО знает… то есть знал… Опять же, образованием у него получше многих будет…
- Ну да, гимназия, юридический окончил, - подтвердил Павел, - и с дипломатами немецкими терся. Что сказал?
- Я без указания источника дал ему некоторые сообщения, так он сказал, что во многих случаях очень похожи на те, что он от "Роберта" получал. А тот, если вы помните, бывший профессиональный разведчик, причем европеец.
- Стоп! - Судоплатов поднял руку, прося подчиненного остановиться. - Он считает, что донесения с оставлены разведчиком из Европы? - По спине начальника Особой группы пробежал холодок. Парпаров был сотрудником авторитетным, уже одно то, что, несмотря на арест в тридцать восьмом, его освободили и позволили спокойно служить дальше, о многом говорило. Вдобавок он был именно "иношником", то есть разбирался в европейских заскоках и делах явно лучше самого Павла. А заявление, что "Странники" - чужие, не как раньше - "жили за рубежом и владеют иностранными языками", а именно в таком виде - "похоже на написанное разведчиком-профессионалом одной из европейских стран", убивало всю работу с этой группой на корню. Вспомнился недавний разговор с Эммой, когда им, наконец, удалось встретиться и спокойно пообщаться дома. Жена даже сказала: "Паша, если это игра немцев, то выкарабкаться будет очень сложно!" Хотя именно она первой сформулировала, когда он дал ей на "проверку" некоторые послания "Странников": "Очень интересные и необычные люди! Но знаешь, Паша, есть в них что-то чужое…"
- Нет, он немного по-другому выразился, - скороговоркой - видимо, на лице Судоплатова что-то такое все-таки отразилось - ответил Маклярский. - Да вот, Павел Анатольевич, сам взгляни, - он протянул начальнику три листка, исписанных аккуратным мелким почерком.
Павел облегченно выдохнул - сумрачная тень "задушевных бесед" в КРО на время отступила. Но эмоциональная встряска натолкнула его на один довольно своеобразный способ решения возникшей проблемы.
Деревня Загатье, Кличевский район Могилевской области, БССР.
20 августа 1941 года. 9:47.
Смешно, но до начала совещания Саша тоже успел постричься, и теперь командир демонстрировал не менее стильную прическу, чем та, что украшала мою голову. К моему удивлению, в классе сельской школы собрались все наши! Можно сказать - слет "людей из будущего".
Несколько минут ушло на рассаживание: кто устроился на полу на ковриках, вроде меня и Бродяги, кто втиснулся за парты, как Тотен и Ваня, а кто и верхом на эти антикварные устройства взгромоздился, как Люк.
- Ну что же, - командир откашлялся. - Начнем, пожалуй!
- Что начнем? - Чем занимался Док после бани, я не в курсе, но сейчас был он злым и невыспавшимся.
- Отчетно-выборное, так сказать, собрание.
- Кого отчитывать будешь, командир, и кого выбирать? - снова буркнул Серега, но Саша его тон в очередной раз проигнорировал и ответил спокойно, даже весело:
- Не отчитывать, а отчитываться! О результатах боевой работы за месяц, оглоеды вы мои! Сергеич, давай!
Бродяга поднялся с "пенки" и, встав рядом с командиром, достал из сумки "Журнал боевых действий".
- Ребята, я коротенечко, только цифры. - Старый чекист вытащил из "журнала" небольшой листок: - Группой "Рысь" во время проведения специальных операций за период с 15 июля по 16 августа сего года уничтожено: один рейхсфюрер СС, три генерала СС, сорок семь офицеров Вермахта, СС и полиции, и двести сорок семь солдат и унтер-офицеров. Да, Серега, что хотел? - отвлекся он на поднявшего руку Дока.
- Что-то маловато фрицев выходит, по моим прикидкам, полтыщу мы точно нарубали. Или в целях борьбы с приписками сократили?
- Именно, - вместо Бродяги ответил командир. - Не записаны вероятные потери. Точнее - они отнесены в отдельную графу. Следовательно, тех, кого немцы потеряли на мостах, складе или еще где, сейчас не считаем.
По знаку Фермера докладчик продолжил:
- Уничтожено и захвачено: тридцать три грузовых и восемнадцать легковых автомобилей, сорок два мотоцикла. Взорваны или сожжены двенадцать мостов, склад ГСМ, ремонтная мастерская, пять складов лесоматериалов. Захвачено и роздано населению семь тонн продовольствия. Выведены из строя девять километров проводных линий связи и четыре километра линий электропередачи.
- А это как считали? - не унимался Кураев.
- Каком кверху, дорогой ты наш человек! Считается по погонным метрам для восстановления, так что, если в трех местах на отрезке в три километра мы кабель на цветмет стырили и столбы завалили, так и пишем - три километра. Ясненько?
- Конечно, Саш, теперь мне все ясно. А сколько, по твоим подсчетам, мы еще набили?