- То есть в Бате. Это в Бате. Меня вырастили… - Льюис задумался, как бы объяснить, что такое корпорация, основанная в двадцать четвертом веке, члены которой способны путешествовать во времени и собирать брошенных детей, чтобы делать из них киборгов-оперативников. - Вырастили в семье одного состоятельного ученого, который не принадлежал ни к какой церкви. Но мне всегда были симпатичны древние боги.
- Ну и ну, - сказала Персефона. - А миссис Дигби все заучила со слов его лордства. Говорит, это такое утешение для бедных трудящихся девушек.
- Не надо тебе этим заниматься. - Льюис взял ее за руку. - Ты достойна лучшей жизни. Если бы я тебе помог - ну, начать собственное дело или…
- Все это пьяные обещания, голубчик, - перебила его Персефона, но голос ее звучал мягко. - Господи помилуй, да ты же всего-навсего наемный слуга, у тебя и денег-то своих нету. И жизнь у нас не то чтобы плохая, у миссис Дигби, знаешь ли, все по высшему разряду. Уж получше, чем судомойкой где-нибудь служить.
- Как жалко… - прошептал Льюис.
- Да ничего, ведь мы для этого и на свет появились, так ведь? - продолжала Персефона. Она склонила голову и прислушалась к буре, бушевавшей в комнате с алтарем. - Ага, вроде как пора гранат есть.
Она вытащила из корзины гранат и руками разломила его. Отколупнула зернышко и сунула в рот.
Льюис беспомощно глядел на нее. Она протянула плод ему.
- Хочешь?
- Да, - ответил Льюис. - Да, ради тебя. Хочу.
Он взял горсть рубиновых зерен и съел их, и кисло-сладкий сок потек у него по подбородку. Персефона вытерла его уголком своей вуали. Они прижались друг к другу, чтобы согреться на холодной крышке саркофага.
- Давай-давай, Пол!
- Браво, Уайтхед! Вот это я понимаю!
- Улюлю!
- Вот так, голубок, вот так, о-о-о! Боже, сколько в нем жизни-то! Во-от так. Дай я тебя обниму, отдохни, мой сладкий. Бояться нечего. Подумай о Елисейских полях… мой миленький, мой славненький…
- Хоп! Хо! Ха! Дух Уайтхеда воспарил в небеса!
- Хоть бы они не всю ночь резвились, - немного сердито сказала Персефона. - А чтоб меня, холодно-то как!
Она снова порылась в корзине и вытащила фляжку. Откупорив ее, она сделала изрядный глоток, вздохнула и вытерла губы тыльной стороной руки.
- Ничего нет лучше, чтобы прогнать озноб, - заявила она и передала фляжку Льюису.
Тот рассеянно отпил и вернул фляжку.
- Ой, - произнес он. - Это же был джин! По туннелям раскатилось радостное пение.
- А? Что ж еще?! Кажется, нам скоро пора…
- По-моему, джин плохо сочетается с теобромином, - слабым голосом проговорил Льюис.
- С чем, с чем?
Персефона повернулась к нему. Он завороженно смотрел, как она превращается в тень, потом в витраж, пронизанный солнцем. Она что-то ему говорила, она поднималась и брала его за руку, оставляя за собой размытый радужный след…
Он почувствовал легкий удар по затылку и прилив невыносимой радости. Он летел по туннелю и нес Персефону в объятиях, и преграда реки, переливающаяся нежными красками, мгновенно осталась позади. На лету он горланил древний гимн и слышал, как в Раю ему подпевает бессмертный хор.
- Эвоэ! Эвоэ! Иакх! Эвоэ!
Он оказался в пещере с алтарем, но теперь там сиял свет, царило лето и было уже вовсе не холодно, а, наоборот, жарко.
- Я вкусила зерно - и видите, что я вынесла на свет! - объявила Персефона.
Смертные попадали на колени, подползли ближе, плакали, смеялись, хватали его за руки.
- Божественный Иакх, подари нам надежду!
- Иакх! Мальчик Иакх явился!
- Иакх! Избавь нас от страха!
- Даруй нам бессмертие, Иакх!
Деметра с Персефоной радостно приветствовали друг друга, изысканно раскрывая объятия и выражая восторг, и Персефона сказала:
- Вот мой сын - Жизнь, порожденная Смертью!
- Прошу тебя, Иакх! - (Он посмотрел вниз в молящее лицо старика Уайтхеда, измученное, залитое потом.) - Не дай мне потеряться во тьме!
Несчастье смертного тронуло Льюиса до слез, он коснулся щеки старика и наобещал ему с три короба, он всем им наобещал с три короба и наговорил разной утешительной чуши, он болтал, что в голову взбредет. Он хотел коснуться Персефоны, но она куда-то делась, растворилась в золотом море лиц. Все было золотое. Все таяло в золотой музыке.
Льюис открыл глаза. Он посмотрел вверх, посмотрел вниз, посмотрел по сторонам. Предпринимать что-то более отчаянное ему пока не хотелось.
Он лежал в постели в комнате, которую отвел ему сэр Фрэнсис. Кто-то уложил его аккуратно, словно статую святого на гробницу, и по грудь укрыл стеганым одеялом. Кроме того, на него надели одну из его ночных рубашек. Видимо, было утро.
Льюис снова закрыл глаза и запустил самодиагностику. Тело достаточно определенно сообщило ему, что он вел себя крайне глупо. Оно намекнуло, что, если с ним еще хотя бы раз обойдутся так жестоко, Льюису придется залечь в регенерационный резервуар как минимум на полгода. Затем оно заявило, что ему сию секунду требуются сложные углеводы, а также по меньшей мере два литра жидкости, насыщенной кальцием, магнием и калием. Льюис снова открыл глаза и огляделся, нет ли поблизости чего-нибудь, соответствующего таким требованиям.
Лучше всего подходила вода на столике у кровати - в хрустальной вазе, где также находились несколько веток шиповника. Вода была дивно мокрая на вид. Льюис стал раздумывать, не удастся ли вытащить из вазы цветы и выпить воду, не учинив вопиющего беспорядка. Тело заявило, что на беспорядок ему наплевать. Льюис застонал и изготовился сесть.
Тут он услышал приближающиеся шаги - шли двое. Шаги сопровождались негромким звяканьем фарфора.
Дверь открылась, и в комнату просунул голову сэр Фрэнсис. Увидев, что Льюис пришел в себя, он прямо-таки просиял:
- Мистер Оуэнс! Хвала всем богам, вы наконец-то снова с нами! Вы… э… то есть… это ведь вы, мистер Оуэнс?
- Полагаю, да, - ответил Льюис. На него накинулись крошечные молнии головной боли.
Сэр Фрэнсис ворвался в комнату и махнул рукой дворецкому, чтобы тот тоже вошел. Взгляд Льюиса волей-неволей оказался прикован к накрытому подносу в руках дворецкого. Сэр Фрэнсис присел на край постели, уставясь на Льюиса не менее пристально.
- Вы что-нибудь помните, а?
- Не особенно, милорд, - ответил Льюис. - Это случайно не завтрак, нет?
Дворецкий поднял салфетку - под ней оказались кувшин, горшочек меду и блюдо мелкого печенья. Сэр Фрэнсис смущенно переплел пальцы.
- Это… мм… молоко, мед и… ах, самое похожее на амброзию, что только может приготовить моя кухарка. Мед у нас делосский, - добавил он, и в его голосе прозвучала странная просительность.
Льюис не без труда сел, хотя мозг у него так и шарахнулся от раскаленной докрасна изнанки черепа. Дворецкий поставил поднос ему на колени; Льюис взял кувшин, пренебрег стоящим рядом с ним хрустальным бокалом и залпом, не переводя духа, выпил две кварты молока. Сэр Фрэнсис глядел круглыми глазами, как Льюис по одному печеньицу заглатывает всю амброзию и, схватив ложку, приступает к меду.
- Восхитительно, - произнес Льюис, вспомнив об этикете. - Можно ли попросить еще немного?
- Все что угодно, - ответил сэр Фрэнсис и, не поворачиваясь, сделал знак Джону.
Льюис взял кувшин.
- Еще столько же молока, пожалуйста, и три-четыре буханки хлеба…
- Варенья, сэр?
- Нет! Нет, варенья не надо. Благодарю вас. Джон взял кувшин и поспешил прочь.
- Неудивительно, что у вас разыгрался аппетит, - заметил сэр Фрэнсис. - Мальчик мой, это был поразительный вечер. Все мы в великом долгу перед вами. В жизни не видел ничего подобного.
- Но… у меня сложилось впечатление, что вы… гм… уже проводили раньше определенные ритуалы, - сказал Льюис, выскребая ложкой мед со дна горшочка.
- Да, так и было. Но мы никогда не добивались таких замечательных результатов! - воскликнул сэр Фрэнсис - Насколько вы лучше своего предшественника! Он вообще не мог служить вместилищем божественного! Обращался с дамами крайне непочтительно. Я велел ему паковать багаж; впоследствии мы обнаружили, что он прихватил ложки. Верите ли - я поймал его на месте преступления, когда он садился в коляску с моим лучшим серебряным кофейником в саквояже! То ли дело вы. Какое поистине олимпийское спокойствие! Какая находчивость! Уайтхед выглядел просто бодрячком. "Как вы себя чувствуете, Пол?" - спросил я, и, честное слово, он ответил: "Ах, сэр, право, я готов взгромоздить гору Пелион на гору Осса и взобраться до самых небес!"
- Я счастлив, милорд, - осторожно проговорил Льюис. - Хотя, признаться, подробности вечера несколько стерлись у меня из памяти.
Весьма вероятно, сэр. Подозреваю, что вас там и вовсе не было! А? - Сэр Фрэнсис подмигнул. - Но я оставлю вас в покое; Джон приготовит вам одежду. Все вычищено и выстирано, только парик отдали мастеру причесать и напудрить. К сожалению, он был в плачевном состоянии. И я взял на себя смелость заказать вам новую пару башмаков, так как один из ваших, по всей видимости, утонул в Стиксе. Вы найдете их на дне гардероба.
- Новые башмаки? - удивился Льюис. - За ночь?
- За ночь? Ну что вы, нет! Вы проспали три дня! Настоящий Эндимион, - произнес сэр Фрэнсис. Он помедлил у двери, опустив взгляд. - Вы оказали мне великую услугу, такую великую, что я никогда не смогу ответить вам тем же. Я ваш должник, сэр.