- Нет еще,- слышится певучий баритон робота.- А у нас - гость. Павел Ефимович Трофимов, следователь городской прокуратуры. Интересуется соседом Петром Шевелевым. Сообщает, что мальчик исчез. Спрашивает, не знаем ли мы, где он находится.
Следователь поднимается из кресла.
- Здравствуйте,- входя в комнату, говорит Бурундук.- Что же вам ответил Варид?
- Сказал, что сообщил бы, если бы Петя ему разрешил, а потом и вовсе увернулся от ответа.
- Вот как? Ты хитрил? - поворачиваясь к роботу, укоряет Арсений Семенович.
- Я только отвечал на вопросы так, как они были поставлены. Помню, что хитрить с человеком - неблагородно,- говорит Варид, кланяется, вопросительно глядя на Бурундука, и выходит из комнаты, как бы подчеркивая, что дальнейший разговор на эту тему бесполезен.
- Видимо, вы неправильно его поняли,- заключает Бурундук.
- Это не суть важно,- злясь на себя, ворчливо говорит Павел Ефимович.- Гораздо важнее для нас всех, чтобы он ответил, где сейчас находится Петя Шевелев.
- Варид этого не знает.
- А вот мне показалось, что знает, но утаивает.
Бурундук пожимает плечами. Его жест можно толковать по-разному.
- Прикажите ему отвечать на мои вопросы.
- Пожалуйста. Но где находится Петя, он и в самом деле не знает.
- На чем основана ваша уверенность?
- Если бы знал он, знал бы и я. Вы же, надеюсь, не допускаете, что мы не сообщили бы об этом Петиным родителям?
- Я обязан допускать все,- жестко говорит следователь.
- Но тогда вы очень плохо думаете обо мне.
- Не о вас, а о вашем роботе,- беспричинно раздражается Трофимов.
- Варид - мой кибернетический двойник. Это только внешняя форма у него пока не очень совершенна. Но скоро для него будет создан новый облик из пластбелков. Поначалу Варид будет неотличим от человека...
- А потом?
- Он будет изменять себя с моей помощью и без меня, станет таким, каким и я хотел бы стать,- сигомом.
- Что это такое?
- Новый вид человека - гомо синтетикус. Новый организм с принципиально иными, чем у нас, системами переработки энергии, информации, свободная замена изношенных или устаревших деталей и органов, следовательно - отсутствие старости, образование вокруг тела защитной энергетической оболочки за счет усвоения рассеянной в пространстве энергии, свободное существование и передвижение в открытом космосе, бессмертие, наконец.
- А зачем ему тогда вы, мы да и все человечество?
- Человеческая память и человеческая личность составляют основу его личности. Через сотни лет многое в нем сотрется, уйдет по мере замены деталей, но что-то останется, как остались в нас с вами копии генов наших предков. Только в нем это будут гены памяти...
"Как он увлекается, рассказывая о своих идеях и о своем детище! Кажется, пришло время для моего главного вопроса. Да, пожалуй, в самый раз!" Прищурившись, слегка склонив голову набок, придав своему лицу выражение крайней заинтересованности, будто пытаясь поглубже вникнуть в слова ученого, Трофимов спрашивает:
- А могут ли в такой системе, как сигом, применяться детали человеческого организма?
- В принципе могут. Некоторые конструкторы применяют и в компьютерах детали из живых клеток. Но в сигоме это, по-моему, неперспективно.
Бурундук умолкает, исподлобья с подозрением глядя на следователя.
Быстро, чтобы его подозрение не успело оформиться ч развиться, Трофимов задает новый вопрос:
- А не станет ли сигом, благодаря своему совершенству, относиться к нам свысока?
- Зависит от его воспитания. Точно так же, как и с собственными детьми. Та же "техника безопасности".
"Он относится к роботу, как к детенышу. Вот почему робот называет себя Арсеньевичем. Только ли в угоду ему? Пожалуй, ответ на этот вопрос тоже немаловажен".
- Выходит, ваш Варид осознает в полной мере ответственность за судьбу ребенка, в данном случае - Пети Шевелева?
- Я ведь уже говорил вам: то, что узнал бы он, знал бы и я.
И снова, не расслышав мягких шагов робота, Трофимов вздрогнул от его голоса за своей спиной:
- Арс, нам еще сегодня составлять четыре уравнения. Варид явно намекал, что разговор со следователем слишком затягивается. Павел Ефимович вспыхнул, не глядя на робота, проговорил:
- Вы не хотите ничего добавить к портрету Анатолия Петровича Сукачева?
Арсений Семенович разводит руками:
- Все, что знал...
- Вы забыли сообщить о том, что Сукачев использовал вашу идею о новых способах эвристического программирования, включил разделы из ваших работ в свою книгу, не сославшись на вас.
Бурундук побледнел, обозначились скулы, тени легли во впадины висков.
- Не забыл, а не счел нужным сообщать. В конце концов, это наши счеты.
- Теперь не только ваши,- режет следователь и по угрожающему виду робота, шагнувшего поближе к своему двойнику, понимает, что удар попал в цель. Торопливо добавляет: - Об этом знали не только вы, но и ваша жена.
Брови Бурундука двумя бумерангами взлетают на лоб и возвращаются на свои места.
- Вы что же, в смерти Сукачева подозреваете Анну? Вымученная улыбка, больше похожая на судорогу, подергивает его лицо, и Павел Ефимович отчетливо видит, как это его состояние передается двойнику - у Варида начинают искрить какие-то контакты в сочленении плеча.
- Анна не могла, разве это не ясно? - возмущенно говорит Бурундук.
- Тогда кто же? - спрашивает следователь, и его вопрос остается без ответа.
8
В тот же день Трофимов заехал к судмедэкспертам. Худющий высоченный мужчина, чуть сутулясь, вышел к нему, застегивая пиджак. Выпяченная нижняя губа придавала острому лицу верблюжью надменность.
- Что-нибудь прояснилось? - спрашивает следователь.
- По интересующему вас вопросу - без изменений. Излетная пуля угодила в нервный узел. Уточнили: выстрел произведен с расстояния в сто семьдесят - сто девяносто, метров. Смерть наступила от кислородного голода вследствие паралича нервного центра.- Эксперт посмотрел на Трофимова с высоты своего роста и соблаговолил коротко разъяснить: - Остановка дыхания. Четкие следы борьбы на теле убитого отсутствуют. В желудке - ликер, кофе и остатки миндального печенья. Вот, пожалуй, и все. Эти сведения вряд ли особо для вас полезны, но что поделаешь, дорогой Павел Ефимович, чем могли - помогли...
- Да, не густо,- соглашается следователь.- Что значит "четкие следы"?
Эксперт сплетает длинные, сильные пальцы, похрустывает ими.
- Видите ли, на плече покойного имеется синяк, будто его кто-то сильно толкнул, на ладонях - повреждения, кровоподтеки, как если бы он бил ими обо что-то твердое. Повреждена и фаланга среднего пальца правой руки. Но все эти мелкие травмы могли появиться от неудачной перестановки мебели, например...
- Довольно просто уточнить,- говорит Трофимов.- Но остается главная загадка: расстояние от стреляющего...
Всю дорогу до квартиры Сукачева он мысленно повторяет эти цифры. Почти без надежды найти что-то новое, в который раз осматривает окна. Стекла целы, больших щелей нет, как нет и следов открывания окон. Тем более что кондиционеры тогда и сейчас работали бесперебойно.
Павел Ефимович представляет себе убийцу, стоящего почти за двести метров отсюда. Вот он открывает оптический прицел, ловит в крестик фигуру жертвы... Значит, и сейчас он может видеть следователя, хладнокровно и безнаказанно наводить оружие. И пуля, странная пуля, чуть деформировавшись, пройдет сквозь стену, чтобы уже на излете настичь жертву... Страшно? Нет, в нем не шевельнулся ни один мускул, и он уже знает почему: воображаемой картине не хватало логического построения. Почему пуля настигла жертву на излете? Почему убийца, все заранее рассчитав, не рассчитал убойного расстояния? Ему помог случай. А если бы пуля угодила в другое место? Перестраховываясь, надо было выбрать место засады ближе. А если такого места не было?..
"Может быть еще одно объяснение: стреляли в комнате, пуля срикошетировала от какого-то предмета, чем и объясняется ее деформация в двух местах. Но в таком случае на предмете, о который она ударилась, должен остаться явственный след. А при осмотре его не удалось обнаружить..."
Повинуясь скорее интуиции, чем логике, Трофимов опять тщательнейшим образом осматривает стены и все предметы в комнате. Характерных вмятин и царапин не находит. Но не зря говорилось мудрецами: "Ищите и обрящете" - и не зря издревле считалось, что никакой труд не бывает совсем напрасным,- в щели письменного стола, под одним из ящиков, Павел Ефимович обнаруживает завалившуюся туда записку. Нервный женский почерк, прыгающие буквы: "Прекратите преследовать мужа. Вы и так достаточно попользовались его работами. В конце концов любое терпение когда-нибудь кончается. Он убьет Вас - и будет прав. Или же это сделаю я".
...Через несколько часов Трофимову становится известно, что записка написана женой Арсения Семеновича Бурундука Анной, или, как называли ее сотрудники, Аннушкой.
9