- А ведь верно! Поистине, сын наш, у тебя золотые и голова и руки! Еще несколько пустяков - и все! - Он вынимает из той же папки толстую тетрадь в коленкоровом переплете, листает страницы.- Вот здесь. И здесь. Уж так меня обяжешь.
Только над одним местом Варид задумывается на минуту...
- Если бы ты знал, как помог мне, как выручил!
В улыбке Георгия Иннокентьевича участвует все лицо: глаза, брови, нос, уши. Оно становится похожим на сжимающуюся резиновую маску. Глядя на него, Петя перестает поглощать конфеты и заливисто хохочет.
- А теперь, когда ты так ловко рассчитал возможности этого проекта, не поможешь ли его осуществить? Фундамент дачки уже заложен. Там сейчас работают строители. Но у них не клеится, а хозяева хотели бы поскорее въехать в нее. Детишки малые, положение тяжелое. Помоги хорошим людям. Для тебя - несколько часов, а для них - месяцы тягомотины. Ну что тебе стоит, рукотворный сын человеческий?
Варид переглядывается с Петей. Мальчик понимает значение его взгляда.
- Если можешь, останься, Варид. Я бы на твоем месте остался. Почему не помочь, тем более, если дети. Арсению Семеновичу я скажу, что ты задержишься на денек...
Варид молчит, поглядывая на Георгия Иннокентьевича, и тот удаляется, оставив неожиданного помощника наедине с мальчиком.
- Помочь одному...- медленно произносит Варид, как бы обращаясь к самому себе.- Можно ли таким образом искупить вред, нанесенный другому?..
В его голосе звучат необычные нотки, и Петя приглядывается к нему:
- Тебе плохо? Что-то случилось с тобой? Не думай, что я маленький, только скажи, чем я могу тебе помочь?..
Рука Варида снова ласково опускается на Петину голову, даря тепло и силу:
- Спасибо, мальчик, вот ты и помог мне, хотя я не знаю, как называется такой вид помощи и не могу однозначно определить, в чем он заключается. Но я точно знаю, что ты мне помог.- И высказывает заветное, решаясь доверить его этому мальчику: - Я уже знаю, что есть сугубо человеческие взаимоотношения, но мне трудно их понять, проникнуть в их суть. Всякий раз, пытаясь это сделать, я совершаю множество ошибок, возможно неисправимых... Ты маленький, но в этом понимаешь больше меня. А мне никак не удается учесть чего-то главного, просчитать это главное, составить уравнения. Они рассыпаются, в них слишком много неизвестных... Я уже отчаялся, но отступить невозможно. Мне во что бы то ни стало надо понять эти взаимоотношения, иначе так трудно жить среди вас и быть полезным. Я должен решить эту задачу, чего бы это мне ни стоило...
18
В яблоневом саду слышится перекличка голосов, урчит лебедка, дробно стучат молотки. Ароматы сада, сырой земли смешиваются с запахом свежей стружки и опилок.
Георгий Иннокентьевич подзывает к себе приземистого крепыша, жмурящегося от солнца. Сейчас все черты его скуластого безбрового лица неразличимы в отдельности и будто собраны в единый пучок, к вогнутому лбу прилипла белесая куделька.
- День добрый, шеф! - приветствует он Георгия Иннокентьевича, с любопытством зыркая на Варида.- Начинаем с веранды, как вы пожелали.
- Цемент подвезли?
- Ага. Материалы подают первый сорт, грех жаловаться. И то сказать, не РСУ же...
Оба засмеялись. Георгий Иннокентьевич, будто только и ждал повода, залился своим захлебывающимся смехом, смачно приговаривая:
- Не РСУ, не РСУ... Сказал - как завязал!
Глядя на них, и Варид улыбается. Ему приятно наблюдать, как люди так заразительно смеются, хотя он и не понимает причины веселья.
Выбрав момент между приступами смеха, Георгий Иннокентьевич спрашивает:
- Долго еще?
- Недельки полторы-две, думаю. Вкалываем, как черти.
Георгий Иннокентьевич наклоняется к самому уху крепыша, проговаривает:
- Надо бы сегодня закончить, бригадир.
Тот отшатывается, удивленно выкатив бледно-голубые, почти прозрачные глаза, утирает пот со лба, и этим движением будто сразу стирает улыбку со своего лица.
- Ну и шуточки у вас, шеф, и так вкалываем без передыху.
- Я не шучу.
Бригадир моргает редкими вылинявшими ресницами.
- Да как же это возможно? Ну ежели дармовой стройотряд подкинешь...
- Подкину монет и одного работничка.
Бригадир скользит взглядом по Вариду, пожимает плечами:
- Что-то я в толк не возьму, шеф, к чему ты клонишь?
- К тому и клоню. Вот Варид вам поможет, чтобы к вечеру все закончить.
- Варид... Не русский, значит, не нашенский, импортный какой или из кавказцев? А оно хотя бы трижды импортный, хоть какой фирмовый мастер, один - он один и есть. А для твово сро ка десяток молодцов нужно. И чтобы все - фирмачи, все - мастера по высшему классу.
- Он один десяти и стоит.
- Таковский мастер? - с недоверием вглядываясь в новенького, говорит бригадир.- И штукатур, и плотник, и у попа работник? А хотя бы и так, все едино, за день - невозможно. Это ж тебе не в сказке терем рубить...
- Ты вот что, бригадир,- заговорщицки подмигивая Вариду, произносит Георгий Иннокентьевич,- для начала покажи ему, как и что делать. А то ведь он с плотницким инструментом, да и с кельмой, думаю, столкнется впервые в жизни.
- Как же так? - вконец растерялся бригадир.
- А так, сам увидишь,- покусывая губы и тем сдерживая гордую улыбку, молвит Георгий Иннокентьевич.- Да и я гляну. Давай, Варид, показывай, на что способен.
- Я просто возле каждого постою, понаблюдаю,- обращается к бригадиру Варид.
- Эх, шутники, никак не уразумею вашей игры. Ну да ладно, игра сама себя покажет. Идем, наблюдатель! А вы куда?
Два человека, несшие раствор, завидев Варида, оставили бадью и куда-то скрылись.
- Чего вдруг? - удивился бригадир и обернулся к Георгию Иннокентьевичу.- Если новенький похож на подсобников, которых ты прислал, проку от него немного.
Варид молча поднимает бадью и несет ее к каменщикам.
Все поворачиваются к нему, побросав работу.
- Не надорвешься, парень? - спрашивает коренастый молодой каменщик, очень похожий лицом на бригадира.
- Чистый тебе бульдозер,- басит верзила с короткой прорезью рта над квадратным подбородком, и кличка "бульдозер" сразу прилипает к Вариду.
- Давай, давай, работнички, чего уставились? - подает голос бригадир, устыдившись своей растерянности.- Не видели рекордсменов-штангистов, что ли?
Варид аккуратно ставит бадью на предназначенное для нее место - и когда только успел подметить его? - и становится рядом. Его взгляд перебегает с одного работника на другого.
- Вроде бы только сейчас учится. Да ведь меня на мякине не проведешь. Вид такой делает, да? - спрашивает бригадир у Георгия Иннокентьевича.- Зачем это? Цену набиваете? А все едино, платить будете, как договорились!
- Успокойся, буду. И еще прибавлю за старание, мышкам на молочишко,- хлопает его по плечу Георгий Иннокентьевич.
Он сыплет шутками, поглядывая то на бригадира, то на Варида, то на каменщиков, играя в щедрого, остроумного дядю и не давая никому заглянуть в себя.
В полном недоумении бригадир пожимает плечами, и тесная спецовка на нем трещит.
А Варид уже берет свободную кельму. Кирпичи с непостижимой скоростью, словно сами собой, прыгают из его рук в кладку. Каменщикам остается лишь подравнивать ее. Затем он отправляется помогать кровельщикам, и молоток, будто прилипший к его руке, кажется чудо-инструментом, листы жести распрямляются, как бумага, а черепица укладывается на свои места, как поставленные на попа костяшки домино, если ткнуть первую из них.
Остальные члены бригады, помня об условиях распределения заработка, стараются не глядеть на "бульдозер", но удержаться трудно, и под разными предлогами то один, то другой откладывают свою работу, чтобы понаблюдать за ним.
Посмеиваясь в усики, Георгий Иннокентьевич уезжает, пообещав обеспечить доставку облицовки и щедро расплатиться со всеми. Бригада продолжает трудиться, вначале люди выбиваются из сил, стараясь не отстать от новенького, пока каждый не убеждается, что это невозможно. Если бы Варид прислушался, то уловил бы в удивленном шепоте нарастающее недовольство.
Впрочем, он заметил, с каким напряженным старанием трудится неподалеку молодой парень с унылым длинным лицом, на котором, как украшение, выделяются кустистые брови. Пот заливает ему глаза, и он утирается рукавом куртки. Подражая "бульдозеру", он пытается сам поднять балку. Варид вовремя подхватывает ее, иначе она придавила бы бровастого.
- Спасибо, брат,- побледнев, молвит парень.
При слове "брат" Варид вздрагивает и внимательно осматривает спасенного с головы до ног.
- Не царапнуло меня, браток, не беспокойся,- по-своему поняв его взгляд, говорит парень.- А если бы не ты...- Он горестно машет рукой.- И все из-за треклятых монет. Боюсь, с твоим приходом обидят меня, долю урежут,- признается он.- А за тобой, браток, никак не угнаться.
- Что значит "долю урежут"? Из-за меня?
- Ну, а как же, большую часть огребешь, что же нам останется? Оно, конечно, ты не пиявишь, как бригадир, принцип справедливый, ничего не скажешь - каждому по труду, да нам его соблюдение - шмяк по карману. Сколько ж ты себе выговорил?
- Никак не пойму тебя,- признается Варид, силясь расшифровать сдельщика. Его могучий мозг работает с перенапряжением, но не может отыскать в словарном запасе, хранящемся в памяти, слов "огребешь", "шмяк", а самое главное - проникнуть в смысл фраз, составленных по законам грамматики, которые и он учил, но состыкованных как-то иначе, непонятно и непостижимо.
- Ну, из общей пайки, какая твоя?