Глава 5
Когда Дункан проснулся, первой его мыслью было: "Я бежал из одной тюрьмы, чтобы попасть в другую". Органики ищут его и будут искать еще долго. И пока они не бросят поиски, он заперт здесь. Если бросят. Кажется, он настолько важная птица, что органики готовы раскопать каждый подземный ход в этих местах, только бы найти его. И если он вновь попадет к ним в лапы, то вырваться не сможет никогда.
А люди, к которым он попал, знают, что он, Дункан, отчаянно нужен правительству. Не решат ли они в конце концов выдать его органикам? Нет. Ему ведь известно, где они прячутся. Один вдох тумана правды, и он расскажет об их убежище ганкам.
Но если органики найдут его в лесу - мертвым? Тогда они, конечно, прекратят поиски, а он никому и ни о чем не расскажет.
Этот путь представлялся Дункану самым логичным. Спорить не приходится.
"Придется мне бежать от этих изгоев, - подумал он. - И негде преклонить голову сыну человеческому. Лисы в норах своих и птицы в гнездах счастливее меня".
К тому времени когда он наконец вышел из ванной - горячей воды в душе он не ожидал, - мысли его приняли несколько менее мрачное направление. Из всякого положения есть выход, и он его найдет. В столовую он шел, улыбаясь и насвистывая, но по дороге задумался - откуда такая веселость? Логика и дитя ее - вероятность места оптимизму не оставляли. Тем хуже для них? Но тут Дункан вспомнил один из разговоров с психиком.
- Не знаю, как тебе это удалось, но ты создал - я бы сказала даже, "смонтировал" - новую личность. Ты, как мне кажется, подобрал те качества, которыми хотел наделить Уильяма Сент-Джорджа Дункана, и собрал их вместе. Вот откуда безудержный оптимизм и вера в то, что ты можешь совладать с чем угодно, выйти из любой передряги. Но этого недостаточно. Ни вера, ни оптимизм не победят реальности.
- Но вы же сказали мне, что я не планирую побега, - усмехнулся тогда Дункан.
- Еще одно качество твоей личности - способность скрывать свои мысли от окружающих. - Арсенти нахмурилась. - И от себя самого, если ты не хочешь их знать. Поэтому ты и опасен.
- Вы только что сказали, что я совершенно безвреден.
Психика это, кажется, смутило, и она поспешно перевела разговор на другую тему.
"Я и сам себя смущаю, - подумал Дункан. - Но кому какое дело, пока я нормально себя веду? Образ действий отражает образ мыслей".
Где-то в его мозгу таилась еще одна личность, которая не была одной из семи. Или частью его самого. Эта личность мыслила за него - в объеме, необходимом для выживания.
Каждый человек в чем-то уникален. Дункан сомневался, что есть на свете еще кто-то, намеренно собранный из черт характера и обрывков памяти, так слабо подсоединенных к сознанию - или к подсознанию, если уж на то пошло. Но и самопрограммирующимся роботом он не был.
Завтракали все в той же столовой. Дункана пригласили за большой круглый стол в центре зала, где сидели Локс, Кабтаб и другие вожаки. Одежда сидевшего рядом с Дунканом священника - небесно-голубая ряса и желтые сандалии - все еще благоухала ладаном после мессы и еще нескольких богослужений, которые тот провел утром. Дункан поинтересовался, как падре удалось объединить все религии в единое гармоничное целое и назначить себя его провозвестником.
- А меня ни совесть, ни логика не мучают, - пробурчал падре Коб, пережевывая омлет и гренок. - Начинал я как священник римской католической церкви. Потом до меня дошло, что "католический" означает "всеобщий". А была ли моя вера всеобщей? Не была ли она ограничена рамками одной, далеко не всеобщей, церкви? Не отвергаю ли я все остальные религии, которые тоже основал Господь, спустившись на Землю в умах их основоположников? Разве могли бы они существовать, если бы Великий Дух считал их ложными? Нет, конечно, нет. А потому, руководствуясь логикой и божественным откровением, которые никогда раньше не соединялись, я стал первым воистину католическим, то есть всеобщим, священником.
Но новой, эклектической религии я не основывал. У меня нет намерения соревноваться с Моисеем, Иисусом, Мохаммедом, Буддой, Смитом, Хаббардом и прочими. Соревноваться не в чем. Я тот, кто я есть. Господь Бог официально провозгласил меня - мной, а он выше любого священника, папы, или кто там еще бывает. Я уникальный священник. Я избран и поставлен исповедовать все и всяческие верования и служить Господу смиренно или гордо, как будет выгоднее, в ранге Его - или Ее, если вам так больше нравится - жреца.
Кто-то за спиной Дункана хихикнул. Падре оборачиваться не стал. Он отставил вилку, сложил руки на груди и взревел:
- Господи, прости сомневающемуся грех сомнения! Покажи ему, или ей, порочность путей его, и верни его на лоно свое! А если пофиг тебе, то пусть не смеется он в лицо мне, дабы не надавал я ему по заднице за неуважение ко священнослужителю! Охрани меня от грехов гнева и насилия, пусть оно и праведно!
После этого в зале наступила тишина, нарушаемая только звоном тарелок и громким чавканьем.
- Решающий, - спросил падре, покончив с завтраком, - что ты решил?
Локс допил молоко, поставил стакан и произнес:
- Об этом мы поговорим…
В эту секунду в комнату вошел человек и прошептал что-то Локсу на ухо. Решающий встал, требуя внимания:
- Албани говорит, что органики начали бурение прямо над нами!
Послышались вздохи; кто-то пробормотал: "Господи, помилуй!"
- Незачем волноваться, - продолжал Локс. - Органики не ищут конкретно здесь. Они, наверное, начали бурить скважины по всему лесу, в тех местах, где есть подземные полости. Я, по крайней мере, на это надеюсь. Теперь соберите вещмешки и будьте здесь через пять минут. Не создавайте шума.
Дункан встал вместе с остальными. Ноздри его уловили застарелый запах пота - Уайльд недаром называл Мела Круассана Вонючкой. Обернувшись, Дункан увидел Круассана и Майку Донг. Те зло глядели на него.
- Если бы не ты, этого не случилось бы! - тихо и напряженно произнесла Донг.
- Отвали! - бросил падре Коб. - Когда мы подобрали вас, тоже шороху было! И не забывайте об этом! Но мы приняли вас!
Ни Донг, ни Круассан не ответили. Они отошли, тихо переговариваясь, Донг бросила на Дункана через плечо злой взгляд.
- Они испуганы, - мягко произнес священник, кладя руку Дункану на плечо, - и вымещают на тебе зло. Но это не оправдывает их возмутительного поведения.
- Не они одни так думают, - ответил Дункан. - Мне жаль, что я подвергаю их опасности, но что я могу поделать?
- Не беспокойся. Мы останемся вместе, на свободе или в плену. Увидимся через пару минут.
Падре ушел; полы его рясы развевались вокруг массивных голых лодыжек. Дункан сел. Собирать ему было нечего. На минуту он подумал, не удрать ли ему тем же путем, каким пришел. Но это было бы глупым самопожертвованием. Лес кишит органиками, его быстро найдут. Остальных, может, и прекратят преследовать, но станет ли ему от этого лучше? Вряд ли; он быстро окажется окамененной статуей и займет свое место в одном из правительственных хранилищ. А эти люди приняли его, отчетливо представляя себе последствия своего гостеприимства. К тому же почему он должен волноваться, если кое-кто из его хозяев запаниковал? Они придут в себя, а он… Он и сам не знал, на что надеялся. Но что бы ни ждало его в будущем, это не бегство. Этим изгоям достанет норы вроде кроличьей. Ему - нет.
Смелые слова. Их придется оставить там, откуда они вылезли.
Через некоторое время вернулся Рагнар Стенька Локс, неся на спине один набитый пластиковый мешок, а в руке - второй, который отдал Дункану. Вскоре появился последний член отряда, Фиона Ван Диндан, сменившая облегающее голубое платье на желтую футболку и зеленые шорты. Локс, повторяя наставления родителей, наказал двоим испуганным ребятишкам молчать и делать, что скажут. Дети с серьезными лицами кивнули.
- Молодцы, - похвалил их Локс и поцеловал каждого в макушку. - Вы через это уже проходили. - И, отвернувшись, добавил неслышно - Дункан прочел по губам: - Чертовски паршивое место для детей.
Изгои двинулись по коридору, разведчики, братья Синн и Бедейтунг, шли футах в двадцати перед ними. Дункану стало интересно, что подумают органики, вломившись в подземелье. Они, конечно, сразу же поймут, что тут недавно жили, и попытаются догнать беглецов. Но к этому времени изгои, без сомнения, будут в надежном убежище - так он, во всяком случае, надеялся.
- Часто такое бывает? - спросил он у шедшего рядом Уайльда.
- Последний раз около семи субмесяцев назад. Мы-то ушли, но ганки залили грязью две мили коридоров. Мы потом два месяца чистили. Хоть занятие было.
Пройдя около мили по извилистым коридорам, залитым светом электрофакелов, изгои вынуждены были четверть мили ползти на четвереньках по узкой трубе. Преодолев ее, они вновь смогли встать. Шедший в арьергарде падре выдвинул из пазов круглый люк, закрывший трубу, и заложил засов, пробормотав:
- Прожгут-то быстро…