Второй знак: брат Михаил посмотрел неожиданно остро и оценивающе. Ничего не сказал, но взгляд был выразителен до крайности: почувствовал. Заодно получил подтверждение: "след", вьющийся за мессиром Ознаром, появился неспроста.
Merde! Нашел где применить полученные в Нарбонне знания - в коллегиате доминиканцев! Здесь тебе быстренько предложат сменить французские сапоги на испанские!
Инквизитор как ни в чем не бывало продолжил разговор - извещают, будто в Лионе ввели карантин, приезжих в город пускают исключительно после осмотра лекарей в сопровождении францисканцев-инфирмариев тамошнего орденского госпиталя. Жутковато, верно? Главный город Бургундии, крупнейший центр торговли… Что дальше, мэтр? Буду откровенен, дело дрянь.
Вопреки ожиданиям Рауля, фатальных последствий магический экзерсис не вызвал. Наоборот: брат Михаил вдруг проявил неслыханную щедрость, разом решив трудности с жильем и средствами на жизнь.
Своя аптека. Ремесло куда более достойное и любимое, нежели опостылевшая юриспруденция, занятие по душе, а не по обязанности. Это тебе не два турских ливра в год из казны, выплачиваемых адвокату! Голодным не останусь.
Но следует помнить: инквизиция никогда и ничего не делает просто так, из человеколюбия. Тебя купили, Рауль, причем купили легко и изящно, ты даже не заметил…
* * *
Хочешь узнать последние новости и сплетни - иди в трактир. Благо, постоялый двор с непритязательным названием "Три утки" являлся не только гостиницей, но и популярным в столице графства питейным заведением. Самый центр города, рукой подать до кафедрала - базилики Сен-Вааст, и Grand Place над которой возвышаются колоссальная набатная башня и резиденция прево в целых три этажа, построенные великим Матье Аррасским, прославившимся своей работой в Праге: собором святого Вита.
Простеца в "Трех утках" не встретишь - дорого. Для сиволапого быдла вполне достаточно вонючих кабаков на окраинах, под городской стеной, а сюда ходит публика чистая. Ближе к огромному очагу устроились четверо совсем молодых министериалов в сине-ало-золотых цветах графа Филиппа - старательно накачиваются вином, но шумят умеренно. Возле окна расположился плотный господин, очевидно из процветающего ремесленного сословия - на медальоне можно разглядеть изображение ножниц и архангела, портновский цех.
Людей мало - среда, не время для отдыха. Да еще и постный день.
- Вернулись? - хозяин посмотрел на Рауля с тенью заинтересованности в глазах. Письмо парижскому гостю приносил доминиканский послушник, следовательно мэтру пришлось навестить монастырь братьев-проповедников. Что он делал у инквизиции? - Откушать желаете?
- Желаю, - уверенно сказал Рауль. - Горячего. На улице мороз, начало мести, к утру жди сугробов.
- Здесь север, мэтр. Артуа край холодный.
…Традиционно содержатель таверны и постоялого двора представляется этаким располневшим добрячком с розовыми пухлыми щечками, солидным брюшком и добродушным нравом. Владелец "Трех уток" был полной противоположностью устоявшемуся образу. Росточком Гозлена из Эрмавиля Господь не обидел, полный туаз, то есть на полторы головы выше Рауля. Плечищи такие, что не в каждую дверь войдешь, шея бычья, могучие узловатые руки покрытые светлыми волосками. Лицо красное и грубое, будто выточенное резцом. На Гозлене куда лучше смотрелись бы кольчуга с латами, чем фартук.
Впрочем, здоровяк вовсе не скрывал, что прежде ходил в сержантах у графа Луи Неверского, два года тому отошедшего в мир иной истинно рыцарской смертью - в битве при Креси. Гозлену посчастливилось отставиться незадолго до столь горестного для Франции события, посему он благополучно избежал английских стрел и мечей, прикупил на сбережения обветшавший дом в Аррасе, отремонтировал, заказал у маляров вывеску с тремя утками и стал респектабельным гильдейским "table d'hote" - "хозяином стола".
Рожей, конечно, Гозлен не вышел - скажем прямо, преотвратная у него рожа, - но дело свое знал крепко и на гостеприимство не скупился. Блох в комнатах умеренно, да и по зиме блохи не самые злые. Кормит до отвала, поит допьяна, а цены с парижскими не сравнить: всего-то два серебряных денье в седмицу. Для Рауля, обремененного недостатком средств, такая щедрость показалась невиданной, но в провинции жизнь всегда была значительно дешевле столичной…
- Кушайте, мэтр, - Гозлен, выказывая уважение к ученому парижанину принес ужин лично, не доверив заботу о постояльце мальчишке из прислуги. Воздвиг на столе глиняное блюдо. - Рыба, наизнатнейшая! Такого судака и у короля в Консьержери не подают!
Рауль хотел было вздохнуть, но сдержался - не хотелось обижать хозяина. Одним судаком в белом вине Гозлен не ограничился: пшенная каша с оливковым маслом и тыквой, моченые яблоки, грибы поджаренные с луком и морковью, ароматные шкварки. Горячий ржаной хлеб. Кувшин с молодым вином прошлого урожая. Здоровая деревенская пища, но порция огромна, четверым не съесть!
- Кушайте, - повторил хозяин. - Вон вы какой тощий, нехорошо это. Гляньте на господ Буари и де Рансара, меньше чем за год откормил, из бледной немочи мужчинами стали!
Гозлен кивнул в сторону бурно спорящих министериалов. Да, на вечно голодных оруженосцев, прикармливающихся от господского стола, не похожи.
- Да вы садитесь, выпейте со мной, - предложил Рауль. Хозяин опустился на скрипнувший под его весом табурет, разлил вино по бронзовым стаканчикам. Подпер кулачищем квадратную челюсть. Голубые фландрийские глаза спокойные-спокойные, как у святого с иконы. - О чем поговаривают в городе?
- О разном, - пожал плечами Гозлен. - Девица Мирейо д’Айет, младшая дочурка старого барона Карла вроде бы понесла вне брака и теперь упрятана в монастырь клариссинок в Пельве от греха подальше, да толку то? Шлюха первостатейная, прямо скажу, кто с ней только не перепихивался. Да вот хотя бы… - трактирщик повернулся к министериалам и рявкнул: - Рансар, слышишь меня? Ты Мирейо из Айета трахал?
- Трахал, - отмахнулся молодой человек в синем шапероне. - Отцепись, у нас разговор!
- Видите? - Гозлен проникновенно взглянул на Рауля. - Но вы же, мэтр, совсем о другом спросить хотели, правильно?
- Ну-у… - чуть смутился Рауль. - Да, правильно. Ваше здоровье… Слышали, что случилось с аптекарем по имени Гийом Пертюи?
- Это который с Иерусалимской улицы?
- Разве их несколько? Гийомов?
- В том-то и дело, что теперь вовсе ни одного. Почему не знаю - знаю. Аптекаря спалили инквизиторы в январе, прямиком на площади Мадлен перед монастырем святого Вааста. Народу пришло поглазеть - не сосчитаешь! За дело, конечно, спалили. Порча на скот, у мельника Жеана две коровы издохли, а сам Жеан весь чирьями покрылся - так и помер к Рождеству. А все потому, что Жеан аптекарю деньги за снадобья не отдал - жадность тоже смертный грех, ничем не лучше колдовства…
- Вы в его доме бывали?
- Жеана-то? Только на мельнице у реки.
- Нет, в доме аптекаря.
- Бывал. Это не его дом, а вдовы Верене. Снимал первый этаж. Вдову инквизиция допросила, сообщничество подозревали, но вины не нашла - отпустили с миром. Однако, вселяться в бывшее жилище еретика никому не позволили, отчего госпожа Верене несет убыток. Вам какой интерес, мэтр?
- Знаете брата Михаила Овернского?
- Преподобного в Аррасе теперь каждый знает, - Гозлен оставался невозмутим, ровно камень, хотя Рауль подозревал, что трактирщик остережется обсуждать личность главы Священного Трибунала. Чревато. - Все-таки верховный инквизитор графства Артуа, важная персона. Не заносчивый, судит по справедливости - где это видано, чтобы инквизиция подозреваемых оправдывала?
- Такое случается, - развел руками Рауль.
- Я, мессир Ознар, за двадцать лет службы у графа Людовика всякое повидал. Совсем мальцом видел как в Париже последних тамплиеров жгли, еще при Филиппе Красивом, да упокоится его душа, - Гозлен небрежно отмахнул крестное знамение открытой ладонью. - Флагелланты в Бургундии, вальденсы в Дофинэ, пикардийские адамиты… Ни одного оправдательного приговора.
- Подразумеваете вдову Верене? - в Рауле проснулся юрист. - Видимо, почтенная женщина привлекалась к процессу как свидетель, а не как обвиняемая, значит и в оправдании смысла нет. Взяли показания, доказывающие вину аптекаря и распрощались!
- Почтенная… - с непонятной интонацией проговорил Гозлен. - Не моё это дело, мэтр, но скажу, что брат Михаил… Кхм… Чересчур добренький.
- Добренький?
- Вы слушайте, слушайте, - медведеподобный владелец "Трех уток" понизил голос и придвинулся ближе к Раулю. - Сами знаете, какие нынче времена - на юге чума, война с Англией… Злое время. А знамения, мессир Ознар - хуже не придумаешь. Живые мертвецы по дорогам ходят, а инквизиция и в ус не дует!
- То есть… - Рауль сдержанно кашлянул. - Что значит "живые мертвецы"?
- Было дело на святого Фому Аквинского, всего десять дней прошло. Вы не местный, не знаете… Деревенщины из Окура, это по дороге на Камбрэ, к югу, как оглашенные в город примчались и сразу к настоятелю собора отцу Фротбальду - со слезами умоляли, чтобы допустил к себе. Тот сразу мужичье в коллегиату доминиканцев отправил… Думаю, монахи хотели всё в тайне сохранить, но Аррас город маленький, что утром известно одному, то и другие к вечеру узнают. Вообразите мэтр: идет по тракту натуральный мертвый труп покойного человека, дергается, один глаз выклеван, рука на сухожилиях висит… А он идет! Шагает! Мычит что-то. Доминиканцы сначала не поверили, потом поехали смотреть.
- И что дальше?