Конни, кажется, ответила на мою улыбку.
Я сказал:
- Я рад, что ты такая храбрая.
Кровать под нами дернулась, наклон пола стал еще круче. Снаружи что-то гудело и хлопало так громко, что я не мог представить, что происходит. Господи, звучит так, словно гигантские простыни хлопают на сушилке. Гигантские простыни и одеяла. Под ураганом.
Она сказала:
- Не знала, что я храбрая. До сих пор.
Я просунул руку в самое тепло ее паха, добрался пальцами куда нужно. Снаружи что-то громко стонало, словно в кино про дровосеков падало гигантское дерево. Черт, о чем я думаю! "Иногда великая идея"? Это вроде бы Пола Ньюмена. Парень тонет, прижатый упавшим стволом. Не смейтесь!
Я задумался, что скажет Конни, если я решу сейчас ее взять. Может, если хорошо рассчитать, мы кончим как раз ко взрыву капсулы. Я загнал обратно в горло смешок.
Поли теперь что-то говорил. Болтал без умолку.
Конни чуть отстранилась, взяв мое лицо в ладони, глядя на меня:
- Никогда не видела двоих, испуганных так, как Поли и Джулия. Почему ты не боишься?
Я пожал плечами:
- Не знаю. Наверно… я всегда боялся только людей. А это… черт, надо же когда-нибудь умирать.
- А мы уже умираем?
Снаружи снова громко простонало, потом глухо ударило, словно кто-то захлопнул капот седана эпохи 1950-х. Я сказал:
- Скоро узнаем. Так или иначе.
Она прижалась спиной к стене, приподняла ногу, чтобы мне было удобнее, и спросила:
- А если мы выживем?
Я пожал плечами:
- Какая разница?
Трудно было стянуть трусики на наклонной койке, но мы справились. Постель подскакивала и содрогалась. Где-то на середине под визг - ветра или кого-то живого - потух свет.
Мы заметили только потом.
Что удивительно, если подумать.
Потом?
Ну, тишина.
Очень тихо.
Мы с Поли стояли в скафандрах, заполнивших шлюзовую камеру, закончив проверку герметичности и заканчивая последний спор о том, разумно ли тратить воздух из шлюза.
Черт, Поли, мы ничего другого не предусмотрели.
Л узнать надо.
В темных глазах сомнение.
Конечно, дурацкие огоньки показывали, что сточная труба пробита, но внешнее питание сохранилось. Это все, что требуется знать. Мы в безопасности.
Пока что.
Конни осталась внутри, работала за панелью связи, просматривая на экране изображение с наших нашлемных камер. Даже Джулия наконец выбралась из долбаного бункера, хотя говорить с ней теперь было не о чем. Пустой взгляд. Пустышка.
Все кончилось скорее, чем мы ожидали, последний удар более или менее выровнял капсулы, и тот же удар разорвал сточную трубу, а потом только стонал и стонал ветер, все тише и тише, пока не стал почти неслышным.
И совсем затих.
Система освещения восстановилась без труда - флуоресцентные лампы просто разбились. Их заменили, и вот они мы. Поли в джинсах, пальто, военных ботинках, словно они чем-то помогут, если рванет капсула. Я опять голый.
Я дрогнул, когда он сказал:
- Снаружи тихо потому, что воздуха не осталось.
Конни заставила меня одеться, и мы поели, в первый раз вскрыв неприкосновенный запас - ужасно соленые продукты; я сомневался, что когда-нибудь сумею к ним привыкнуть. Если у нас будет время привыкать. Мы прибрались, еще раз поели, повозились с коротковолновой рацией. Снова поели. Обсудили, что делать. Ни камер, ни спутниковых тарелок. Ничего.
Клапан шлюза визжал, пока воздух вырывался наружу, а потом и он стих. Поли уставился на меня сквозь окошки в двух шлемах, и я задумался, через какую камеру видит это Конни. Что она предпочла: видеть меня или то, что вижу я?
- Ну, - сказал я, - нет лучшего времени, чем сейчас.
Поли ухмыльнулся:
- Мне вдруг стало больше по нраву прошлое.
Я спросил:
- Конни, что показывают приборы?
Ее голос в шлеме прозвучал жестко, но утешительно знакомо:
- Давление держится постоянно, так что, думаю, герметичность не нарушена. У вас в шлюзе двадцать три миллибара.
Поли чуть скривился:
- Намного больше, чем на Марсе.
Возможно, поддерживается на высоком уровне благодаря выпуску газа из баллонов PLSSЯ произнес "плисс" совсем как астронавты с "Аполлона". Господи, вы бы слышали мое чертово сердце! Галопом скачет. Страх? Волнение? Или просто тяжесть проклятого скафандра?
Я занялся рычагом запора, вытащил болты-заглушки. Ничего не случилось. Я кивнул Поли:
- Порядок.
Он протянул руку в неуклюжей перчатке, поколебался и дернул за рукоять люка.
Дверь откинулась и распахнулась, мы не успели ее перехватить, петли щелкнули о стопор. Господи. Невероятно!
Конни позвала:
- Я слышала. Вы в порядке, ребята? Давление вдруг упало до девяти миллибаров.
О, станция "Мир". Так они в тот раз взламывали дверь шлюза. Я отозвался:
- Все хорошо.
Порядок.
Звук прошел через систему капсулы, и я услышал его по радио, только и всего.
Почему-то я ожидал, что снаружи будет темно. Темно, как в фильмах о космосе. Снаружи светилась бледная бирюза. Очень бледная. Очень смутная, но светилась. Дымка повисла над мягким белым ландшафтом. Кое-где нанесло сугробы снега. Или чего-то похожего на снег.
Я вылез первым, оттолкнув Поли. Пригнулся в дверях и все-таки царапнул антенной шлема. Я стоял на маленькой площадке вроде парадного крыльца с рваными краями. Кусочек бетона еще держался на корпусе капсулы. Дальше начинался пологий склон, постепенно становившийся круче, переходя в край каньона примерно в двухстах футах от меня. На половине этого расстояния виднелись перекрученные остатки чего-то похожего на нож бульдозера.
Бульдозера, впрочем, не было.
Туман немного поднялся. Небо над ним было темным, с булавочными проколами по-прежнему белых звезд. Звезд было много. Поли уже стоял рядом со мной и молча оглядывался.
Падали мелкие восковые снежинки - падали редко, опускаясь вертикально и чувствительно ударяя о землю. Воздуха едва хватало, чтобы замедлить их падение. Какого воздуха? Благородных газов?
- Смотри!
За туманом мерцал вихрь: призрачный белый фонтан, еле видный на фоне черного неба. За окошком скафандра Поли ярко блестели его глаза.
- Это азотный гейзер. Как на Тритоне!
Короткий смешок чистой радости немного напугал меня.
В наушниках резко прозвучал голос Конни:
- Ну, каков прогноз? Долго мы продержимся?
Я сказал:
- Восемь недель на запасах капсулы. Больше, если…
Я отвернулся от гейзера, взглянул левее, туда, где прежде была штаб-квартира. Ни следа. Двадцать футов постройки, сорок футов засыпки, фундамент - все пропало. На месте кладовой осталась смятая груда металла, часть почему-то синяя. Мой "камри"?
Поли все таращился на гейзер, шевеля губами. Говорил сам с собой - о чем? Я шагнул вперед, глядя через его голову на рваный край бетонной стены и плавный изгиб частично открывшейся капсулы. Надо что-то делать. Попробовать засыпать ее землей или еще что.
Откуда мы возьмем лопаты, черт бы их побрал?
Почему не запасли в капсуле инструментов?
Дальше земля горбилась на высоту капсулы, прикрывая кусочек бетонного пола и отрезок стены с ржавой стальной дверцей. Сердце у меня зачастило, перевернулось в груди, как говорится. Ладно…
Я спрыгнул вниз, тяжеловесно приземлился, чуть не упал. С чего это я ожидал понижения гравитации? С того, что на мне чертов скафандр? Может, я вообразил себя на Луне? Я с трудом дотащился до земляного горба и попытался взобраться на крыльцо. Черта с два. Если я отсюда сумею дотянуться до нижней кромки двери и…
Она застряла, поднялась косо, и мне послышался визг замерзших роликов по направляющим. Тишина. Она подалась всего на пару дюймов и крепко застряла, но я сумел посветить внутрь фонарем шлема и заглянуть туда.
- Ну, дерьмо вонючее!
Конни позвала:
- Скотт?
Теперь уже я безумно расхохотался.
- Скотти?
Я снова повернулся к Поли и с облегчением убедился, что привлек его внимание.
- Похоже, отсек с Кэт уцелел. Похоже, у нас будет вакуумный вездеход.
Он осторожно спустился с площадки капсулы и навалился мне на плечо.
- Часть нашего снаряжения не могла пропасть. Воздушные баллоны и тому подобное.
- И что?
Он сказал:
- Ручаюсь, в этой щели полно дерьма, которое можно спасти.
Взглянув в ту сторону, я увидел сквозь туман еще один азотный гейзер, а вдалеке третий, отсюда совсем маленький. Вот это, подумал я, и называется адским холодом.
После этого мало что случилось.
"Робинзон Крузо". "Швейцарская семья Робинзонов". Или "Свободное владение Фарнхэма". Почти что "Остров в море времени", помните? Только без Нантакета.
Я проснулся на следующее утро, чувствуя, что пузырь готов лопнуть, ощущая на губах вкус Мэриэнн. Она свернулась рядом, крепко спала и тихо похрапывала, а солнце над горами поднималась как большой розовый воздушный шар.