Заглянул на кухню, а там за столом Вера и Иван пьют чай с бутербродами: завтракают.
- Вот что, Верун, - говорит Казарин не здороваясь. - Ты сделай мне, пожалуй, кофе с бутербродом. Я у себя.
И исчезает.
Преданная Вера срывается со стула и, дожевывая на ходу, хлопочет у керогазки. Смотрит на нее Иван, гибкую, облитую зарей, морщит лоб, силясь понять что-то.
- Слушай, - говорит, - какая-то ты сегодня не такая.
- Что-что-что?! - хохочет Вера, запрокидывая голову. - Что?!
И тут пелена падает с глаз стажера. Видит он как есть, словно частица ведьмы вселилась в это молодое тело, и:
- Слушай, а давай, как в Москву вернемся, сходим куда-нибудь. В театр или кино, а?
Хохочет, заливается Вера.
- Ну как, согласна?
- Ладно, сходим… теленок…
Покуражилась, посмеялась Сухотиха над журналистом, а он, к слову, ничего и не заметил. Подала окрошку из Богослова и "Молота ведьм", и съел Казарин, и ложку облизал. Хм… Так ведь он, пожалуй, еще и фильм соорудит? Соорудит непременно. И пойдет гулять по большой стране эхо: Казарин… Казарин… Казарин! Нет, друзья мои, что ни говори, а глупость человеческая неистребима. Впрочем, каждому свое.
Уедет Казарин из Гулькевичей, увозя с собой бесценный материал, уедут и измененный Босоногов, и задумчивый Гриша, и пыль осядет на дороге. И восстановятся в Гулькевичах тишина и покой.
Восстановятся, да ненадолго. В тот же день, или на следующий, или через неделю, но обязательно вынырнет из леса юркий жигуленок, затормозит у отеля Никанора Капитоныча, и выйдет из него женщина, охая, а с другой стороны выпрыгнет суетливый мужчина и, поддерживая бережно, поведет ее к крыльцу. Но люди эти к нашей истории не имеют никакого отношения, и пора бы на этом поставить точку.
Позвольте, скажете вы, а кто же такая эта самая многоликая Сухотиха? Откуда взялась? Вопрос, что и говорить, резонный. Непростой вопрос. И пожалуй, закончим мы так.
Спит Иван, и снится ему зеленый-зеленый луг, ветер шумит и гонит облака с запада на восток. Река петляет прихотливо. А сам он могучий великан, встал по обоим берегам, и из-под ладони (солнце слепит) смотрит вдаль, а там город. Понимает Иван, что очень надо ему попасть туда, потому что, видите ли, опаздывает он на лекцию доцента Браткевича. Идет, торопится, и с каждым шагом усыхает, теряет в росте, и не успеть уж ему. Иван усыхает, а город растет. Поворачивается кирпичной спиной. Закрылся, отгородился шлагбаумами. Нет пути в город.
Сел Иван, сел и заплакал. Нет пути в город! А вокруг трава: ш-ш-ш-ш… И ладони мягкие, огромные качают его.
- Здавствуйте, - говорит Иван, проглатывая слезы. - Понимаете, Анна Поликарповна, надо мне в город, у меня лекция в полодиннадцатого начинается!
- А ты не торопись.
- В город, в город мне надо, Анна Поликарповна!
- В город? В город! - сказал Браткевич, выходя из воздуха и таинственно блестя стеклами очков. - Покиньте нас, умоляю, и не беспокойте сегодня своим присутствием. Это черт знает что: опаздывать!
А трава: ш-ш-ш-ш…
- Не торопись, Иван.
А торопиться уже и некуда, потому что опоздал Босоногов на лекцию. Ну, делать нечего, встал, огляделся:
- Давно я хотел спросить вас, Анна Поликарпова, откуда вы мне это говорите?
- Отовсюду, - шелестит трава.
- А кто вы?
- Я - все. А ты, ты - кто?
- Я? - удивляется Иван. - Я - человек.
- Так ходи же по земле, человек.
Зеленоград, Россия
Олег Голиков
Улыбка времени
- Черт побери! - Елизавета отложила ложку в сторону и посмотрела на мужа, который, несмотря на ее возглас, продолжал спокойно и неторопливо хлебать ароматный борщ.
- Представляешь, вся моя карьера под угрозой!
- Что случилось? - вяло пробормотал Леонид, ему совсем не улыбалось обсуждать проблемы жены, он хотел поскорее поужинать и уйти во вторую комнату, где, невзирая на протесты супруги, была устроена художественная мастерская. Именно там его ожидал незаконченный портрет отца, который он рисовал по памяти. Отец умер три года назад, и Леонид желал запечатлеть его таким, каким помнил. Фотографии тут не годились.
- Я же тебе рассказывала! Мы не можем найти добровольца!
- Какого?
- Чинаров, ты меня поражаешь! Тебе вообще нет дела до меня?
- Лиза, Лизочка! Ты же знаешь, что я тебя люблю, и всегда интересуюсь твоими делами.
Они поженились на четвертом курсе, будучи студентами физического факультета. Казалось бы, хорошо, когда супругов сплачивает помимо шестого чувства еще и общность интересов, но Леонид неожиданно охладел к физике, ударившись в живопись, благо что рисовать он умел. Диплом он защитил по инерции да благодаря помощи супруги, а потом ушел на вольные хлеба, рисуя портреты на улицах, а дома уже рисовал для себя. Елизавета же пошла в науку, она работала в каком-то строго секретном институте под руководством молодого гениального доктора наук Александра Шейна. Чем они там занимались, Леониду было все равно, хотя Лиза вроде бы рассказывала ему что-то. Вроде бы…
- Эх, - махнула рукой жена, - интересуешься! У тебя одни твои картины на уме! Был бы толк! Рисуешь за копейки! Лучше бы рисовал что-нибудь модное: абстракционизм, сюрреализм, импрессионизм! Хоть деньги бы в доме были!
- Лиза, - мягко возразил Леонид, - я тебе уже объяснял, что уважаю настоящее искусство и хочу писать то, что мне нравится, а не плодить нелепую мазню на радость разжиревшим нуворишам.
- Нувориши хоть деньги бы платили!
Леонид замолчал. Упреки жены были справедливы. Львиная доля семейного бюджета обеспечивалась ее зарплатой. Работа художником на улицах должной прибыли не приносила. Но он верил в будущее, хотел организовать собственную выставку и попытаться продать свои творения за неплохие деньги. Но это были планы, а пока…
- Тебе и возразить нечего! - Елизавета чуть не плакала. - А у нас открытие срывается! А оно на Нобелевскую премию тянет!
- Как срывается? - Леонид совсем растерялся от такого обилия слов.
- Вот так! Я же тебе рассказывала о своем… хм, нашем открытии.
- Ну да, вроде, - замялся незадачливый супруг.
- Вроде! - Лиза возвела глаза к небу. - Вроде! Вы посмотрите на него! Я ему рассказывала об открытии, которое может перевернуть все наши представления о времени и пространстве, а он - вроде! А еще физик по образованию!
- Но не по призванию, - попытался возразить Леонид.
- А! - отмахнулась жена. - Слушай внимательно, больше рассказывать не буду. Я разработала установку, которая очень проста с виду, но может творить чудеса. Состоит она из двух центрифуг, нанизанных на стержни, находящиеся на концах жесткой балки. Эта балка, в свою очередь, в центре нанизана еще на один стержень, который может ее вращать. То есть вся система представляет собой гигантскую центрифугу, внутри которой вращаются еще две центрифуги.
- Похоже на модель усовершенствованной стиральной машины, - неудачно пошутил художник. - Только вот причем тут Нобелевская премия?
- А при том! Сразу видно - физик-недоучка! Маленькие центрифуги до половины наполняются вязкой жидкостью, а потом все центрифуги раскручиваются до гигантских оборотов. И что получается?
- И что получается?
Елизавета уничижительно посмотрела на супруга, а тот невольно поежился под тяжелым взглядом жены.
- Вот то и получается! Вся система раскручивается, и возникает торсионный эффект, который скручивает пространственно-временной континуум и двигает его вдоль оси времени.
Леонид тщетно пытался восстановить в голове свои познания в физике. Прошло уже два года после окончания университета, и если центробежную силу он смог бы еще рассчитать, зная все необходимые параметры, но вот что касается пространственно-временного континуума - это уж увольте…
- Я вижу, ты ничего не понял, - вздохнула Елизавета. - Короче, в центре системы, под стержнем, на котором вращается балка, стоит герметичная камера, которая благодаря моему открытию становится машиной времени.
- Не понял, - замотал головой Леонид. - Ведь перемещение во времени невозможно!
- Кто тебе сказал? - улыбнулась супруга. - Ты же каждую секунду перемещаешься во времени.
- Я не так выразился…
- Я тебя поняла, но ведь возможность ускоренного движения в будущее доказал еще Эйнштейн. А вот в прошлое путешествовать вроде бы нельзя… Но это не так. Моя установка как раз и позволяет путешествовать в прошлое. Ты хочешь сказать, что это противоречит теории относительности?
Леонид, хотя и ничего не хотел сказать, энергично закивал головой.
- Вовсе нет! Просто в преобразовании Лоренца под знаком радикала образуется отрицательное число. А что это значит? Что решением уравнения будет мнимое число. А это мнимое число и позволяет идти обратно во времени.
- Гениально! - восхитился Леонид, хотя на самом деле мало чего понял. - Ты создала машину времени!
- Теоретически, - покачала головой Елизавета. - Мы испытали ее на неодушевленных телах, на животных…
- И что?
- Они исчезали из камеры. Но мы не можем определить куда. То есть ошибки быть не может, но доказательства, что они отбыли в прошлое, нет. Нужен опыт с добровольцем.
- Так в чем проблема? Думаю, любой захочет стать первопроходцем… Темпоральные путешествия!
От волнения в речи Леонида стали появляться давно забытые специфические термины.
- Проблема в том, что моя установка может отправить человека назад во времени, но обратно вернуть не может. Ему придется добираться своим ходом.
- Да уж, - философски покачал головой художник. - Можно ведь и не дойти.