Однако только с первого взгляда казалась она холодной, как айсберг. В ее словах было немало душевной теплоты. А когда она рассказывала о своем мире, о знакомой интеллектуальной элите, лицо ее было задумчивым и печальным. В широко открытых глазах отражались извивающиеся огни супергорода. И вдруг мне показалось, что в черной бездне глаз за этими пляшущими бликами мелькает глубоко запрятанный, неосознанный ужас. Нет, Элора не так проста. Ей самой неуютно и даже страшно в этом мире…
Об искусстве она отзывалась пренебрежительно. И вот однажды - это было через несколько вечеров - мне захотелось показать ей красоту забытой природы и величие человека, воспетое "первобытным" искусством. Сделать это на сухом и бедном всепланетном языке Электронной эпохи почти невозможно. А что если научить Элору русскому языку? Я мог успешно справиться с этим: в период предполетной подготовки все члены экипажа овладели методикой обучения инопланетных жителей земному языку.
- Я хорошо знаю один из древних языков. На нем созданы замечательные произведения художественной литературы.
- Откуда знаете?
- Ну, хранителю гармонии приходится иметь дело с разными людьми, - уклончиво ответил я. - Хотите знать этот красивый и богатый язык?
- А что, - оживилась Элора. - Иногда бывает так скучно… Память у меня хорошая. Да и техника поможет.
Она принесла из комнаты украшения, похожие на серьги или клипсы. Прикрепив их к мочкам ушей, пояснила:
- Украшения создают вокруг головы особое силовое поле. Это новый стимулятор памяти. С его помощью буду запоминать быстро и прочно, как машина.
Почти через час Элора знала уже около трехсот слов и с десяток стихотворений.
Мать Элоры, наморщив лоб, пыталась вникнуть в смысл нашей беседы. Наконец с недоумением произнесла:
- О чем вы говорите?.. О, небеса! Я ничего не понимаю.
Элора, шутливо подражая матери, сложила руки на груди и сказала:
- О, Гриони! Не продолжить ли наше образование где-нибудь в увеселительном заведении? Я так редко бываю там.
Я согласился. Аборигены ложатся спать очень поздно, предаваясь первую половину ночи "техносферным" развлечениям.
В увеселительном заведении у меня зарябило в глазах - так много было здесь крикливо одетых людей, так прихотливо извивались и пульсировали на стенах и потолке разноцветные огни. Мелькали незапоминающиеся фарфорово-гладкие лица.
К счастью, на нас никто не обращал внимания. Все уставились на сцену. Там раздевалась девица. Части интимного туалета она швыряла в людей. Долетев до центра зала, одежда с сухим треском рассыпалась электрическими искрами. В толпе лениво спорили - натуральная это девица или светоробот.
Столы располагались вдоль стен. Середина зала была свободна.
Перед тем как сесть, я взглянул в зеркало и чуть не ахнул. Не мудрено, что аборигены эпохи оглядываются на меня! Нет, внешне я будто ничем не отличался от них. Тот же рост, только чуточку повыше. Те же черты лица.
Однако в зеркале я увидел представителя забытых эпох с твердым мужественным лицом. На впалых щеках, около губ и на лбу прорезались тонкие морщинки. В глазах затаилась грусть, а виски, словно посыпанные солью, серебрились: скитания во времени не прошли бесследно.
"Первобытная физиономия, - усмехнулся я. - Физиономия провокатора…"
- Внешность у вас замечательная, - Элора старательно выговаривала слова по-русски. - Таких людей на планете становится все меньше.
Я сел и взглянул на Элору. От сурового аристократизма не осталось и следа. Беломраморное лицо Элоры затеплилось и светилось легкой улыбкой.
- Есть хотите? - спросила она. - Я закажу что-нибудь.
- Я голоден, как волк!
- Как? - удивилась Элора.
- Как волк, - повторил я и объяснил, что в древних лесах водились такие вечно голодные звери.
Принесли на тарелках светло-голубое пенистое облако. Посетители ели такую же синтетическую жвачку, запивая ее "ноки" - розовым и, видимо, алкогольным напитком. И без того бездумные лица их деревенели в бессмысленной радости. Посидев с минуту в экстатическом одурении, люди неожиданно выскакивали на середину зала, извивались, высоко и нелепо подскакивали. Как я узнал после, это был спазматический танец. Сплошные конвульсии, судороги в их чистом клиническом проявлении. Каждый плясал сам по себе - ни партнеров, ни партнерши. А самое страшное - все происходило без музыки, в полнейшей тишине…
- Вам принести ноки? - раздался над моим ухом голос обслуживающего светоробота.
Я утвердительно кивнул. Элора отчужденно откинулась в кресле и удивленно взметнула черные брови.
Выпив ноки, я ожидал легкого опьянения. И жестоко ошибся! Сначала почувствовал животное, отупляющее блаженство, а потом в ушах, все усиливаясь, зазвучала инструментованная истерика - дикие крики, обезьяньи вопли, скрежет металла. Напиток химически воздействовал на нервные клетки, вызывая ощущение одуряющего счастья и слуховые галлюцинации.
Но еще большие испытания ждали меня впереди. Под грубые ритмы непроизвольно задергались руки, ноги против моей воли подняли меня с сиденья. И вдруг охватило неистовое желание выпрыгнуть на середину зала и вместе с толпой с вожделением топтать пружинящий пластиковый пол…
С неимоверным трудом, сцепив зубы и наморщив покрытый испариной лоб, я подавил это желание и заставил себя сесть. Вспомнив предполетную волевую тренировку, принялся последовательно устранять действие напитка. Элора, широко раскрыв глаза, со страхом и сочувствием следила за моими усилиями. Наконец "музыка" в ушах заглохла, и я с облегчением вздохнул.
- А вы сильный человек, - с восхищением прошептала Элора. - Еще никому не удавалось нейтрализовать ноки… Уйдем отсюда, - внезапно предложила она. - Мне здесь боязливо.
- Боязно, - поправил я ее. - А точнее сказать - страшно.
По дороге мы часто задерживались на безлюдных верхних эстакадах. Я учил Элору русскому языку. Ей очень нравилась стихи, образные народные выражения и жаргонные словечки, большим знатоком которых был Иван Бурсов. Сильное впечатление произвели на Элору туманные и музыкальные стихи раннего Блока.
- Как красиво, - шептала она. - Бесполезно, но как красиво!
На плоской крыше одного из зданий стояла маленькая летательная машина - личная аэрояхта Элоры. На ней и улетела Элора к дворцам Великих Техников - к отцу. На прощание сказала:
- Постараюсь чаще бывать у матери. Мы с тобой тогда… Как это? Наболтаемся. Побольше стихов. Занятие нехорошее, но с хранителем можно - рассмеялась она, а потом с грустью добавила: - Мне жаль расставаться. Но мы скоро встретимся…
На следующий день меня ждала другая встреча. В ожидании синтетического блюда я сидел утром за пустым столиком. От неожиданности вздрогнул, услышав за спиной знакомое гоготание.
- Га! Га! Провокатор!
Рядом сел Тибор, ухмыляясь почти дружелюбно.
- А недурная мысль пришла Актинию: возродить идею провокатора в образе человека! Раньше был только журнал-провокатор.
- Журнал?
- Да. Сейчас мало кто знает. В первые годы Электронная гармония была в большой опасности. Слишком много развелось людей, призывающих к хаосу, к общественному строю пришельцев. Как их найти? Генератор вечных изречений разрешил тогда с тайной провокационной целью издавать журнал, где свободно бы печатались стихи, проза, а главное - полемические статьи. И простачки клюнули… Вышло всего несколько номеров, а потом журнал закрыли. Имея адреса, Хранители без труда выловили миллиона два подписчиков. И сразу стало тише. Га! Га! Га!
"С ним полезно поговорить, - думал я. - Он многое знает".
Словно угадав мое желание, Тибор спросил, пытливо глядя на меня.
- Хочешь, приоткрою тайну города?
- Тайну?
- Да. Актиний смутно догадывается о ней… Управляют обществом, этим биллионным скопищем дураков, вовсе не Великие Техники.
- А кто?
Тибор склонился ко мне и доверительно шепнул:
- Сам город.
Он откинулся назад, наслаждаясь моим изумлением.
- Город? Не понимаю А Великие Техники?..
- Болваны, - мой собеседник пренебрежительно махнул рукой. - Отупевшие в разврате болваны! Ими тоже управляет город. Как куклами.