8
У переводчика, который сопровождал Людмилу Петровну и Маратика, были быстрые воровские глаза, и в поступках он был неожидан, казалось, постоянно делает не то, что задумал, а задуманное таит. Людмиле Петровне он кого-то очень напоминал, но кого именно, она не могла понять. Звали его не тройным именем, как всех фаэтовцев, а коротко - Маус, и это тоже было странно. Людмила Петровна уже знала, что переводчики в этом городе - не коренные жители, они оказались здесь не по своей воле, а этот заявил, что он добровольно сюда приехал, однако, откуда родом, не признался. Еще настораживало Людмилу Петровну то, что у быстроглазого Мауса были наклеенные белые бакенбарды, и он то сдирал их с лица, то прикладывал, как пластырь, снова. В переполненном шаробиле, например, он незаметным образом вернул на свое лицо баки, и отношение пассажиров к нему сразу изменилось, - их пропустили вперед, уступили места, а на улице он почему-то баки опять снял и сунул в карман. Людмила Петровна решила, что так, видимо, поступают здесь все, что такие в этом городе порядки…
Их прогулка началась с посещения зоопарка. К удивлению Людмилы Петровны и Маратика, они увидели не диких, а домашних животных - лошадей, коров, овец, коз, свиней, собак, кошек и множество кур, гусей, уток. О диких животных знали только эмигранты из отсталых, малоразвитых стран, коренное население Желтого Дьявола смотрело на заключенных в клетки домашних животных, как на диких, и очень их боялось.
- Да что же такое у вас происходит? - удивилась Людмила Петровна.
- Их надо выпустить! - потребовал Маратик. Быстроглазый Маус пытался спокойно объяснить, что все эти животные в естественных условиях больше не выращиваются, что в обмен на промышленные товары и, главным образом, военную технику и оружие они получают мясо, птицу, молоко, яйца, а сами сельским хозяйством и животноводством не занимаются.
- Как предсказывают наши ученые, - сказал Маус, - фаэты в будущем и вовсе смогут обойтись без мяса и молока.
Людмила Петровна, слушая пояснения Мауса, качала головой и горько вздыхала. А Маратик и вовсе не давал переводчику говорить, просовывал сквозь прутья руки и гладил лошадей, овец, коз, при этом ржал, блеял, мычал, подражая животным. А когда подошли к клеткам с крупным рогатым скотом, Маратик пролез между прутьями, подошел к старой пятнистой буренке и стал гладить ее шею, на что корова ответила лишь более энергичным помахиванием хвоста.
Среди посетителей зоопарка поднялся переполох. Появились охранники, включили брандспойты и водой отогнали ленивую корову от Маратика.
Потом их отвели в дирекцию, где составили протокол о нарушении общественного порядка. Маус, напуганный происшедшим, бегал по кабинетам, куда-то звонил, стремясь, видимо, замять скандал. Здесь не было такого порядка, как в бюро регистрации вновь прибывших. Сотрудники с бакенбардами и без бакенбард повыскакивали из своих кабинетов и рассматривали Маратика, как барана, выпущенного из клетки.
Наконец им разрешили покинуть зоопарк.
Людмила Петровна попросила отвезти ее в гостиницу, она предчувствовала новые неприятные события. Но Маус заявил, что Программа осмотра достопримечательностей города утверждена самим мэром и они не могут ее не выполнить. Маратик тоже не хотел возвращаться в гостиницу.
Следующим пунктом программы было посещение парка культуры и отдыха, который традиционно назывался "Сад Фаэтона".
Этот сад мало чем отличался от того сада, в котором побывали Ефрем и Лея. Деревьев, пожалуй, было здесь еще меньше (и неудивительно, если иметь в виду, с каким трудом они выращивались), а киосков и ларьков всевозможного назначения побольше.
Маратик разочарованно воскликнул:
- Ну и сад!.. Мороженое у вас продают?
- Дети заболевают от него, - сказал Маус.
- А вот нет. Я ни разу не заболел. - Маратик не знал, чем ему заняться в саду, бегал вокруг Мауса, донимая его вопросами.
А Людмила Петровна с грустью смотрела на гуляющих горожан, многие из которых были с детьми, такими же худыми и бледнолицыми, каких видела Ася в саду мэра.
- Вы недоумеваете, что за отдых в таком саду, где нет ни цветов, ни тени от больших деревьев? Да? - Людмила Петровна пожала плечами, она не понимала жизни фаэтовцев и ни о чем не хотела расспрашивать. - Я вам отвечу, - продолжал Маус. - Дело в том, что здесь - чистый воздух, мощные компрессоры насыщают его кислородом, и люди приходят дышать. Понимаете?
- В городе плохой воздух?
- А вы не заметили?
- Нет, признаться. - Людмила Петровна подумала, что не до воздуха им было, хотя сейчас вспомнила, что первые часы в городе у нее болела голова. - Неужели нельзя весь воздух очистить?
- К сожалению, нельзя, - развел руками Маус, - толщина загрязненной атмосферы достигает десятка километров. - Маус зашептал: - Имейте в виду - я вам сообщаю секретные данные! Чтоб никому! Договорились?
- Господи, да что же у вас травят людей и молчат?
Маус побледнел:
- Я этого не говорил! Я этого не говорил! Загрязненность допустима для жизни, конечно. Но чистый воздух, понимаете, лучше. Вы сами ощущаете - лучше? Дышите полной грудью! - И он, прижимаясь, с жадностью смотрел на Людмилу Петровну. От этого взгляда ей становилось не по себе. Она осторожно высвободила руку, отошла в сторону. Хотелось, чтоб побыстрее окончилась эта прогулка.
Однако Маус сказал, что объектов осмотра еще много и в том числе его квартира, чтоб гости, увидели, как живет средний фаэтовец. Он купил наконец Маратику мороженое, чтоб паренек меньше приставал с расспросами и не мешал ему беседовать с Людмилой Петровной. Маратик лизнул белый брикет раз, другой и вопросительно взглянул на Мауса.
- Невкусно, - сказал он.
Мороженое походило на кусок застывшего крема, оно было изготовлено, как объяснил Маус, из искусственного молока, а монета, которую переводчик заплатил за мороженое, напомнила Людмиле Петровне черную пуговицу от штанов, и Маус тут же объяснил, что стоимость, как он сказал, "деньги" определяется количеством имеющихся на ней дыр, это устраняет возможность подделки, так как металл очень твердый и просверлить в нем отверстие кустарным способом невозможно.
- Хотя, - Маус многозначительно прошептал, - есть такие специалисты. - Он затем засмеялся, и красноватые полоски его висков, куда он наклеивал свои бакенбарды, дергались от смеха. - Есть, есть специалисты, и неплохо, знаете ли, живут. - Он снова зашептал: - По международному, как у нас говорят, принципу: плохо лишь там, где плох ты сам, или - почаще держи руку в чужом кармане. Я полагаю, вам незнакомы такие выражения? Чуть попозже, если позволите, я вам объясню философский смысл этих понятий…
Между тем они подошли к огромному павильону с куполообразной крышей, над которой высвечивалось, постоянно меняясь в цвете, одно слово, очевидно, на разных языках, потому что Людмила Петровна вдруг прочла по-латыни.
- Что это? - спросила она.
- Цирк, цирк! - просиял Маратик.
- Нет, не цирк.
- Аттракционы!
Маус улыбнулся.
- Ну что-то вроде того. Аттракционы, мальчуган, у нас устарели. Громоздкие сооружения - к чему они? Человек может пережить те же ощущения, что и на ваших аттракционах, сидя в неподвижном кресле.
- Но это обман, - сказала Людмила Петровна, - а дети любят живое ощущение. Я так думаю.
- Дети, дети… У нас их не так много, чтобы сооружать специальные аттракционы. А иллюзион любят все. - Маус вдруг снова рассмеялся, задвигав надбровными дугами. - Знаете, я вам скажу: в скучный век все умеющих машин без иллюзий может прожить только, пожалуй, корова, которую сегодня гладил ваш Маратик. Да и то вряд ли, честное слово.
Они вошли в зал с белым куполообразным потолком. И стены белые. В зале - ничего, кроме высоких сидений с подлокотниками, удобными спинками, пристяжными ремнями. Сиденья были без ножек, с одной металлической подпорой, которая, видимо, могла удлиняться и укорачиваться.
- Вот наши места, - сказал Маус, когда они оказались в центре зала. - Сядем. И пожалуйста, выполняйте все команды, я их буду вам переводить.
Маратик взобрался на сиденье первым. Оглядываясь и охая, села Людмила Петровна. С ней рядом - Маус.
Зал постепенно наполнялся людьми. Маус спрятал в карман бакенбарды, которые были у него на лице, когда он ходил с администратору за билетами. Он шепнул Людмиле Петровне:
- Поглядывайте за Маратиком. И ничего не бойтесь. Я рядом.
У зрителей, заполняющих зал, были скучные лица. Людмила Петровна спросила:
- Что же будет? Это кино? - И тут услыхала, что заработала вентиляция. Лицо обдало струей теплого воздуха.
- Это не кино. Ничего подобного! Пожалуйста, пристегните ремни и проследите, чтоб это сделал Маратик.
- Пристегнуть, как в самолете? - Людмила Петровна почувствовала легкое возбуждение, будто она выпила стопку вина. - Как в самолете? - переспросила она и удивилась своему голосу, он показался чужим.
- Я не знаю, как в ваших самолетах пристегивают ремни, - ответил Маус тоже незнакомым голосом.
- А у вас не пристегивают? - Возбуждение у нее нарастало.
- У нас нет самолетов. Это устаревшая техника.
- А как у вас летают? - Ей уже хотелось шутить.
- Наземный транспорт он же и воздушный. Но… тихо! Начинается… Пристегнули ремни? - Маус прикоснулся к ее руке.
Свет погас.