Холера, например, требует очень сложной последовательности действий, выучить которую до сих пор не сумел ни один нормальный человек из работников "Чеховки". Каждое движение сотрудника, угодившего в холерный очаг, имеет целью избежать соприкосновения с заразой. Надеть специальный халат и бахилы, снять халат и бахилы прямо в таз с дезинфицирующим раствором, перешагнуть через таз с халатом и бахилами, которые намокают в дезинфицирующем растворе, надеть новые халат и бахилы, налить новый раствор, взять белье больного, грязное от - в орфографии Анастасии Анастасовны - фекалиев, бросить белье с фекалиями в таз с раствором, встать над тазом с раствором и фекалиями, снять халат и бахилы…
Или как-то иначе, но принцип приблизительно такой.
Впрочем, большой заслуги Анастасии Анастасовны в том, что она все это помнила, не было. Противоэпидемические действия превратились для нее в автоматизм, наподобие бездумной ходьбы. Да и вообще пожилые люди лучше помнят давнишнее, а современное предпочитают быстренько забывать, не видя в нем себе места.
Миша, когда Ватников заглянул в сестринскую, как раз закутался в жуткое белое одеяние и сделался похож на мумию с жестокими глазами. Мозель, которого поймали в приемнике, не успел придумать отговорку и теперь принимал участие в учении на правах старшего товарища. Он сидел с секундомером.
Анастасия Анастасовна отбивала рукой такт:
- Так! Так!
Миша автоматически срывался на марш.
Одновременно ему задавались каверзные вопросы:
- Емкость таза для замачивания фекалиев? Длительность замачивания фекалиев? Периодичность замачивания фекалиев?
Миша манипулировал бельем и отрывисто гавкал из-под четырехслойной маски. По лицу его струился пот.
Ватников, понимавший, что допросить Мишу о шагах в коридоре будет труднее, чем казака и Прятова, придумал ловкий ход и сам себе улыбнулся. Не желая соваться в холерный очаг и задерживаться в нем, ибо мало ли что, он осторожно притворил дверь и стал прохаживаться снаружи.
- Так! Так! - летело из-за двери.
Судя по ритму, Миша раздевался над тазом.
Иван Павлович немного погулял по коридору - занятие, уже ставшее для него привычным. Стены отделения теплели, становились родными и виртуально продолжались в коридоры психоневрологического диспансера, где Ватников проводил основной рабочий день. На сей раз, впрочем, он хотя бы не караулил Хомского возле палаты, как будто в свидании нуждался он сам, а не Хомский.
Мишу выпустили минут через пятнадцать. Отфыркиваясь, взъерошенный медбрат пулей вылетел из сестринской. Он вертел в пальцах незажженную сигарету. На Ватникова он посмотрел мутно.
- Зачет? - подмигнул Иван Павлович.
Миша покрутил головой и коротко выругался. Он не стеснялся Ватникова. Приходящий консультант - невелика птица.
Ватников приобнял Мишу за плечи.
- Пойдемте, - пригласил он. - Спиртику мне нальете. А то мне с утра как-то не по себе. Вчера футбол смотрел, расслаблялся… И сами хлопнете, чтобы нервы успокоились.
Миша посмотрел на него с недоверчивой надеждой.
- Ну! - подтолкнул его Ватников и подмигнул еще раз.
Тот мрачно вздохнул.
- Ладно, пошли, - буркнул он, тронул доктора за локоть и быстро пошел впереди. Дверь в кабинет Марты Марковны была заперта, но Миша все равно хотел управиться побыстрее. То, что Ватников пригласил Мишу выпить его же, мишин, спирт, медбрата не смущало. Это было в порядке вещей. Спирт был, вообще говоря, общественный, но раз у Миши были ключи - то мишин.
14
Они вошли в процедурный кабинет, Иван Павлович встал возле двери. На шухере встал. Миша деловито отомкнул белый сейф и вынул полулитровую толстую медицинскую склянку, градуированную. Ватникова, не любившего пить спирт, передернуло.
"Наверняка теплый", - пронеслось у него в голове.
Но он, стараясь втереться в доверие, отказался разбавить спирт и выпил его залпом. Напиток и в самом деле оказался теплым, да еще и припахивал резиновой пробкой. Миша одобрительно кивнул, выдохнул и выпил тоже.
- Покурим? - предложил он, благожелательно окидывая доктора взглядом с головы до ног.
Ватников, не в силах согласиться словесно, что-то хрюкнул.
Они чинно вышли из кабинета, проследовали на лестницу. Переполненная урна стояла прямо под запрещающим курение объявлением, которое некогда повесил Кирилл Иваныч, в очередной раз тогда решивший начать новую жизнь.
- Тяжело вам приходится, - сдавленно молвил Ватников после второй затяжки.
Миша махнул рукой.
- Еще и убивают, - криво усмехнулся Иван Павлович. - Небось, на вас хотели повесить?
- С них станется, - ответил медбрат. И довольно быстро завелся: - Как будто я не человек! Будто я робот, следить за этой чумой!
Ватников сочувственно покивал.
- Да, да. Вы бы им сказали: дескать, слышали, как кто-то ходил по коридору. Пускай ищут…
Спирт освежил и обогатил мишины воспоминания.
- А ведь и вправду кто-то ходил! Вот черт! Я Ленке палку бросал, теперь припоминаю… Но хрен бы я следаку проболтался. Он бы сразу прицепился: почему не вышел, почему не проверил? Сейчас, разбежался…
Психиатр притворился взволнованным и серьезным:
- Как же так, Миша! А вы молчите! Вдруг это и в самом деле ходил преступник?
- Да и хрен с ним. Между нами говоря, убил - и правильно сделал. Я бы ему даже посветил свечкой.
Психиатр затянулся в третий раз и стряхнул пепел в ладошку.
- Тоже верно. Питомник какой-то у вас, рассадник. Может быть, это доктор ходил, Александр Павлович.
Миша покачал головой:
- Нет. Палыч ушел. Какая-то гнида развлекалась, дернула его в приемник. Не было Палыча. Он потом пришел, после казака. Того тоже разыграли. Поймал бы - отрубил руки, чтобы забыл, как набирать номер…
Ватников согласно хмыкал. Задание Хомского было выполнено. Совесть доктора была чиста. Но неспокойна.
15
- С Леной я беседовать не буду, - наотрез отказался Ватников, упреждая новое поручение. - Там, оказывается, была интимная ситуация. Я не могу приставать к женщине с такими расспросами.
- И не надо, - Хомский был учтив и покладист. - Мне и без Лены все ясно. Достаточно Миши.
- Хотите сказать, что вам все уже понятно?
- Как день, - отозвался сыщик. - Все было заранее задумано и подстроено.
Ватникову было странно и дико выслушивать из уст этого отребья разглагольствования о "задумано и подстроено".
- О чем вы говорите?
- Да о том, что следак думал, будто убийство произошло внезапно. Будто кто-то вошел в туалет, увидел Кумаронова и треснул его бутылкой. Александр Павлович или кто-то другой. По наитию.
- Зачем Александру Павловичу заходить в туалет для больных?
- Вот именно, - поднял палец Хомский. - На самом деле преступление было тщательно спланировано. Глупые звонки, раздававшиеся в ту ночь, подтверждают это совершенно очевидно. И не только они.
Хомский преобразился. Орлиный профиль, тонкие губы… Что там в анамнезе? Скрипка? Никакой огуречности в очертаниях черепа - всего лишь продолговатость, намекающая на тайный ум, как у древнего государственного деятеля Перикла. Ватников подумал о переселении душ. Чепуха. Не мог литературный герой переселиться душой… Или мог? Может быть, литературные герои, когда они выписаны талантливой рукой, обретают независимое бытие в общем информационном поле? И могут вселяться наравне с обычными душами? Ватникову часто приходилось выслушивать взволнованные рассказы об информационном поле. Он устрашился своих мыслей и крепко зажмурился. Но какой все-таки стройный, систематизированный бред! Ватников в очередной раз попытался оправдаться в своих глазах тем, что вовсе не помогает умалишенному вести какое-то расследование, а проводит лечение новаторским методом. Позволяет безумцу прожить воображаемую ситуацию в действительности и разрешить ее так или иначе. После чего психоз либо пройдет, либо сменится новым. Такой риск, к сожалению, был. Увы. И Хомский, изжив одну ситуацию, вполне мог переключиться на другую. Уже с откровенным фантастическим радикалом: прицепит летающие тарелки, космические лучи… Нет, это не по уму. У алкоголиков с распадом личности бред проще и понятнее. Или по уму? Ватников теперь и не знал. Он очень хотел этого фантастического бреда, ради сохранения собственного душевного равновесия.
Помолчали.
Оба сидели в холле перед выключенным телевизором.
Ватников почему-то вспомнил, как один темный и лихой человек включил этот телевизор, опустив вилку в стакан с молоком. В два часа ночи. И уселся смотреть, увлекательно провел полчаса. Потом его показали Ватникову, и Ватников так и не понял, чего тот наглотался. С утра был послушен и тих… Передачу, которой и в помине не было, запомнил хорошо…
Пауза затягивалась.
- Надо думать, - сказал, наконец, Иван Павлович, - что сейчас вы пригласите сюда всех участников действия. Как полагается в детективах. Рассадите по креслам и начнете мучить. А потом эффектно укажете пальцем на главного злодея. Которого никто и не подозревал…
- Вы, доктор, какой-то дряни начитались, - небрежно ответил Хомский. Он говорил скучным голосом. С выяснением дела он словно утратил к нему всяческий интерес. И походил уже на оцепенелое изваяние, сидящее прямо, наподобие Сфинкса. Руки положены на колени, остекленелые глаза глядят в одну точку. Ватников принюхался. Пахло очень сложной органической и неорганической химией. "Где-то вмазал уже", - сообразил психиатр.
- Почему же дряни? - усмехнулся Ватников. - Это классика.
Тот сделал пренебрежительную гримасу.