Казак торопливо пустился рассказывать, явно довольный тем, что уж сегодняшний визит не выветрился у него из памяти.
- Вы заходили в палаты?
- Так точно.
- И в девятнадцатую?
- В нее первую.
- Что вы там увидели? Постарайтесь ничего не забыть! Это в ваших интересах!
- Мы же с Мишаней были! - радостно взвился казак, обнадеженный. - Его спросите!
- Спросим всех, - пообещал следователь. - Потерпевший был на месте?
- Кемарил… прямо в ботинках лег, торчали. Я еще одеяло поправил, прикрыл ботинки…
- Откуда вы знаете, о ком я говорю?
- То есть - как? - смешался казак.
- Откуда вы знаете, что я говорю о гражданине Кумаронове?
- Так все же говорят, что это его, - пробормотал воин. - А разве еще кого-то?
- И вы так хорошо знали его койку?
Казак виновато опустил глаза. Было понятно без слов, что да, знал хорошо. С позапрошлой ночи.
Следователь постукивал авторучкой по столу.
- Кто отсутствовал в палате?
Охранник неожиданно перекрестился:
- Все, все были! Я пересчитал… Храп стоял, да свист…
20
Лена отлучилась на пищеблок, и ее допрос отложили. У двери в девятнадцатую палату следователь задержался и скосил глаза на бабулю, чем-то уже недовольную с утра пораньше. Его сопровождал Васильев, изображавший максимальную предупредительность.
- Давно она здесь? - осведомился следователь.
- Порядочно, - кивнул Васильев.
Тот склонился над бабулей:
- Гражданочка! Здравствуйте! Вы слышите меня, гражданочка?
- Ы-ы-ы! - отозвалась бабушка с нескрываемой злобой и потянула на себя тонкое вонючее одеяло.
- Гм, - недовольно сказал на это следователь.
- Пользы не будет, - заметил Севастьян Алексеевич. - Зря потеряете время.
Неприятный гость ответил протяжным вздохом, выпрямился и толкнул дверь.
- Всем очистить палату, - приказал заведующий. - Побыстрее! Кроме Гавриловых.
Тела на койках зашевелились. Из-под простыни выглянул мутный и раздраженный глаз Лапина. Каштанов, охая, стал сползать с койки задом. Хотел встать на ноги и сразу повалился навзничь.
- Они все ходячие? - осведомился следователь.
- Когда как… Приспичит, так побегут бегом, - вырвалось у Васильева.
Из всей палаты наибольшую подвижность сохранял Хомский. Подобострастно суетясь, он сгреб какую-то дрянь и боком протиснулся в дверь, стараясь не задеть следователя. Тот смерил его знающим взглядом, имея длительный опыт общения с подобными лицами вне больничных стен.
- Далеко не уходите, - Васильев сделал Хомскому страшное лицо. Хомский прижал к груди руки с полотенцем, которое тоже куда-то нес, и проникновенно закивал.
Братья Гавриловы выглядели еще хуже, чем накануне. Воздух в палате стоял такой, что следователь на миг прикрыл глаза, заподозрив, что очутился в родной атмосфере милицейского обезьянника. Братьям было явно противопоказано столь длительное и неподвижное пребывание вдвоем; они и без того мало чем отличались друг от друга, а здесь, пока они лежали на койках, между ними начала костенеть незримая связь повышенной прочности, астральный тяж.
Не без труда установив личность каждого, следователь приступил к дознанию. Он присел на табуретку и едва не наподдал переполненное судно, в котором плавали горелые спички.
- Спали очень крепко, - сразу сказали близнецы, не дожидаясь вопроса.
- У вас вчера не день ли рождения был? - поинтересовался следователь.
- На той неделе будет.
- О, - тот взглядом выразил соболезнование Васильеву. - А вчера - репетиция?
- Это почему? - братья шли в глухую несознанку.
- Реквизитом пахнет.
- Мы полоскали рот, - объявили близнецы. - Настойкой овса. У нас пародонтоз. Мы укрепляем десны, зубной врач прописал.
- Про соседа расскажите, - вздохнул следователь. - Покойного. Когда вы видели его в последний раз?
Братья Гавриловы видели Кумаронова в последний раз перед тем, как синхронно лишиться чувств. Точного времени они указать не могли. Все плавало в дымке. В умозрении всплывали отвратительные рожи, порхали стаканы и бутылки, плясали пол и потолок; в ушах звучала длинная разбойничья песня без начала и конца. Соседи по палате, представленные собственными летучими образами, парили в недосягаемой вышине и сокращались от хохота. Пыльные углы полнились чертями - пока не очевидными, но уже угадываемыми.
Сухо плюнув, следователь встал и вернулся обратно в кабинет Васильева. Лена между тем, выглядевшая сытой и похорошевшей, уже сняла в сестринской халат и проверяла сумочку. Ее призвали к ответу и задали те же вопросы, что и всем остальным. Нет, она не выходила после полуночи. Да, Александр Павлович уходил в приемное. По телефону разговаривал Миша. Да, по коридору кто-то ходил, но мало ли, кто там ходит - в туалет захотел…
- Именно туда, - согласился следователь.
Лена не поняла иронии и повторила показания Миши. Да, приходил охранник. Она сама уже лежала и не вставала.
- Почему бы и не встать было? - осведомился дотошный гость.
Лена не затруднилась ответом. Она лежала голая, но это никого не касается. Оставив вопрос повисшим в воздухе, она нагло, не мигая, смотрела следователю в глаза. Да, пришел охранник. Они с Мишей вышли. А затем вернулся Александр Павлович. Потом пора было спать, потому что даже в телевизоре кончились передачи, и съели уже тоже все.
Следователь мрачно взирал на ее неестественно черные волосы.
- Вы краситесь? - спросил он неожиданно.
- Я блондинка, - ответила Лена с вызовом.
- Понятно, понятно.
Скоро ее отпустили и вызвали Лапина. Его показания мало чем отличались от рассказа братьев.
- Ну-с, гражданин Лапин, - по голосу следователя было ясно, что надежды его таяли с каждой минутой. - Поделитесь с нами своими наблюдениями. Вы ведь, если не ошибаюсь, ходячий? Когда устраиваете себе анестезию?
- Нужда заставит - побежишь, не то что пойдешь, - угрюмо ответил Лапин, похожий на сказочного лешего.
- Это точно. И вот что меня интересует: не заставила ли вас нужда побежать и ударить соседа бутылкой по голове?
Лапин сочувственно и бледно улыбнулся:
- Бутылкой, говорите? А на что мне бутылка? Вы вот это видели? - Он привстал и сунул следователю под нос огромный кулак. - Я мастер спорта, я этой вот рукой, да клюшкой - знаете, что?… - Лапин стал задыхаться от негодования. - Бутылкой! Я этим кулаком канадцев, когда они…
Он упал на стул, задыхаясь и не находя слов.
- Охотно вам верю, - успокоил его следователь. - Тогда напрягите, пожалуйста, свою память и постарайтесь поподробнее рассказать…
- Да не о чем мне рассказывать! Спал я, как убитый!
- Ну, убитый-то как раз не спал, - цинично заметил тот.
- То-то и оно, - Лапин выдохся, у него начинала болеть голова. - Меньше знаешь - крепче спишь…
Не порадовал и Каштанов. Его заранее усадили в коляску и держали наготове возле двери. Каштанов отказался от помощи Миши и въехал сам, проворно накручивая огромные колеса.
Каштанов ничего не знал. По его словам, он уснул мгновенно, как только принял снотворное.
- Вам дают снотворное? - поразился следователь. - И как вы только живы после такого коктейля!
Дельтапланерист застенчиво улыбнулся, не желая без нужды похваляться закалкой.
- Во сколько же вы заснули?
- Я на часы не смотрел. Наши еще и не начинали…
- Чего не начинали?
- Пулю расписывать, - нашелся смекалистый Каштанов после паузы.
- Что-то я там не видел никакой пули, - прищурился следователь.
- Так может, и не писали.
Представитель власти помолчал. Он и так уже видел, что от Каштанова толку мало.
- Ну, а вообще как самочувствие? - спросил следователь для порядка.
Каштанов выставил большой палец:
- Во! Если бы не пятки, побежал бы домой сию секунду…
- Босиком бы пробежаться по росе, - пробормотал тот. - Но у вас, как мне сказали, не только пятки, но и голова пробита…
- А это пустяки, не мешает.
- Не смею больше задерживать, - следователь встал, с шутовской почтительностью распахнул дверь и вжался в стену, пропуская наездника.
…Ломая руки, вошел вконец измученный Васильев.
- Еще кто-нибудь? - следователь пощелкал пальцами, обращаясь к Севастьяну Алексеевичу. - Был, по-моему, еще один, который с полотенцем.
- Хомский, - мучительно усмехнулся Васильев. - Местный старожил и активист.
21
Хомский вошел в кабинет с крайне серьезным и угодливым выражением лица.
- Садитесь, - утомленно предложил ему следователь.
- Благодарствую, - Хомский сел. Запах от него шел вполне вразумительный, но казался таким древним, слившимся с самим существом носителя, что не раздражал, а скорее, наводил на экзистенциальные размышления.
Сидящий за столом какое-то время молчал. Хомский был в очереди последним. Оставались еще буфетчица да уборщица с сестрой-хозяйкой, но следователь не ждал от них никаких откровений. Слово "благодарствую", которым Хомский отозвался на приглашение сесть, говорило о многом. Так выражаются в тюрьме, где не принято говорить "спасибо".
Первый вопрос таил в себе откровенную угрозу:
- Если я правильно понял, вы - единственный постоялец палаты, способный к передвижениям в полном объеме?
Прозвучало витиевато, но Хомский все понял. Движения в полном объеме - эти слова он слышал ежедневно во время осмотров и обходов.