- Я думаю, о достопочтенный хозяин, что, возможно, вам стоило бы опустить некоторые мелкие подробности.
- Наверное, ребенок прав, - согласился торговец с явным сожалением. - Я ненавижу редактировать свои истории, но все же… - Он тоже бросил взгляд на небо, где громадная тень снова сменилась сияющим солнцем, и, содрогнувшись на миг, поспешно продолжил рассказ: - Плавание проходило удачно, я, как обычно, вел выгодную торговлю, и все было хорошо, пока мы не прибыли на некий остров. Я был столь рад снова очутиться на земле, что, пока другие добывали провизию и воду, чтобы пополнить наши запасы, я забрался в тенистую рощу и вскоре заснул глубоким сном.
Тень снова упала на нас, и я вновь услышал сердитые крики огромной птицы.
- Прошу прощения, хозяин, - не отставал Ахмед, - но, наверное, вам стоило бы опустить и некоторые детали средней важности.
- Мой юный подопечный, без сомнения, снова прав, - признал Синдбад. - Проснувшись, я обнаружил, что остался один. Мои товарищи по плаванию ушли, не ведая, что бросили меня на произвол судьбы. Так что я побрел по острову…
- Крау! - завопила гигантская птица, снова подлетая ближе.
- …пока не заметил на вершине высокой горы огромный белый купол. Но я не мог отыскать ни дверей, ни иного входа в это сооружение…
Тут я обратил внимание, что команда опять принялась вопить и стонать.
- …и я удовольствовался тем, что сосчитал шаги, понадобившиеся мне, чтобы обойти вокруг этого предмета, столь ослепительно сверкавшего на солнце, всего сто пятьдесят шагов…
- Крау! - Птица спикировала так низко, что ее могучие когти едва не касались поверхности воды, а громадные крылья простирались от берега до берега реки. Может быть, подумал я, она собирается разорвать корабль надвое.
- Тысяча извинений, о могущественный Синдбад, - снова перебил Ахмед, - но, возможно, было бы благоразумным, если бы вы опустили в вашем повествовании все, кроме сути?
Синдбад и впрямь заговорил куда быстрее, чем прежде:
- Я использовал Рух, чтобы спастись из этого затруднительного положения, размотав тюрбан и обвязав один конец ленты вокруг своего пояса, а другой привязав к ногам огромной птицы. Так я перенесся в алмазную долину… - Но тут голос покинул торговца, потому что птица устремилась прямо на нас.
- Крау! - В последний еще остававшийся для этого момент Рух взмыла в небо, но корабль вздрогнул и закачался, поскольку когти гигантской птицы зацепили верхушку мачты.
Я, пошатываясь, сделал три шага по палубе, а Синдбад с Джафаром уцепились за поручень. Ахмед ловко увернулся у нас из-под ног.
Птица снова ринулась к нам.
- …благодаря чему, с помощью птиц и неких людей, я стал даже богаче, чем прежде, и вернулся домой, - разом выпалил торговец, так что теперь он мог вместе с нами дожидаться своей участи молча.
Я нахмурился. Мне казалось, что в истории Синдбада не хватает некоего логического завершения. Явно это был факт, из-за которого мы могли в любую секунду погибнуть, чем и была оправдана моя дерзость, когда я спросил:
- Конечно, вы использовали птицу в качестве транспортного средства, но разве это причина охотиться за вами?
- Ну, - пристыженно признал торговец, - в алмазной долине, где люди летают на птицах, им также случается бить их, чтобы Рух роняли вместо слез драгоценные камни.
Птица снова взмыла в небо, продолжая лететь вниз по течению реки. Внезапно вспыхнувшая надежда заставляла меня думать, что она покончила с нами, что намеревалась лишь предупредить нас или, может, просто удовлетворила свое любопытство насчет нашего корабля и теперь улетит восвояси туда, откуда взялась. Но что бы там ни происходило в птичьих мозгах, в словах старшего Синдбада я все же не мог отыскать никакой логики.
- И все-таки, - отважился я, - с чего бы пусть даже побитой птице гоняться за вами на краю света?
Синдбад насупился.
- Чтобы отомстить? Да, пожалуй, звучит несколько глупо, если сформулировать это таким образом. Но если эта птица одержима жаждой мести, то каковы могут быть мотивы?
Джафар перестал неуклюже кланяться и кашлянул:
- Простите, хозяин, но был еще один момент…
Ответ пришел ко мне с той же непреложностью, как солнце встает на рассвете.
- Это имеет отношение к маринованным яйцам Рух на вашем банкете, правда?
- Банкет? Это все моя вина! - снова принялся сокрушаться Джафар. - Я должен быть наказан. Побейте меня! Засеките плетьми до смерти!
С твердым осознанием неотвратимости я глянул в небо и увидел, как гигантская Рух распростерла крылья и разворачивается.
- Может быть, почтенный Джафар возьмет на себя труд взобраться на верхушку мачты к очередному возвращению птицы? - кротко предложил юный Ахмед.
Торговец покачал головой:
- Это не поможет. Рух прикончит нас всех.
Я не мог с ним согласиться. Теперь, когда я, так или иначе, справился со своим страхом перед огромной птицей, я не собирался начинать все сначала. По роду своего занятия носильщики просто обязаны быть упрямыми. Не для того я жил, влача жалкое существование, чтобы жизнь эту оборвал какой-то орел-переросток. Прежде джинну уже не удалось покончить с нами, хотя я и не понимал пока истинных причин его неудачи. Может, удастся отделаться и от Рух.
Не то чтобы я не видел причин для страха торговца. Огромная и ужасная птица уже дважды пролетела вплотную над кораблем, в первый раз раскачав его взмахами крыльев, во второй - зацепив когтями. И теперь она шла на третий заход.
Как там насчет трех раз? Кажется, на этот счет есть какое-то правило. Это могущественное число, поскольку все мы знаем, хотя люди и не понимают истинной причины, что многие вещи, от пожеланий до проклятий, повторяются трижды. А то, что пикировало на нас, было похоже именно на проклятие, насколько я мог судить по опыту своей недолгой и ограниченной жизни.
- Крау! - завопила птица, снова устремляясь вниз, так близко к воде, что скорее плыла, чем летела.
Голова ее была величиной с дом, и, когда она устремилась вперед, мне показалось, будто я вижу, как все мы отражаемся в огромных круглых глазах: корабль и все, кто на нем, такие крохотные, что выглядим не больше букашек, плывущих на игрушечном кораблике. И вот эта игрушка, понимал я, вскоре может оказаться в животе у Рух.
Птица закричала, нацелилась когтями на корабль, крик ее был таким исступленным и пронзительным, что казалось, будто в нем звучит отголосок криков тех мужчин и женщин, которых убила Рух. Воистину крах.
Я уже начал свою последнюю молитву, как птица вскинула голову, захлопала крыльями и, едва не задев корабль, стремительно взмыла в небо, подняв такой ветер, что порвались два паруса и судно едва не опрокинулось. Но корабль выправился, и капитан мигом приказал спустить рваные паруса и поднять вместо них новые, в то время как Рух уносилась все выше и выше, пока не превратилась в точку в небе.
Но почему события повернулись так неожиданно? Как будто чья-то невидимая рука прогнала чудовище прочь.
Чем бы ни была вызвана эта перемена, команда ликовала.
- Это знак! - кричал один.
- Знамение! - добавлял другой.
- Предвестие! - подхватывал третий.
Я не мог бы сказать, соглашались друг с другом эти трое или спорили. Разве знак, знамение и предвестие по сути дела не одно и то же? Наверное, за свою ограниченную жизнь носильщика я не понял тонких различий в прорицаниях.
- Да, - отозвался тот из матросов, который закричал первым. - Но знак чего?
Второй тоже призадумался:
- Это доброе знамение или дурное?
- Такие штуки могут предвещать все что угодно! - в какой-то мере согласился третий.
Все трое обернулись и уставились на нашу четверку.
- Может, - предположил один из матросов, - лучше было бы все-таки выкинуть их за борт.
- Лучше было бы вернуться к вашим веслам и хорошенько приналечь на них, - предложил в ответ капитан. - Вы все трое отправитесь за борт, если мы не выйдем в открытое море до сумерек!
Матросы поспешно вернулись на свои места, и мы быстро заскользили по широкой реке. И все же у меня остались кое-какие вопросы насчет сущности знаков, знамений и предвестий.
- Когда проведешь с моим хозяином достаточно много времени, - шепотом сообщил Ахмед, - кажется, что все вокруг что-нибудь да предвещает.
Я понял, что имел в виду мальчишка; все это было куда сложнее того, о чем я мог помыслить в своей прежней жизни. Но то была другая жизнь, там, в Багдаде, а теперь я должен хоть весь день размышлять об этом, если намерен выжить в этом моем теперешнем мире, на этой широкой реке, несущей нас к морю.
- Но и Рух, и джинн, похоже, связаны с далеким прошлым Синдбада, - заметил я, почтительно склоняясь перед своим старшим тезкой. - Могу ли я предположить, что в вашем прошлом были и другие неприятные события, которые также способны причинить нам вред?
- Воистину так, - ответил тот с усталой улыбкой. - О, я помню, как началось третье путешествие…
- Прошу прощения, о красноречивейший из хозяев, - снова перебил Ахмед, - но, учитывая быстроту, с которой события обрушиваются на этот корабль, если мы позволим вам рассказывать свои истории, то будем трижды мертвы, прежде чем доберемся до пятого путешествия. - Это заявление снова сопровождалось ослепительной и заискивающей улыбкой - уловка, к которой прибегал мальчишка, чтобы у слушателей не возникло желания немедленно убить его.
На этот раз к нему присоединился даже Джафар: