- Это почему? - спросил Самсон, доставая из узла с провизией хорошо зажаренную баранью ногу.
- Почему совесть не мучает? - переспросил черт.
- Да нет, почему родной брат?
- А потому, что когда ты где-нибудь появляешься, там обязательно что-нибудь пропадает, а это не очень хорошо.
- Ха, а пусть ушами не хлопают! - Самсон лениво растянулся на песке и с аппетитом вгрызся в мясо.
- Проведем небольшой эксперимент, - предложил ангел и хитро покосился на баранью ножку. Он подсел поближе к платку и заказал: - Хочу баранью ногу!
Платочек тут же выполнил приказание, предоставив надкушенную баранью лодыжку.
- Правильно, зачем далеко ходить, - прокомментировал черт и расхохотался, глядя на ошарашенное вора. Тот тупо уставился на пустые ладони, в которых только что было мясо. В разноцветных глазах заплескалась обида.
- Держи! - Бенедикт бросил Самсону обглоданную кость. - Вот я и говорю, как быть с этикой?
- Да ну вас! - Бывший наследник махнул рукой и перевернулся на другой бок. - Ребята, я вот не пойму, а зачем мы вообще по этой пустыне тащились? Им надо расколдоваться - вот пусть бы сами и шевелились? Лично я с места не сдвинусь.
- Кстати, маг-самоучка, ты бы, пока лежишь, книжку полистал, глядишь - на заклинание наткнешься. - Черт достал из торбы книгу в кожаной обложке и кинул ее покрасневшему ангелу.
- И поторопись, - со смешком добавил Самсон, кивая на облако пыли вдали, - а то вон, за нами уже едут!
И точно, взбивая песок крепкими копытами и скаля зубы, на большой скорости приближались десятка два верблюдов. Меж лохматых горбов сидели женщины. Всадницы размахивали нагайками и лихо свистели. Развевающиеся от быстрой скачки черные балахоны делали их похожими на стаю ворон.
Таксистки притормозили перед отдыхающей на песке компанией.
- Тпру, проклятая! Тпру, отродье шакала! - закричала предводительница, пытаясь успокоить строптивую верблюдицу.
Животное обиделось и сбросило всадницу со спины, успев на лету еще и укусить ее за ногу. Предводительница, пока приземлялась на толстый зад, каким-то непонятным образом умудрилась дать сдачи. Оказавшись на песке, женщина подползла к Гуче.
- Вах-вах-вах! - запричитала она, целуя пыльный сапог. - Если б я знал, ишак недорезанный! Если б знала, дочь шелудивой ослицы! Если б я знало, отродье заблудившегося шакала, да я бы сам… сама…
- Что это с ней? - Самсон присел и попытался рвать толстые пальцы от обуви друга. Не тут-то было!
- Видимо, наш прошлый визит вспомнила, - рассмеялся Гуча. - Это же Хасан, наш давний знакомец! Помнится, он… она… даже и не знаю, как его назвать…
- Ишаком Хорезмским меня назвать! - взвыл Хасан.
- Ну да, этот самый ишак пытался нас в гарем продать. Да оставь ты в покое мой сапог!
- Не а-а-аставлю, дарагой! Не а-а-аставлю!!! Слюшай, ну пашютил я тогда, ну бывает же, да?
- Ну и мы "пашютили", - передразнил его черт.
- Слюшай, дарагой, пашюти назад, а? - В голосе несчастного звучало такое страдание, такая тоска, что сентиментальный Бенедикт не выдержал и заплакал.
- Я же не специально, - пролепетал он.
- Слюшай, я же тоже не списиално. - Главарь таксистов поднял голову и с надеждой взглянул черту в лицо. - Да если бы я знал… знала… Если знать, что на целых десять лет женщиной стану, то я бы вас на собственной спине - я бы на карачках… Через пустыню ползком в любую страну отвезла… отвез… о-о-отвезло-о-о…
- Да вернем мы вам все, вернем, - попытал успокоить Хасана ангел.
- Верни, дарагой, верни! Гордость мужскую верни!
- Это он о чем? - Бенедикт выпучил глаза.
- Да уж не о том, что ты додумал, олух - ответил Гуча. - У мусульман главный признак мужчины борода, а вовсе не то, чем детей делают!
- Чем детей делают, пожалюсто-о-о-о, тоже верните! - еще громче завыл Хасан и переполз к обуви Самсона.
- Эй, что ты, не ко мне, это к блондину обращайся! Я вас не заколдовывал!
Хасан метнулся к изящным сапожкам Бенедикта, по пути приказав своим воронам:
- На колени, нечестивые! Вымаливайте прощение, дочери страшной обезьяны!!!
Дамы посыпались с верблюдов, словно спелые груши, и последовали примеру предводительницы.
- Да расколдуй ты их! - заорал Рыжий воришка и попятился. - Они же обувь до дыр зацелуют! Вон их сколько!
- Сейчас, - ответил ангел, отскакивая от наползающих на сапоги поцелуев.
- Тихо! - Командирский окрик черта положил конец суматохе. - Заклинание надо читать на месте преступления. Разворачивайте свои тачки, чего время тянуть! Наведем порядок в государстве гаремного типа!
Обрадованные таксистки мигом разостлали на горячем песке разноцветные ковры, уложили на них торбу и узлы с провизией и поклонились, приглашая на борт.
- Ниже кланяйтесь, хвосты старой коровы, страдающие поносом, ниже, я сказал! - подгонял подчиненных Хасан. - Прашю, праходите, дарагие гости! Сделайте одолжение старому Хасану… Хасане… Тьфу! Никак не запомню, как теперь называться. Прашю, гости дарагие!
Мужчины устроились, и начальник таксисток произнес летучее заклинание: - Ни пуха ни пера!
- Вперед и с песней! - закончил за него Гуча и улыбнулся, вспомнив, в какой спешке они в прошлый раз покидали Фрезию.
Ковры взмыли в воздух и на большой скорости понеслись к столице пустынного государства.
Оставшиеся на земле оседлали верблюдов и попылили следом за воздушным караваном, постепенно превращаясь в маленькие темные точки на желтом песке пустыни.
Гуча посмотрел вниз - те же изумрудные оазисы, белые пятна солончаков да кости несчастных, на свою беду оставшихся в пустыне без воды и проводников.
Хасан все еще причитал и всхлипывал, не веря в свою удачу.
- Как поживает прекраснейшая Пит-Буль-Терьер? - ехидно осведомился заскучавший Гуча.
- О, Гуль-Буль-Тамар в трауре по своему гарему. - Хасан сделал скорбное лицо и утер рукавом слезинку. - Десять лет в трауре. И что мы только не делали! И набеги делали! И сами сбегали! Все бесполезна! Э-э-эх!
- Это почему?
- Патаму что украдешь в соседней стране мужика, а домой привезешь - тоже женщина! Вах!
- А сами что ж в соседние страны не переселились?
- На нас не действует, - вздохнул таксист. - Так и живем - один, панимаешь ли, мужчина на всю Фрезию. И тот, панимаешь, калдун-малдун!
- Очень интересно, - насторожился черт. - И кто же он?
- Вах, я же сказал - калдун!
- Ты скажи, как этого колдуна зовут! Заладил, как попугай "Калдун, калдун!" Имя у него есть?
- Тентогль, - с лютой ненавистью во взгляде ответил Хасан, - но я бы назвал его шакалом!
- Чем он тебе так насолил?
- Он каждый год обещает превратить нас назад, в мужчин, да не торопится! То ему то надо, то другое! То вчерашние слезы крокодила ему подайте, то помет белой вороны! Мотаемся по всему свету, как дураки, и все равно какой-нибудь какашки-макашки не хватает! Вах!!!
- А въехал он в страну на белом слоне с золотой попоной?
- Э, дарагой, откуда знаешь? Видел, да? - изумился Хасан.
- Да знаю. Аферисты всех стран и народов по одному сценарию действуют.
- Э, зачем так непонятно гаваришь, а?
- Это я о своем. Задумался вслух, - объяснил Гуча, соображая, какие сложности их ждут во Фрезии и кто эта загадочная личность. На Амината не похоже, а других магов в их прошлый приезд не наблюдалось.
Фрезия встретила их тишиной. Исчезли толпы народа на улицах, осыпались яркие краски и позолота с дворцовых куполов. Минареты, с которых правоверных призывали к молитве, напоминали обглоданные кости. Повсюду царили запустение и нищета.
- Куда это нас завезли? - крикнул с соседнего самолета Самсон, который от удивления забыл, что боится высоты, и свесил голову вниз.
- Это Фрезия, - ответил Гуча, мрачнея с каждой минутой.
- Не может быть, - снова подал голос бывший принц, разглядывая городские улочки. - Во Фрезии вон сколько всего было, а здесь и украсть нечего - пусто, как в кармане у попрошайки!
- Без тебя все украли, - прокричал в ответ черт. - Кто не успел, тот опоздал!
- Ну и кому за это морду бить будем? - разозлился вор. Его профессиональной гордости был нанесен ощутимый удар.
- Сейчас увидим кому, - ответил ему Гуча и оглянулся на притихшего Бенедикта.
Ангел с белым, как мел, лицом смотрел на последствия своей безалаберности и плакал. Слезы раскаяния катились по его щекам, он их размазывал ладонями и шептал:
- Господи, прости… Прости, Господи, я больше не буду…
Ковры-самолеты опустились перед дворцом, никто не встретил гостей. Огромные ворота даже не заскрипели. Слуг с красной ковровой дорожкой и опахалами, соответственно, тоже не было.
Хасан взвалил на плечо ковер и, пнув створку ворот ногой, сделал приглашающий жест. Друзья прошли следом за ним по замусоренной дорожке, почти не различимой из-за выросшей меж каменных плит травы.
- Одни бабы в городе, - поморщился Самсон, - а грязно, как в свинарнике!
- Последний Приют забыл, милок? - напомнил ему черт. - Там тоже чистотой не особо увлекались.
- Что делать? - вздохнул Рыжий воришка. - К хорошему быстро привыкаешь. Я ведь теперь не просто вор, я теперь вор с королевскими манерами. Тошно здесь. Раньше, помню, душа радовалась.
Действительно, куда-то исчезли прохладные фонтаны, засохли роскошные сады, и даже небо, пронзительно-голубое когда-то, стало грязно-серым, будто его затянуло дымом.
- Что-то горит? - спросил Бенедикт и принюхался.
- Тентогль волшебную бурду-мурду варит, - объяснил Хасан. - Сегодня обещал закончить. Весь город у дворца собрался - ждут!