- Стройно-звучные напевы
раз услышал я во сне
абиссинской нежной девы,
певшей в ясной тишине. -
Он смущенно покачал головой. - Пришлось брать деву в комплекте, иначе павильон не получить. Ладно, пускай поет. У нас ведь совсем мало времени, с современной-то анестезией… - Приглашающим жестом он указал на какие-то древние кресла, стоявшие вокруг карточного столика. - Присядем, поговорим.
Когда они уселись, Нимрод откуда-то извлек большую деревянную чашу и бросил туда пять игральных кубиков.
- Можно поиграть, пока беседуем, - любезно предложил он.
- Во что? - спросил Джон.
- В кости. Да-да, мой мальчик, в кости. Все римские заговоры замышлялись за игрой в кости. Бросаю первым. - Он бросил кубики и, недовольно хмыкнув, тут же сгреб их обратно. Близнецы даже не успели рассмотреть, сколько выпало.
- А мы тоже что-то замышляем? - поинтересовался Джон.
- Скоро узнаем. - Дядя быстро взглянул на свои золотые часы. - На самом деле все зависит от вас. - Нимрод опустил кубики в чашу и передал ее Джону. - Теперь твой черед.
- Жаль, я правил не знаю… - сказал Джон.
- В этой игре правило только одно, - произнес Нимрод, глядя, как Джон выбрасывает разом три шестерки. - Как, в сущности, и в любой другой игре. Надо быть удачливым. Тебе, мой мальчик, в этом не откажешь.
Филиппа сжала кости в кулаке.
- Все, что умеет он… - начала она, опуская их в чашу, - все, что умеет он… - повторила она, бросая кости из чаши на зеленое сукно ломберного столика, - я умею еще лучше!
Выпало четыре шестерки.
- Отлично! - воскликнул Нимрод и снова кинул кости в чашу. - Теперь посмотрим, на что вы способны вместе. - Он передал чашу Джону, а руку Филиппы положил сверху на руку брата. - Ну же, давайте. Время-то не резиновое.
Близнецы переглянулись, пожали плечами и выбросили… пять шестерок.
- Так я и подозревал, - кивнул Нимрод.
- Вот здорово! - воскликнул Джон.
- Вместе лучше, чем по одиночке, - продолжал Нимрод. - И это прекрасно. Этим стоит воспользоваться.
- Как? - спросил Джон.
- Можно мне посмотреть эти кости? - спросила Филиппа.
- Обычные, не шулерские, - улыбнулся Нимрод. - Без грузил.
- Понятия удача на самом деле не существует, - заявила Филиппа. - Во всяком случае, так считает папа.
- Откуда такая категоричность? - укоризненно сказал Нимрод. - Вероятность выбросить пять шестерок из пяти составляет шесть в минус пятой степени, или 0,0001286. По моим прикидкам, большинству людей придется кидать три тысячи восемьсот восемьдесят восемь раз, чтобы появилась хотя бы пятидесятипроцентная вероятность выкинуть пять шестерок. Иными словами, я привел вам изящное математическое доказательство вашей бесспорной удачливости. Вы - пара везунчиков, вот вы кто!
- Что-то я не замечал, - сказал Джон.
- Пока не замечал, - уточнил Нимрод. - Еще заметишь. Наверняка заметишь. Тебе надо сыграть в астарагали.
- Что за игра?
- Игроки бросают семь шестигранных костей. Эту игру выдумали много тысяч лет назад, чтобы перехитрить удачу. Хотите, расскажу правила?
- Не вижу смысла. - Филиппа пожала плечами. - Это же все равно сон.
- Тоже мне аргумент! Австралийские аборигены давно доказали, что сон и явь равно важны в жизни человека. Часто во сне все самое важное и происходит.
- У аборигенов, может, и происходит, - хмыкнул Джон. - Недаром в реальной жизни у них все так плохо.
- Что? Да назови хоть один народ в мире, который достиг бы таких успехов, как аборигены Австралии. Все, что их окружает, пребывает в сохранности уже восемьдесят тысяч лет. В отличие от западных цивилизаций. Вот вы, небось, даже не помните, что получили на Рождество два года назад. - Нимрод утвердительно кивнул, точно постановил: все, дискуссия окончена. Потом улыбнулся, убрал кости в карман и снова посмотрел на часы. - Теперь, везунчики, пора поговорить о вашем будущем. Слушайте внимательно. Обстоятельства сложились так, что мне нужна ваша помощь. И я предлагаю сделать вот что: когда очнетесь после наркоза, маме обо мне - ни слова. После вашего рождения у нас с ней сильно подпортились отношения. В причины сейчас вдаваться не будем. Клянусь - я расскажу вам все подробности, когда вы приедете в Лондон.
- В Лондон? А когда мы приедем в Лондон?
- Хоть завтра. Ведь вы хотите побывать в Лондоне?
- Конечно! - ответили близнецы хором.
- Значит, все, что от вас требуется, - это сообщить родителям, вежливенько так, что, мол, вы хотите навестить дядю Нимрода и погостить у него в Лондоне. И что вы поедете сами, одни! Без никого! Это понятно? - Он снова бросил взгляд на часы. - Ну вот, время истекает. Вы вот-вот проснетесь.
Джон засмеялся:
- Без никого! Да они в жизни не согласятся!
- Ошибаешься, - ответил дядя Нимрод. - Вот увидишь, они воспримут эту идею вполне положительно. Но, разумеется, если ты хочешь не в Лондон, а в Салем, в этот летний лагерь, который на самом деле куда больше похож на школу…
- Как "на школу"? - вскинулся Джон.
- Уж поверь. Это летняя школа для одаренных детей.
- Летняя школа… - повторил Джон с отвращением.
- Раз вас это не прельщает, приезжайте лучше в Лондон. Только не проговоритесь, что идею вам подал я. Это очень важно. У нас с вашей мамой серьезные разногласия по целому ряду вопросов.
- Например? - решил уточнить Джон.
- Например, как молодые люди в вашем возрасте должны проводить летние каникулы. Я - руками и ногами за то, чтобы развивать мозги! Но только чтоб было весело! А в Салеме, куда мама хочет засунуть вас на все лето, страшная скукотища. Мозги они, конечно, развивают, этого у них не отнимешь…
- Все! Решено! Мы туда не едем! - сказали Джон и Филиппа.
Нимрод встал:
- Отлично! Договорились! Вы начинаете просыпаться.
- Погодите! - воскликнул Джон.
- Вот и все, - ответил Нимрод.
- А если они не разрешат?
- Вот и все, - сказал мистер Ларр.
Джон с трудом приподнялся на подушках и инстинктивно схватился за челюсть. Нащупал кончиком языка новые дырки в деснах.
- Несколько дней будет побаливать, - сказал доктор О'Грюми. - Это естественно. Но я дам вам с собой лекарство. - Он улыбнулся и вышел из палаты.
- Он ушел? - спросила Филиппа и тоже села.
- Да, он уже ушел, - ответил мистер Ларр, решив, что девочка спрашивает об анестезиологе. - Хочешь посмотреть на своих мудрецов? Вот они, красавцы. - Мистер Ларр показал Филиппе странный кривой лоток, где лежали четыре крошечных окровавленных зубика.
Филиппа решила, что они похожи на миниатюрные шахматные фигурки, которые оказались съедены в самом начале матча.
- Фу, уберите.
- Ты видела? - тихонько спросил Джон у сестры. - Нимрода?
- Да, а ты?
По-прежнему считая, что ничем, кроме удаленных зубов, они в такую минуту интересоваться не могут, мистер Ларр подсунул другой лоток под нос Джону:
- Вот, Джон, гляди скорей.
От вида выдранных зубов Джона замутило. Они показались ему трофеем браконьера, который раздобыл их в дебрях Африки, убив маленького и редкостного слоненка. Одновременно он понял, что не станет не только банкиром, аудитором или бухгалтером, но и стоматологом. Ни за что.
- Да, - шепнул он Филиппе. - Я его видел.
- И что ты думаешь? Кетаминный глюк? Или просто сон? Плюс наш близнецовый эффект?
- Запросто…
- Что бы это ни было, маме с папой не рассказываем. Во всяком случае, пока.
Глава 4
Перемены
Вечером, когда они вернулись из больницы, щеки у них были симметрично вспухшие, точно у хомячков, дорвавшихся до еды. После ужина, поднимаясь по лестнице к себе в комнаты, они случайно услышали разговор родителей.
- Ну, - сказал папа, - по-моему, все в порядке. В том смысле, что пока с ними ничего такого не происходит.
- Ты уверен? - спросила мама.
- По крайней мере, я ничего не заметил. - В голосе мистера Гонта появились нотки сомнения. - А что ты видишь? Скажи, что? Что-нибудь уже случилось?
- Ничего, дорогой. Или скажем так: ничего особенного. Но, если я не ошибаюсь, для Джона перемены уже начались. - Мама вздохнула. - Неужели ты не заметил? У него после операции пропали все прыщи.
Филиппа уставилась на Джона:
- Слу-у-ушай! Прыщавый мальчик! А ведь она права! Ни одного прыщика не осталось!
Джон бросился вверх по лестнице в мамин будуар, к большому зеркалу, занимавшему всю стену против шкафа, вернее не шкафа, а целой комнаты с нарядами. Уже целый год Джона изводили прыщи - мерзкие, ярко-красные, они выскакивали на лице в самый неподходящий момент и иногда даже лопались без всякого предупреждения.
- Как же сразу-то никто не увидел? - пробормотал он, придирчиво рассматривая каждый миллиметр своего лица, оттягивая кожу и поворачиваясь к свету под разными углами. Ни прыщика, ни угря, ни-че-го! Совершенно чистая кожа. В последнее время он редко подходил к зеркалу, поскольку вид собственной прыщавой физиономии повергал его в полное отчаяние. Сейчас же он с удовольствием смотрел на себя и недоумевал, почему остальные члены семьи не заметили эту чудесную перемену сразу и почему у некоторых, в частности у мамы, она вызывает не радость, а беспокойство.
Филиппа остановилась на пороге. Она мгновенно почувствовала, что брат сердит на всех родственников сразу, и не дала ему даже рта раскрыть.
- Честное слово, когда мы вернулись из больницы, лицо у тебя было как всегда - Луна с кратерами!