Я разломил калач, половину сунул в квашню петуху, а другую хотел разделить с матушкой Зиньзеллой. Но она ответила, что предпочитает фруктовый сок да сахар, и мне пришлось ужинать в одиночку.
Я сидел на мешке с мукой, отщипывал от калача мякиш и вздыхал.
- Не печалься, - сказала оса. - Всё будет хорошо.
- Но ведь наш сундук остался во дворце, на самой, на самой верхотуре… А как мы уедем без сундука? - сокрушался я.
- Ты ошибаешься. Сундука во дворце, на вышке, нет. Его спрятали в саду, рядом с главным фонтаном. Так распорядился Жабиан Усатый, когда вас утащили полицейские. Я всё видела, я всё слышала. Я была в башне, когда вы упали на стол с посудой. Я залетала туда, чтобы взять немножечко апельсинового соку.
- А кто такой Жабиан Усатый? Неужели тот сердитый господин?
- Он самый.
- Но почему у него такое странное имя? Зиньзелла даже всплеснула крылышками:
- Странное? Ничего не странное. Ты и представить себе не можешь, какой он скверный тип! Знаешь, что он придумал однажды?
- Что? Какую-нибудь бомбу?
- Хуже! Он решил взять к себе на злодейскую службу всех зверюшек и таракашек. Ежам он сказал: колите прохожих в босые пятки! Ужей он подучивал забираться к ребятам в постели! А лягушатам приказывал прыгать в кружки с молоком…
- Ну да! - не поверил я и поёжился.
- Вот тебе и да! Он и наш осиный рой приглашал к себе на службу.
- И вы согласились? - испуганно кукарекнул из квашни Коко.
- Вот ещё! - сердито отмахнулась оса. - Не на таких дураков напал Жабиан! Я своим собственным жалом так тюкнула злодея в лоб, что он три дня не выглядывал из своей дворцовой вышки.
- А ужи, ежи? Что они сделали?
- А они и лягушата в это время удрали кто куда. Кто за город в лес, кто в овраг. А мы, осы, с тех пор живём здесь, в подвале, у доброго дядюшки Пекаря.
- А где живут здешние петушки и куры? - опять высунулся из квашни Коко. - Разве нет здесь поблизости куриного городка?
- Да, да! Расскажи нам, пожалуйста, о здешних куриных делах, - поддержал я товарища. Нам обязательно нужно про них всё узнать, ведь мы же ищем куриную столицу Валяй-Форси.
Но только Зиньзелла собралась рассказывать о курах и петушках, как дверь пекарни затрещала и затряслась под тяжёлыми ударами. Так стучать могла только полиция!
Я выпустил калач из рук.
- Открой, - шепнула оса. - Иначе они высадят дверь. Я почерпнул пригоршню муки, размазал по лицу и откинул дверной засов.
В пекарню ввалилась ватага полицейских. Командовал ими наш знакомый с подушкой под мундиром. А кривого с ними не было. Скорее всего, он лежал, лечил глаз в больнице.
- Обыскать! Допросить! - попытался рявкнуть старший полицейский, но у него получилось совсем не так, как у громогласного Жабиана. Голос у полицейского был сиплый, словно он объелся мороженым.
И тем не менее помощники его послушались, начали кряхтя переваливать мешки с мукой. Как будто бы кто-то мог залезть между ними!
А командир уставился прямо на меня:
- Эй ты! Пекарёнок! Не было ли здесь мальчишки с петухом?
- Нет, ваше превосходительство, никакого мальчишки с петухом я не знаю.
- Не знаешь? А почему твой хозяин Пекарь полез в драку с полицией, тоже не знаешь?
- Тоже не знаю, - едва пролепетал я, потому что во мне всё сразу похолодело. Неужели Пекаря забрали? Неужели из-за нас попал в тюрьму хороший, добрый человек?
Тут один из полицейских заорал:
- Петух! Петух! Вот он! - И все кинулись к раскрытой квашне.
Но я взял себя в руки и как можно спокойнее сказал:
- Это не тот петух. Этого петуха Пекарь купил для начинки в пироги.
- В самом деле? - не поверил старший.
- В самом деле. Можете убедиться. Я растолкал полицейских, шепнул петуху: "Не шевелись!" - и поднял его за лапу.
- Видите? Он уже не дышит.
Петух и вправду висел как неживой.
Старший полицейский прищурился, покрутил около капитана Коко носом, принюхался и медленно произнёс:
- Да-а… От него даже чуть-чуть попахивает…
И полицейский хотел было идти восвояси, но вдруг что-то сообразил и вытащил из своих ножен саблю:
- Он, конечно, неживой. Но в этом надо убедиться ещё раз. Дай-ка я его…
Петух вздрогнул, и тут я увидел Зиньзеллу. Она пулей сорвалась с мешка, подлетела к полицейскому начальнику и, звеня крылышками, нависла над его левым глазом. Полицейский побледнел, опустил саблю, бормотнул сипло:
- По-о… Пожалуй, и так видно, что петух не совсем живой. Пожалуй, можно считать, что обыск закончен…
- Во-о-круг! - робко произнёс он вместо "кругом!" и на цыпочках удалился из пекарни. Его сослуживцы, таращась на Зиньзеллу, выкатились вслед за начальством.
Атака врага была отбита успешно. Оживший Коко забрался на старое место, в квашню, но всё равно веселья в нашей победе было мало. Из головы не выходили мысли о Пекаре.
- Если его и посадили, - пыталась утешить меня Зиньзел-ла, - если его и арестовали, он всё равно не пропадёт. Не такой это человек! С ним это случалось не раз, и тем не менее он всегда возвращался в пекарню.
Так, за разговорами, проходила ночь. А Пекарь всё не возвращался. И каждому из нас было понятно, что без Пекаря нам в этой стране несдобровать.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
ДВА ПУШЕЧНЫХ ВЫСТРЕЛА
И всё-таки на рассвете Пекарь вернулся! Он распахнул дверь, и вместе с ним в пекарню вошли:
бодрость,
веселье,
хорошее настроение!
А следом за этой компанией порог перешагнул… Ну, конечно. Машинист Дорожного Катка! Он был по-прежнему в синем комбинезоне, по-прежнему дымил сигареткой, и лицо его всё так же темнело, но… совсем не от машинного масла! Машинист был негр! Белозубый, смуглый, высокий негр, и притом не менее весёлый, чем Пекарь.
Коко негров никогда не видел и растопорщил крылья. Но потом решил, что и так слишком много здесь удивлялся, и потому обошёлся тем, что шаркнул вежливо лапой, отвесил Машинисту поклон. Машинист ответил петуху тем же. Всем стало смешно и легко. Несчастья как будто бы остались позади.
- Ну, дядюшка Пекарь, - подлетела оса, - как вы на этот раз выпутались?
- Всё так же, - улыбнулся Пекарь. - Наплели с три короба всякой чепухи - и нас выпустили! У нас ведь сажают за правду, а за враньё - никогда. Не так ли?
- Так-то так, да что вы им сказали?
- Что сказали? Ой, мы им сказали… - И тут Пекарь не сдержался: - Ха-ха-ха-ха!
Машинист басом подхватил:
- Хо-хо-хо-хо!
И мы ничего не могли понять, пока друзья не нахохотались. А потом Пекарь перевёл дух и договорил:
- Мы сказали, что потерялась главная гайка и мотор заглох! И потому каток встал! А гайку-то Машинист спрятал. Машинист, покажи ребятам гайку…
Машинист вынул из кармана гайку и показал нам. И тут, конечно, мы тоже стали хохотать до упаду. А петух так разошёлся, что вдруг попросил у Пекаря открытку и карандаш.
Открытки не нашлось, но лист бумаги, конверт и огрызок карандаша петух получил. Он перевернул вверх дном квашню, разложил на ней бумагу, сказал:
- Эх, очки-то в сундуке остались! - и стал писать ужасным почерком: