- Понимаешь… - Инна замялась, подбирая нужные слова. - Колдовство - это искусство. И ему учатся. Мы же только перенимаем у кота магию, но не учимся пользоваться ею, потому что он сам этого не умеет. Мне страшно…
- И мне страшно, - подхватил я, поняв, к чему клонит жена. - Хотя ума и рассудительности нам не занимать, я всё же не рискну на все сто процентов поручиться за нас.
- А тем более, за кота. Мы не знаем точно, на что он способен; но, судя по троллейбусной эпопее, способен на многое.
- Ещё бы! Он может такого натворить…
И тут, лёгок на помине, в спальню вбежал Леопольд. Он весь сиял от радости.
- Владислав! Баз заговорил. По-человечески.
(Объясню, что в выводке Леопольда и Лауры было три "девочки" и один "мальчик". Своего единственного сынишку наш кот назвал Базилио - а сокращённо, Баз.)
Мы с Инной переглянулись.
- И что он сказал?
- Назвал меня папой. Я вот наслушался болтовни полковника, потом пошёл к деткам и очень захотел, чтобы они заговорили. Баз откликнулся первым.
"Ну, вот!" - обречённо констатировал я и передал эту мысль Инне.
"Что же нам делать?" - спросила она.
"Немедленно искать ученика Мэтра."
- Почему вы молчите? - с подозрением спросил Леопольд. - Вас не радуют мои успехи?
- Напротив, - сказал я, - очень радуют.
- Что-то не похоже, - заметил как всегда наблюдательный кот. - На вас лица нет. Это из-за полковника с майором? Так я им…
- Нет-нет, - торопливо перебила его Инна. - Гости тут ни при чём. Просто нам нужно поговорить с тобой об одном человеке.
- О ком?
- Об ученике твоего бывшего хозяина.
Леопольд съёжился и жалобно посмотрел на нас.
- А может, не надо? Ты же знаешь, Инна…
- Да, котик, знаю. Но мы будем говорить не о Мэтре, а только о его ученике.
- О Ференце?
- Так его зовут?
- Да.
- Это венгерское имя, - заметил я.
- Он и есть мадьяр, - сказал кот.
- А какая у него фамилия? - спросила Инна.
- Не знаю. Мэтр называл его просто Ференцем.
- Что ты ещё о нём знаешь? Где он живёт? Кем и где работает?
Леопольд уселся на пол и энергично почесал задней лапой за ухом.
- Извини, Инна. Я больше ничего не знаю. Он просто приходил к Мэтру, они о чём-то разговаривали в кабинете, но я их не слышал. Наверное, он тоже учёный…
Вдруг Инна встрепенулась:
- Ну-ка, котик, представь его чётче!
- Густые каштановые волосы с проседью, массивный подбородок, серые глаза… - начал описывать Леопольд.
"Влад," - мысленно обратилась ко мне жена. - "Помоги."
"А именно?"
"Я пытаюсь заглянуть в сознание Леопольда. Сейчас он представляет этого Ференца, и я пытаюсь перехватить его образ."
"И тебе удаётся?"
"С трудом. Это очень непросто… Давай объединим наши усилия."
"С удовольствием. Но как?"
"Элементарно." (С этим ответом пришла картинка: два сердца сливаются воедино.)
Как и подавляющее большинство мужчин, я интерпретировал это самым радикальным образом и, вместе со своей интерпретацией, отослал Инне целый ряд удивлённых вопросительных знаков.
Ответ не заставил себя ждать:
"Сексуальный маньяк! Если не можешь обойтись без физического контакта, поцелуй меня."
"Хорошо, уговорила."
Наш диалог длился лишь несколько секунд - в этом и заключается одно из преимуществ мысленного общения. Леопольд ничего не заподозрил и послушно продолжал перечислять приметы ученика Мэтра:
- …густые брови, высокий лоб, нос с горбинкой, заострённый профиль… Ага! Ни усов, ни бороды у него нет, лицо всегда гладко выбрито, с высокими скулами. И вообще, он похож на мадьяра…
Инна сидела с закрытыми глазами. Сосредоточенное выражение её лица свидетельствовало о предельном напряжении. Я обнял её за талию и прижался губами к её губам.
"Наконец-то!…"
Мы и раньше были телепатами, правда, скрытыми - поэтому не отдавали себе отчёт, что в минуты любви наша близость была не только телесной и духовной, но также и ментальной. На короткое время мы становились как бы одним существом из двух личностей, и в такие мгновения все наши мысли, переживания и ощущения были нашим общим приобретением. Нам это казалось естественным. Это и впрямь было естественным - для нас.
Как только наши разумы соприкоснулись, я уже не нуждался в подсказках со стороны Инны, так как и сам знал, что делать. Это оказалось проще простого - подпитывать её своей внутренней энергией, чтобы она могла заглянуть в мысли Леопольда.
В конце концов ей это удалось…
Однако, вместо ожидаемого образа ученика Мэтра, в сознании кота мы увидели пустоту - безграничную, беспредельную, пугающую. Мы отпрянули, попытались вернуться назад, но какая-то неведомая сила перекрыла нам путь к отступлению и толкнула нас вперёд, в пустоту. В ту же секунду окружающий мир померк в наших глазах, и мы потеряли ощущение пространства и времени.
Мы словно провалились в бездну и с головокружительной скоростью полетели вниз -
сквозь сплошной мрак
(который резал в глаза)
и мёртвую тишину
(которая звенела в ушах).
Всё наше естество пронизывал ледяной холод небытия. Ни двинуться, ни откликнуться - вслух или мысленно - мы не могли и с умопомрачительной скоростью неслись в Неизвестность.
К счастью, вскоре мы лишились чувств…
Глава 3
Кэр-Магни
Когда я очнулся и открыл глаза, то в первый момент с удивлением подумал, что у кого-то хватило ума покрасить потолок в красный цвет. А если не ума, то дури уж точно.
Но затем я понял, что ошибся - надо мной был не потолок, а что-то вроде навеса, обтянутого красным шёлком. Я находился в просторной комнате, обставленной с большим вкусом и на старинный манер. Вне всяких сомнений, это была спальня. Я лежал навзничь на широкой кровати поверх мехового покрывала, моя голова покоилась на мягкой, набитой пухом подушке. А тот навес, который я сначала принял за потолок, оказался ни чем иным, как балдахином. Настоящим балдахином, чёрт побери!
На мне была чистая белая рубашка из какой-то похожей на батист ткани, короткие белые штаны, вернее, подштанники, а также длинные, почти до колен, красные носки. Мой наряд ни в коем случае не был предназначен для сна; мне явно не хватало фантазии, чтобы назвать то, во что я был одет, ночной пижамой.
То же самое можно было с уверенностью сказать и об Инне, которая лежала рядом со мной, только на другой подушке. Отороченная тонкими кружевами рубашка без рукавов, доходившая ей до колен, а выше талии плотно облегавшая её стан, была скорее нижней, чем ночной. Эту догадку подтверждали и чулки на её ногах - вряд ли здесь (хоть где бы мы сейчас ни находились) принято спать в чулках…
Я размышлял медленно, но в правильном направлении. Из отдельных частей мозаики в моей голове постепенно складывалась целостная картина.
Спальня. Кровать с балдахином. Ковры - явно старинные, но новенькие на вид. Окна - не прямоугольные, а закруглённые сверху, со ставнями. Тяжёлые шитые золотом шторы. Сводчатый потолок. Камин с чугунной решёткой, а над ним - чучело оленьей головы с ветвистыми рогами. На одном из рогов одиноко висел мужской халат тёмно-красного цвета. По моему представлению, именно в таких халатах английские аристократы времён Чарльза Диккенса сидели вечерами в удобных мягких креслах перед горящим камином и чинно дымили трубками. Между кроватью и широкой двустворчатой дверью стоял небольшой стол на причудливо изогнутых ножках, а справа и слева от него - два стула с мягкими спинками и сиденьями; на алом бархате спинок были вышиты золотом три небольшие короны.
И, наконец, это странное нижнее бельё на нас с Инной. Я попытался представить верхнюю одежду, которая бы органически вписывалась в эту обстановку…
- С ума сойти! - выругался я вслух. - Что за чертовщина?!
Инна повернулась ко мне лицом и распахнула глаза.
- Уже очухался?
- Кажется да, - неуверенно ответил я. - А ты?
- Не знаю. Вот лежу и думаю: что с нами происходит, куда мы попали?
- Уже есть идеи?
Инна вздохнула.
- Пока ясно одно: всё это не сон. Нас перенесло в какое-то другое место.
- И, если это не декорация, - я неопределённо взмахнул рукой, указывая на всю комнату, - то мы оказались в прошлом.
- Или в какой-то сказочной стране.
- В другом измерении?
- Возможно.
Я поднялся и сел в постели.
- Ну, и устроил нам Леопольд!
- Мы сами виноваты, - сказала Инна. - Нечего было лезть ему в голову. Ведь мы знали, что он обладает колдовской силой, но не контролирует её.
Я должен был признать, что она права.
- Конечно, виноваты. Вот и влипли в историю.
- Но почему такой мрачный тон? Почему "влипли"? - За притворной бодростью своих слов Инна пыталась скрыть растерянность. - С чего ты взял, что эта история непременно должна быть плохой? А может, как раз наоборот - мы попали в добрый, радостный мир.
- И интересно было бы исследовать его, - закончил я её мысль.
- Конечно. Я бы с удовольствием пожила здесь какое-то время. По крайней мере, эта комната производит на меня хорошее впечатление. А тебе она нравится?
- Ещё бы! - Я широко ухмыльнулся. - Особенно кровать. Я давно мечтал заняться с тобой любовью на таком широком ложе.
Инна улыбнулась мне в ответ:
- Иронизируешь, значит, не теряешь оптимизма.
- Насчёт любви на этой кровати я вовсе не иронизирую, - серьёзно ответил я. - Хотя и оптимизма не теряю.