– Если надеешься выжить, делай, что говорят старшие. Уснете во время дежурства – выгоню из отряда, и сами потом разбирайтесь с болтами и черепами.
– Да я ничего…
Утром добровольцев разбили по подразделениям. Благодаря сноровке Ловкача наша группа не распалась, в полном составе поступив в первый взвод второй роты. Череп со своими прихвостнями попал в третий взвод, Посох и Шелест оказались в первой роте.
К этому времени сопровождавшие нас капралы и сержант сменились другими командирами. Один из них, черноволосый мужчина среднего роста, сразу после завтрака подошел к нам.
– Ну что, прибыли? Я капрал Прохан, – представился он. – Моя задача – за десять дней сделать из вас бойцов, которые не дадут деру при виде наступающего противника. Ваша задача – мне в этом не мешать. Ясно?
– Так точно, – бодро ответил Лехан.
Голоса других добровольцев прозвучали невнятно.
– Ты, – капрал указал на Ловкача, – шаг вперед. Кто такой?
– Лехан Брунон. Служил охранником торговых караванов.
– Как попал в добровольцы?
– Был приговорен к каторжным работам за убийство купца, не желавшего платить по контракту.
– Хочешь сказать, пострадал безвинно? – усмехнулся служивый.
– Никак нет, господин капрал. Все из-за собственной глупости. Надо было сначала разузнать о человеке, а потом контракт подписывать.
Отвечал Ловкач четко поставленным голосом. Командиру нашего взвода это понравилось, усмехнувшись, он продолжил допрос:
– Каким оружием владеешь?
– Копье и меч по третьему разряду.
– Хорошо, скоро проверим. Это твои? – кивнул служивый на нас.
Из всей толпы только мы, благодаря стараниям Лехана, держали нечто наподобие строя.
– Так точно.
– Умеют чего?
– Никак нет.
– Ладно, будешь командиром первого отделения и моим замом. Стать в строй!
– Есть!
Капрал выступал еще минут десять. Потом прозвучал сигнал к выступлению, и обе роты, возглавляемые сержантами, двинулись дальше на юг.
Когда в прошлом году в деревню вернулся покалеченный Регул, мы с парнями всю неделю расспрашивали его о воинской службе. Его главный урок мы уяснили четко – ничего хорошего в ней нет. А еще Регул рассказывал о своем батальоне, состоявшем как раз из двух рот. Все там было почти как у нас, но командовали ротами не сержанты, а лейтенанты или капитаны.
"Неужели в войсках Дагара Четвертого проблемы с офицерским составом?"
На первом же привале я задал этот вопрос Лехану.
– Ты хочешь знать правду?
– Конечно.
– Все предельно просто. После первого боя от добровольцев в лучшем случае останутся два взвода рядовых. Их и возглавят сержанты, а капралы станут командирами отделений.
– Но их ведь тоже могут убить.
– Они, в отличие от нас, воевать умеют, а враг, провалиться ему трижды в цехмерские топи, в первую очередь выкашивает неумех.
– Лехан, что еще за топи, которые ты постоянно упоминаешь? Никогда про них не слышал.
– Это потому, что ты в Глирзане ни разу не был. Есть там Цехмерская гряда с очень коварными ловушками. Ты про зыбучие пески слышал?
– Ага.
– Это приблизительно то же самое, но в горах. Идешь вот так по скалистой местности, твердь под ногами каменная… И вдруг – бац, проваливаешься в пыль по колено. Выбрался, двинулся дальше, во второй раз затягивает по пояс. Это верный знак, что дальше тебе идти не стоит.
– Неужели ямы так трудно огородить?
– Думаешь, самый умный? – усмехнулся Ловкач. – Ловушка никогда не находится на одном месте. И никому не известно, где ждать ее появления. Некоторые путники гряду минуют, так и не угодив в топь ни разу, а других с первых шагов затягивает.
– Магия?
– Без нее наверняка не обошлось.
– Хватит отдыхать, дармоеды! Строиться и вперед! – прозвучала команда, и путь продолжился.
Только к вечеру следующего дня добрались до учебного лагеря. Нам выдали по паре сухарей и быстро разместили в казарме. Сил на еду почти ни у кого не осталось, люди валились с ног, едва добравшись до лежанки. Я тоже устал, но чувствовал себя гораздо лучше других. По крайней мере, желания немедленно упасть в койку не испытывал.
– А ты неплохо держишься! – заметил Ловкач. – Как настроение?
Наш капрал явно поспешил переложить все свои обязанности на заместителя, поскольку именно Лехан занимался обустройством взвода.
– Вполне нормально.
– Хорошо, тогда будешь дозорным от нашего взвода.
– Это как?
– Охрана периметра. Пойдем в караулку, тебе там все объяснят.
Лагерь был огорожен частоколом, а возле самых ворот стоял сбитый из неотесанных бревен небольшой барак. Створка ставень, которую никто не догадался закрепить, противно поскрипывала от малейшего дуновения ветерка.
Ловкач вошел первым. Внутри комнаты стоял квадратный стол, две табуретки и длинная лавка.
– Господин сержант, я привел дозорного от первого взвода.
– Хорошо, – кивнул командир нашей роты. – Пусть остается, а ты найди лейтенанта Шурона и передай ему этот конверт.
– Слушаюсь! – Лехан взял бумаги и покинул помещение.
Через пару минут в караульную прибыли дозорные из других взводов.
– Кого я вижу! – тихо произнес белобрысый, подойдя ко мне вплотную.
Честно говоря, у меня в груди враз похолодело, но на ум пришли слова Лехана: "Главное – не позволять таким типам себя запугать. Пусть они тебя боятся".
– Не жмись ко мне, Резак. Чай, не девка… – Я оттолкнул мужика так, что он впечатался в стенку.
– Разговорчики! – тут же прикрикнул сержант.
Он наконец закончил с писаниной и поднял глаза на нас.
– Кто такой? – Мужчина пристально взглянул на меня.
– Сарин Дюзан.
– Ты пришел первым – будешь старшим дозора. Задача – дежурить вдоль частокола до середины ночи. Следить, чтобы постовые на вышках не спали. Если обнаружишь уснувшего, доложишь в караульную. Узнаю, что отлыниваешь от выполнения обязанностей, – накажу. Все понятно?
– Так точно.
– Выполняй.
На выходе я немного замешкался, не зная, как быть с Резаком, если тот вдруг примется за старое.
– Сарин, есть вопросы? – спросил сержант.
– Ага. Что делать, если они не будут подчиняться?
– Неповиновение старшему в военное время карается очень строго, вплоть до смертной казни.
– Понятно.
Мы вышли на свежий воздух.
– Если хочешь жить, сосунок, забудь, что говорил этот служака. – Белобрысый снова оказался рядом, лезвие ножа уперлось в мой бок. – Главный здесь я. Уразумел?
– Ага. – Я хорошо помнил, что говорил Ловкач об этом типе, но принимать условия бандита не собирался.
– То-то, пацан. Значит, так, – он сделал шаг назад, – ходить вдоль забора вы будете вдвоем, если кто подвалит из начальства, скажете, я по нужде отошел, если…
В это время донесся скрип незакрепленной ставни, я округлил глаза, словно увидел кого-то за спиной собеседника. Тот оглянулся и сразу пропустил удар. Тело бандита с грохотом врезалось в стену караульного помещения.
– Что за шум?! – В дверях показался сержант.
– Неповиновение с применением оружия, – кивнул я в сторону белобрысого.
Нож лежал рядом с негодяем.
– Подробности?
– Он хотел отменить ваш приказ и назначил себя старшим дозора.
– Это правда? – Сержант посмотрел на третьего дозорного.
– Да, – нерешительно произнес тот.
– Молодцом, – похвалил меня служивый. – С ними только так и следует поступать.
– Ага.
– Да не "ага", а "рад стараться", – устало вздохнул военный. – Хорошо, начинай патрулирование. Третий подойдет через пару минут.
Командир роты вытащил свисток и подал сигнал. Через полминуты к караулке явились три бойца. Двое поволокли Резака, а третий помчался в казарму.
– Думаешь, он не будет мстить? – спросил меня напарник, во взгляде которого читался животный страх.
– Пусть пробует, если зубов не жалко. – Я постарался говорить спокойным голосом, и, по-моему, получилось.
– Ты тоже сюда из тюрьмы попал? – уважительно спросил мужчина.
Глава 5
Оружие
Первые дни пребывания в лагере нам непрерывно вдалбливали три основные истины. Первая: мы – ничтожества, которые недостойны ходить по земле. Вторая: если одно из ничтожеств покинет поле боя, его ждет такая кара, что впору завидовать тем, кто погиб от рук противника. Третья: неисполнение приказа в военное время приравнивается к побегу со всеми вытекающими последствиями.
Для лучшего усвоения третьей истины прямо перед строем казнили Резака. Жуткое зрелище. Даже воспоминания о последних минутах жизни бандита вызывали леденящий ужас вкупе.
– Вряд ли Череп и его подручные после этого решатся на месть, – сказал Лехан после показательной казни. – Пока ночные бдения можно отменить.
– Думаешь, нас оставят в покое? – засомневался я.
– Ни в коем случае. Просто отложат до более удобного случая, чтобы представить как смерть на поле боя.
Подгоняемые самыми отборными оскорблениями, мы бегали утром и вечером, маршировали в строю до и после обеда, а перед ужином тренировались на деревянных мечах и копьях без наконечников. Каждая тренировка обязательно начиналась с короткой речи капрала. Сегодня он пребывал в хорошем настроении, а потому почти не ругался: