- Остановись! - Расталкивая толпу, вперед вырвался старый советник князя, глава святилища. Он был в шароварах и шелковой рубахе, на бороде желтел длинный масляный потек - но в руке волхв держал посох, верх которого украшал алый камень. - Стоп!
Опершись на свою резную палку, старик тяжело дышал, приходя в себя. Просители расступились в стороны, образовав возле верховного служителя богов почтительный полукруг.
- Остановись! - наконец смог заговорить волхв. - Ибо никогда не проливалась кровь людская в святилищах наших, и не случится этого вовеки веков!
Старик двинулся вперед, оглядывая людей:
- Слушайте слова мои, люди русские! Божьим промыслом получил князь Владимир стол свой, под покровительством могучего Велеса и прапрадеда своего, Даждьбога. Нет супротив него гнева богов! И жертвы для сохранения власти его не нужны! - Пройдя до алтаря, старик повернулся, посмотрел прямо в глаза монаха: - Ты здесь, грек? Вот, стало быть, от кого мысли черные расползаются?
- Я всего лишь хотел помочь, волхв, - потихоньку двинулся в сторону Ираклий. - Базилевс приказал всячески помогать князю Владимиру и заботиться о благополучии Руси. Поэтому я решил расстаться со своими любимыми слугами, дабы принести жертву во благо страны вашей и ее правителя…
Он споткнулся и рухнул на землю, вскинув руки. Елена и Дмитрий испуганно вскрикнули, волхв укоризненно покачал головой, дикари вокруг довольно расхохотались. И никто не обратил внимания, как правая рука монаха сжалась в кулак, собирая серую пыль. И зря не обратили - потому как это была не пыль, это был след верховного служителя святилища.
- Ступай отсюда, грек, - снисходительно разрешил волхв. - Мы благодарны тебе за такие жертвы, но не нуждаемся в них. Боги любят нашего князя, и Киев может быть уверен в его милости.
- Да благословит Господь вас всех, - поднялся монах и поклонился киевлянам. - Елена, Дмитрий - домой.
Старательно прихрамывая и слушая за спиной разговоры вздохнувших с облегчением дикарей, Ираклий крепко сжимал кулак со следом старика и думая о том, что скажут все эти смертные завтра, когда услышат, что волхв, при всех запретивший пролитие на алтарь человеческой крови и поклявшийся в поддержке князя богами, ночью будет покаран смертоносной молнией - знаком гнева богов. Осмелятся ли они противоречить снова? Не вспомнят ли о сомнительной знатности своего правителя? К тому же слуге Перуна есть над чем размыслить. Днем он еще будет бояться княжеского титула, ночью отнесется к нему спокойно - а поутру захочет-таки примерить алую мантию. Безграничная власть - отличная приманка для неокрепших умов. Пока же следует навестить бояр полоцких. Посетовать, что не русские они вовсе, а сами по себе - древнее племя, под иго русское попавшее. Уверить, что свободу их каждый честный правитель поддержит не колеблясь, и уж тем более - известный своей справедливостью византийский базилевс.
Монах не знал, что в эти самые минуты базилевс Василий Второй в ярости колотил кулаком по подлокотнику своего трона:
- Ну, почему, почему каждый легионер, став хотя бы сотником, уже начинает мнить себя императором! - Красный от гнева, он откинулся на спинку и, глядя на пыльное после долгого пути лицо центуриона, потребовал: - Повтори еще раз, что ты сказал?!
- Командующий вашими азиатскими легионами Варда Склир, о могущественный, провозгласил себя императором и ныне быстрым маршем двигается на Константинополь.
- Молодец, - взяв себя в руки, милостиво кивнул правитель. - Я вижу, как ты спешил, чтобы донести до меня эту печальную новость. Ты получишь награду. Теперь ступай, поешь и отдохни.
Гонец поднялся с колена, развернулся и тяжелым шагом вышел из тронного зала. Под выложенным мозаикой потолком повисла тишина. Даже самые близкие из царедворцев не рисковали выдать свое существование: не ровен час, на тебя выльется весь гнев могущественного императора.
Внезапно Василий расхохотался - громко, нервно, заходясь в крик:
- Я остался без полководцев! Я совершенно остался без полководцев! Все, кто умеет водить полки, либо уже поднимали против меня бунт, либо делают это сейчас! Мне что, самому идти воевать с азиатскими легионами и этим гнусным Склиром? - Он опять застучал кулаком по подлокотнику: - Я остался один! Я остался совершенно один!
Он вскочил и прошел по залу, заглядывая в глаза своих приближенных:
- Может быть, ты готов повести мои полки, Юстиус? Или ты, Георгий? А тебе, Роман, не надоело считать золотые в темных подвалах? Не желаешь обнажить меч во славу своего повелителя?
Упитанные казначеи, ключники, летописцы, духовники, патриции и балканские князья вздрагивали, но произнести в ответ хоть слово не решались. Наконец Василий, изрядно напугавший всех своим щедрым предложением, вернулся к трону и тяжело уселся в кресло:
- К счастью для вас, глупцы, у меня хватило ума не вздергивать на виселицу Никифора Фоку, не сажать его детей на кол и не продавать в походные бордели его жену и дочерей. Будем надеяться, что несколько лет в тиши кельи сделали его более скромным и разумным. Юстиус, где ты прячешься? Отправь два десятка из моей гвардии, чтобы доставили Фоку из монастыря на Хиосе сюда. И прикажи, чтобы обращались с ним с почтительностью и уважением. Я проявлю к нему ласку и попытаюсь убедить в своей любви и милости. Отпиши указы в мою Италийскую, Балканскую и Сирийскую армии, чтобы прислали к столице по… - Считая, правитель начал загибать пальцы, но сбился и махнул рукой: - В общем, с каждого возьми по трети легионов. Это должно составить немногим более, нежели есть у Склира. Нет, Фоку вези не сюда, отправь домой. Пусть порадуется моему милосердию, а потом я вызову его указом. И торопись! Я не хочу, чтобы побоище случилось у стен столицы! Мы должны успеть отправить армию мятежникам навстречу.
Попутчики
Полоцк более всего напоминал огромную новостройку. На рубленых стенах в четыре человеческих роста высотой белели несколько пятен свежего дерева, а шестиугольная проездная башня с небольшой площадочкой для лучников на самом верху и десятком бойниц под самой кровлей из уложенных внахлест досок была перестроена полностью, от нижнего венца и до шарика на островерхой крыше. Сверкали свежеокоренными бревнами и стены посадов - многочисленных строений снаружи, за городскими стенами. Здесь, не ограниченные теснотой внутреннего безопасного пространства, широко раскинули свои частоколы несколько постоялых дворов. Возле одного из них Радул и придержал коня:
- Мы, пожалуй, тут остановимся, боярыня. Я коней заводных оставлю с ведуном, да тебя до ворот провожу, как обещался. Вот он, Полоцк. Дошли.
- А чего здесь-то? - удивился Олег. - Неужели ты к князю не зайдешь, привета от киевского родича не…
Ведун наткнулся на предупреждающий взгляд боярина и запнулся:
- Хотя… Только серебро лишнее за проезд отдавать. Проще тут заночевать, да поутру дальше тронуться.
- А я? То есть, - тут же поправилась Пребрана, - у меня тоже лошадей лишних хватает. Давайте я их с вами оставлю, дабы на воротах лишнего подорожного не платить.
- Рада! - оглянулась она на девку. - Отвяжи наших лошадок, да на конюшню сюда отведи. У хозяина комнату на нас запроси, и места в людской для холопов пусть на ночь отведет.
С момента выхода с Крупинского острова у путников никаких приключений более не случалось. После съезда с гати на наезженный тракт боярская дочка в первой же деревне купила трех упряжных лошадей, и ведун с боярином смогли снова подняться в седло. Израненных анчутками коней она тоже, естественно, не бросила, и бедолаги с поврежденными спинами шли за задней телегой.
- Слушаю, боярыня! - радостно откликнулась служанка, спрыгнула и принялась отпутывать длинные поводья.
- Я скоро! - предупредила Пребрана, приподняла было руку, собираясь сказать что-то еще, но потом передумала и просто хлопнула Вавилу по плечу: - Поехали.
Едва гости вошли в ворота, как к ним сразу подбежали пятеро мальчишек в черных картузах, белых полотняных косоворотках до колен и в нарядных сапогах из мягкой свиной кожи. Они споро ухватили коней за поводья, даже с некоторой грубоватостью отобрав их у девушки.
- Ты поснедать, дяденька, - поинтересовался один, - али ночевать останешься?
- Ночевать останусь, - спешился ведун. - Так что вьюки в комнату свободную тащи. Спросишь у хозяина, какую мне отведет. И место рядом с лошадьми оставь в конюшне. Я так мыслю, скоро еще четырех коней ко мне приведут.
Он двинулся к влажно пахнущему свежеструганным деревом крыльцу. Тут же навстречу ему выскочил жизнерадостный крепыш и низко поклонился, прижав руку к сердцу:
- В нашем дому гостям завсегда рады! Сбитеньку горячего с дороги отопьете, али пивка налить? Щец можно холодненьких, вчерашних, налить, али убоину запечь на вертеле. Коли не спешите, то и поросенка для дорогих гостей на заднем дворе заловим. Вы пока и отоспать маленько сможете. Приказать девкам перину взбить в светелке чистенькой?
- Две светелки, - поднял два пальца ведун. - И не поросенка ловите, а кабанчика. Нас скоро не двое, а десятеро будет.
- Почему десять? - не поняла девка. - Нас же семеро!
- Радула нужно за троих считать, - пояснил Олег, поднимаясь на крыльцо. - Рубится он за десятерых, но и ест, как работает. Да и я чего-то оголодал на походной каше с сушеным мясом. Хочу жаркого, с сальцем и румяной корочкой.
- Будет с корочкой! - немедля подтвердил хозяин, которого известие о большой компании только обрадовало. - А поместитесь в двух светелках-то?
- Холопы и в конюшне поспят на сене, - невозмутимо сообщил ведун.