* * *
Тамир застыл на пороге, с ужасом лицезря открывшуюся картину: потная роженица, закрывающая собой дитя, кровь на досках, Лесана с вытянувшимся бледным лицом.
- Чего у тебя тут творится? - спросил колдун, склоняясь к лежаку. - Она разродилась что ли?
- Да. Погаси факел, ей же больно.
Парень хмыкнул, но огонь потушил. В узилище снова воцарился белесый полумрак. Кровососка выпрямилась, прижимая к груди ребенка. Не отдаст. Никому.
- Не забирайте… - несчастная стала сползать с топчана на пол, на колени. - Не забирайте… Все одно ведь умрет, дозвольте оставить, пусть со мной, пусть тут… - бессвязно лопотала она.
Колдун брезгливо отпрянул. Баба была потная, ноги в крови, ребенок в мятом ветхом платке тоже казался каким-то вымазанным, сморщенным и уродливым.
- Почему умрет? - спросил выученик Донатоса, поворачиваясь к Лесане.
- Ему кровь нужна.
- Чья? - глупо спросил Тамир.
- Твоя.
Парень посмотрел на подругу, как на дурковатую.
- Моя?
- Да. Мужская. Иначе помрет.
Послушник переводил взгляд с рыдающей матери, на Лесану и обратно.
- Одурела? - только и спросил он.
Лесана молчала. Что сказать? Они мало что знали о кровососах. Их столь редко удавалось изловить, что даже для креффов эти Ходящие были тайной неведомой.
Тамир смотрел на плачущую у него в ногах молодую бабу, прижимающую к груди свой бесценный и такой безобразный для него пищащий кулек. И вдруг дикая смесь жалости и гадливости охватила колдуна. Он вспомнил негнущуюся походку Айлиши и ее слова про сына, про то, как плачет ребенок в ее разбитой голове.
Нежить говорит, что хочет, но… что если бы Айлиша - его Айлиша! - вот так же попала в стан к Ходящим и рыдала в ногах у вожака стаи, прижимая к груди их ребенка?
- Давай его сюда, - глухо сказал колдун, разрезая ладонь.
Лицо узницы невозможно было описать - оно превратилось в застывшую личину изумления и… благодарности.
Тамир крепко сжал кулак, наблюдая за тем, как струйка черной в свете колдовского сияния крови стекает в раскрытый рот младенца. Тот сразу затих, ловя губами рану, и присосался к жесткой мужской ладони, сладко и жадно причмокивая.
Несколько мгновений он ел, а потом закрыл глаза и задышал спокойно и ровно.
Колдун уже собрался было отвести руку, как к ней припала узница, торопливо и благодарно целуя. Парень выхватил ладонь у кровопийцы и отступил на шаг.
- Довольно. Лесана, выходи.
- Нет.
- Что? - он перевел на нее недоумевающий взгляд, надеясь, что ослышался.
- Нет. Ее надо вывести.
- Ты сдурела? - парень постучал пальцем по лбу. - Она - кровосос. Ходящая. Выпустишь, пойдет жрать соседние деревни. Ты в уме? Или совсем рехнулась, роды приняв?
- Я. Ее. Выпущу. - Мрачно сказала девушка и заслонила пленницу собой.
- Только попробуй, - спокойно ответил Тамир, понимая, что подруга окончательно повернулась умом от жалости.
- Я - ратоборец.
- Ну, а я - колдун. Дернись только, упокою обоих. Выходи.
И Лесана, понимая, что он никогда ее не простит, ударила. Ударила так, как учил Клесх, вкладывая в кончики пальцев всю Силу, позволяя ей устремиться с них прямым лучом. Лишь за миг ослабила удар, чтобы не убить, а только оглушить.
Тамир рухнул, как подрубленное дерево.
- Ну, чего вылупилась? Быстрей, дура! - рявкнула девушка, хватая узницу за плечо. - Бегом!
Она волокла ее коридорами, вталкивая то в один поворот, то в другой, они бежали, оскальзываясь на гладких каменных полах, а как вылетели из низкой двери прямо в морозную ночь - пленница вовсе не поняла. Ей вообще казалось, будто она спит и видит дикий сон. Только когда мороз и яростный колючий ветер ударили в лицо, она уразумела, что происходящее не мерещится.
- Иди. Быстро. Если я тебя или этого выродка встречу еще хоть раз, убью обоих. Поняла? - спросила странная Охотница и встряхнула Ходящую. - ПОНЯЛА?
- Да! - она вцепилась вдруг в руку человека и спросила о том, что мучило ее с первого мига их встречи: - Почему ты помогаешь мне? И как ты меня назвала?
- Зорянка. Потому что ты - моя сестра. А теперь - пошла вон!
И Охотница толкнула ее в спину, выпихивая в объятия метели и ветра.
* * *
Прежде, чем возвращаться в казематы, Лесана поднялась в мыльню и набрала полное ведро ледяной воды. Она собиралась привести в чувства Тамира, а уж потом идти с повинной к Дарену - признаваться в содеянном, чтобы за ее глупый поступок наказание не настигло ни в чем неповинного парня.
Девушка шла, стараясь не расплескать свою ношу, и думала о том, как ее покарают. Однако когда она вернулась в каземат, там уже царил переполох: трое старших послушников из ратоборцев изучали темницу, а Тамира выхаживали двое целителей - глаза у парня были мутные, но на Лесану он посмотрел… ох, лучше бы и вовсе не смотрел. Выученица Клесха поняла - дружба их закончилась. Да и странно было бы, случись иначе.
А над гудящим роем голосов вдруг вознесся скрипучий и командный окрик старика Рэма:
- Ты тут откуда? - подскочил к девушке крефф.
Уже одно то, что старик двигался прытко и шустро - говорило о многом.
- Я?.. Вот, за водой ходила… Меня Дарен приставил казематы убирать, - пробормотала Лесана, не зная, что еще сказать, не понимая, почему их с Тамиром не собираются вязать и предавать смерти.
- За водой! Дура безмозглая. Кровососка стража как-то подозвала, зачаровала, видать, а потом вырвалась. Гляди, вон, еле очухался.
Тамир смотрел прямо и зло.
- Я… за водой ходила… - растерянно повторила послушница и вдруг оживилась: - А как она смогла-то?
- Как, как… не твоего ума дело. Смогла вот, - отрезал Рэм, на миг замешкавшись. - Ты-то помнишь хоть что? - повернулся он к оглушенному колдуну.
Тот, не отводя от Лесаны глаз, ответил:
- Мне помстилось, Лесана зовет. Спустился, а потом не помню ничего…
- У-у-у, дурень… Тьфу. Остолопы! Хорошо хоть заклятье охранное на двери взвыло, а то бы так и лежал тут - бревно бревном, - и Рэм, махнув рукой, заторопился прочь.
Девушка в растерянности застыла, недоумевая, не понимая, как вышло так, что их не подозревают? Отчего? Увы, объяснять ей никто ничего не собирался…
- Лесанка, - окрикнул послушницу старший из учеников Ольста - Милад. - Ну чего стоишь-то? Иди отсюда. Не до уборок теперь. Иди, иди…
Она пошла прочь, огорошенная не столько произошедшим, сколько последствиями. Виновница переполоха ждала даже не наказания - казни, а на деле выходило, никому и дела нет ни до нее, ни до Тамира, ни до их причастности к побегу пленницы…
* * *
Нэд тяжелыми шагами мерил свой покой. В душе у смотрителя Цитадели поселилось тоскливое беспокойство. Слишком многое навалилось в последние месяцы. Сначала потеряли девку с Даром, теперь вот Ходящая с выродком смогла сбежать оттуда, откуда еще никто не сбегал. Выученица Клесха бесполезной оказалась. Хотя, чего от такого наставника, как ее, ожидать-то! Только такого ж дурака бешеного или бездарного.
Одна радость - теля Донатоса вздел-таки ярмо колдуна. Но то - лишь капля в море. Колдунов всегда по пальцем пересчитать - да что себе врать! - Осененных вообще стало мало. Скоро весна, поедут креффы искать выучей, и только Хранители ведают - кого они привезут, и привезут ли. Вон, Бьерга второй год с пустыми руками возвращается. Хоть самому садись на коня да поезжай по городам и весям искать годных к послушанию. И поехал бы. Вот только нельзя Цитадель оставить. Не на кого.
Скрипнула дверь. В комнату зашла Бьерга. Как всегда при виде нее у смотрителя быстрее забилось сердце. Сколько лет прошло, а он так и не смог вырвать ее из души. Много жарких ночей у них было… Каждую он помнит. И еще помнит, как две седмицы они жили вдвоем, когда погиб целитель из их тройки. Нэд забыл тогда, что он - ратник, а она - колдунья. Были только мужчина и женщина, и любовь, что их связала. И хотелось, чтобы никогда это не кончалось, но… прилетела сорока из Цитадели, и пришлось, едва дождавшись новых сторожевиков, возвращаться в Крепость. Тогдашний Глава слег после удара и, чувствуя, что дни его вот-вот оборвутся, собирал всех молодых обережников, годных для креффата.
Так закончилось короткое счастье Нэда и Бьерги. Они разъехались на поиски выучеников, да и когда возвратились, виделись лишь изредка, все больше времени проводя, вразумляя послушников. Сами не заметили, как отдалились друг от друга, а потом Нэд и вовсе стал Главой. И их без того редкие встречи прекратились. Претило гордой колдунье тайком к любовнику бегать. И он не мог этак оскорблять ту, которую любил.
И вот смотрел сейчас Нэд на женщину, в чьих волосах серебрилась седина, а перед глазами все одно - стояла юная девушка, которая запала в сердце много лет назад. Пусть молодость и зрелость прошли, и уже старость неслышно, словно кошка, подкрадывается, но по-прежнему хочется подойти к ней, обнять и стоять молча, слушая, как бьется сердце… Нет. Не к лицу Главе такая слабость, да и креффы вот-вот придут. Оттого Нэд лишь скупо кивнул вошедшей и глазами указал на лавку.
Бьерга не успела раскурить трубку, как начали собираться остальные наставники - недоумевающие, полусонные. Нэд окинул торопливым взглядом стариков - Рэм, Койра, Ильд - что-то обсуждали скрипучими голосами, неторопливо шагая поперед всех. Следом шли колдуны: Донатос и Лашта, о чем-то споря вполголоса, Руста недовольно хмурился, слушая их. Ихтор нервно тер рассеченное надбровье, как всегда, когда был задумчив или растерян. Последним зашел злой, как Встрешник, Ольст.