Келм бие Кройце по прозванию Волчок
Все тело ломило и жгло, мышцы не слушались. Волчок не мог даже моргнуть.
- Эй, что с тобой? - сквозь всполохи боли пробился ненавистный голос Лягушонка.
"Со мной? Как?" - мысли путались, в голове никак не укладывалось, что белобрысый ублюдок сумел извернуться и выиграть.
Темнота рассеялась до серых сумерек. Прямо перед полными слез глазами появились шесть зеленых крылышек на мохнатом тельце - насекомое в руке Лягушонка трепетало, словно живое.
- Светлая! Откуда тут степная оса? - притворно удивился Лягушонок. - Волчок!
- Эй, с дороги, отребье! - рявкнул жирный бас.
- Простите, моего друга укусила оса, - оправдывался белобрысый. - Вот она, живая степная оса!
Любопытствующие, увидев "живую" осу, разбежались. Кому охота после укуса валяться полчаса куском мяса? А если оса успеет отложить яйца, лихорадка на неделю. Остались только двое бездельников-подмастерьев, жующих финики. Оба выглядели так, словно ошивались тут с самого утра, а не обежали половину Суарда вслед за младшими учениками.
- Ну же, Волчок, вставай! - Лягушонок затряс Волчка. - Что уставились? Помогите, что ли, - обернулся он к бездельникам.
- Да врешь ты! Живую осу ни один безмозглый тролль в руки не возьмет, - громко, на публику протянул тот, что постарше, Бахмал по прозванию Угорь. - Покажь!
- Дай сюда! - встрял второй, Орис по прозванию Свисток. - Сдохла, жаль.
Насекомое перекочевало в карман Свистка, лишая торговцев последних проблесков любопытства.
- Давай в "Кружку", - предложил белобрысый. - После укуса осы надо молока.
"Все равно убью, - подумал Волчок. - Подлиза проклятый".
Болтая о всякой ерунде, втроем ученики доволокли Волчка до рыночной таверны, чуть не успев до дождя. Весенний ливень обрушился на них в паре шагов от дверей. Слава Двуединым, не успели сильно промокнуть. Волчка усадили за столик в дальнем углу, прислонили к стене. Лягушонок сбегал на кухню, принес кувшин молока.
- Что это? - возмутился Угорь. - Ты слышал, чтоб я мычал?
- Не нравится, не пей, - ровно ответил тот, наливая полную кружку.
Свисток, ни слова не говоря, подставил свою. Как всегда! Что бы ни вытворил один, второй сделает вид, что так и надо. Как будто и вправду братья. Только какие уж братья, если у Диего бие Кройце только один родной сын, Орис-Свисток, а прочие шесть - приемные, сироты. Ах, какая благость-то, соседки от умиления плачут, какой чадолюбивый этот Кройце, так чтит заветы Светлой Сестры, и сыновья все почтительные да благовоспитанные, поклониться никогда не забудут, особенно беленький мальчик, ну такой славный. Знали бы они, кем умиляются! Прилип к сыну Мастера, братом зовет, стелется под него, шлюха. Жаба бледная. За каким шисом Мастер его взял, его же в любой толпе видно - на весь Суард северян дюжины две, не больше.
Внутренности болезненно сжались и булькнули. Проиграть этому ублюдку, проклятье!
Лягушонок тем временем поднес кружку с молоком к его рту. Волчок с трудом глотнул, по подбородку потекло. Больше всего ему хотелось выплеснуть молоко в бесстыжие буркалы, этой же кружкой разбить змеенышу физиономию, а осколком перерезать глотку. Заботливый, шис его дери. Улыбается. Монахиня Светлой!
Волчок глотал молоко, глядя в синие глаза прилипалы и твердя про себя умну отрешения. Будем улыбаться, мы же братья - пока не пришло время Испытаний.
В таверну тем временем набивался мокрый, жаждущий пива и жареных колбасок народ. Торговцы ругали попортивший товары и распугавший покупателей дождь. Покупатели ругали дождь и жадных торговцев. А рыночная стража ругала всех, кто мешает работать - и дождь, и торговцев, и покупателей, и Двуединых. Подавальщица сбивалась с ног, таская к столикам выпивку и снедь.
Едва Волчок успел выпить полкружки, дверь распахнулась и с грохотом ударилась о стену. Отряхиваясь, как мокрый пес, в "Кружку" ввалился верзила в серо-красном мундире муниципальной гвардии.
- Стоять! - распорядился он с порога.
Подавальщица от неожиданности замерла, чуть не уронив подносы.
- Пива, бегом марш! Жаркого, окорока, пирога! Разленились, гоблиново племя! - потребовал сержант, со скрежетом отодвигая стул у центрального стола, где уже расположилось полдюжины его подчиненных.
"Надо убраться, пока не началась драка", - подумал Волчок, с трудом сводя раздвоенное пятно в одного сержанта.
Паралич отступал, оставляя после себя дрожь и тошноту, мысли скакали блохами. До Волчка долетали обрывки разговоров, и он, не в силах сосредоточиться на чем-то одном - проклятый осиный яд, проклятый Лягушонок! - то проваливался в воспоминания и сны, то всплывал и снова слышал:
- Всем на строевую! Будем встречать Их Высочества во всем, шис подери, блеске! - наливаясь пивом, рычал сержант.
- Да говорю же, поднимут налог на пеньку, - слышались споры торговцев.
- …не допустит беспорядков! Его Величество знает, что делает…
- …так не светлая младшая принцесса-то, как есть темная…
Разговоры в таверне, как весь последний месяц, крутились вокруг приезда наследника и младшей дочери короля. Все неприятности, от подскочивших цен на зерно до пожара в порту, валили на колдунью.
"Правильно, все беды от темных, - мысленно соглашался Волчок. - Пауки в банке. Все придворный маг виноват, где это видано, чтоб темный - и при дворе?"
- …принцесса как есть темная! Вот попомните, снова неурожай будет! - селяне за соседним столом припоминали слухи о колдунье четырехлетней давности, еще с заварушки на границе с зургами.
"Негоже ткачу верить слухам! - вспомнились слова Мастера. - Ваше дело самим пускать слухи и пользоваться их плодами, а не дрожать и перешептываться, как бабки на базаре".
Образ Мастера подействовал лучше всякого молока. В голове начало проясняться, а перед глазами перестало двоиться. Правда, тошнота не проходила. Из-под прикрытых век Волчок вглядывался в Лягушонка: что-то с ним было не так. Слишком спокоен? Нет, он всегда как снулая рыба. Любой на его месте бы хвастался и рассказывал, как ему удалось обойти соперника, но не этот. Ублюдок.
Волчок поморщился. Мысли снова не связывались. Сотни жал по всему телу твердили: опасность! Убей! Но случай был упущен.
- Пора. - Угорь кивнул в сторону пьяного сержанта, уже выискивающего, с кем бы подраться. - Давай, поднимайся.
Свисток с Лягушонком тоже смотрели на него, готовые снова подхватить и нести хоть до самой конторы. От холодно-деловитого взгляда белобрысого Волчку было мерзко. Неуютно. Оказаться бы подальше отсюда… А еще лучше - свернуть ему шею. Сию секунду.
На всякий случай Волчок отвел глаза. Хоть Мастер и выучил их всех не показывать истинных чувств, рисковать не хотелось.
Путь через кухню и черный ход дался тяжело. Ноги не слушались, каждый шаг отдавался горячим, чавкающим ударом в висках. На свежем воздухе Волчку полегчало. Но стоило представить, что придется идти через весь Старый Город, накатила тошнота, а внутренности попытались выплеснуться наружу.
- Мы, пожалуй, не будем торопиться, - неожиданно пришел на выручку Угорь. - У нас дело поблизости.
Рука старшего ученика жестко держала за плечо, не позволяя возразить. Возражать и не хотелось. Волчок бы с удовольствием остался в переулке позади таверны до вечера, благо дождь кончился, а жара еще не вернулась.
Свисток с прилипалой без единого слова развернулись и пошли прочь. Выждав, пока неразлучная парочка скроется из виду, Угорь обернулся к Волчку:
- Пошли, - усмехнулся он. - Гоблинова травка тебе поможет.
Гадать, что ему нужно, Волчок не стал - толку? Если надо, сам скажет.
Двенадцать лет назад, когда Мастер только привез Угря из Луаза, пятилетний Волчок сразу понял: этот заносчивый шерский щенок подерется со Свистком. Так и получилось. Поначалу Угорь говорил по-благородному, смотрел на остальных подмастерьев, как на поганых крыс, делая исключение лишь для Свистка. Но сын Мастера не принял предложенного союза. Угорь быстро научился не выделяться, перестал замечать Свистка и поставил себе целью во всем его превзойти - и этой цели добился. Почти. Уложить Свистка в рукопашной ему удавалось два раза из пяти, на шпагах - три из четырех, а в бою без правил они были равны.
Особое положение Свистка было не по нутру не только Угрю. Хоть Мастер со всеми ученикам был одинаково строг и холоден, все понимали, кого он готовит себе на смену. До недавних пор, пока Наставник не просветил о сути испытаний, Волчка это не особо волновало. Он, сын умершей от лихорадки нищей прачки и безымянного матроса, не был настолько честолюбив, чтобы мечтать о черной повязке Мастера Гильдии Темных Ткачей. Свисток, Угорь, да хоть зуржий шаман! В пень ответственность за стаю воров и убийц. Но умирать на испытаниях ради того, чтобы сын Мастера получил свои Ножницы, он не обязан. Не зря Хисс дал Гильдии закон, запрещающий Руке Бога жениться и иметь детей. Службы Темному богу достойны самые лучшие, а не чьи-то там сынки.
Прогулка завершилась около ипподрома, в "Хромой Кобыле". Буркало, хозяин заведения, промышлявший подпольными ставками и скупкой краденого, расплылся в подобострастной ухмылке.
- Чего изволят почтенные? - осведомился он вполголоса, едва Волчок и Угорь подошли к стойке.
Оглядев засиженные мухами кружки, сальный фартук и хитрую рожу с глазами навыкате, Волчок пожал плечами. Угорь кивнул трактирщику за спину. Тот подмигнул и проводил гостей в заднюю комнату. Маленькая и душная, она выглядела куда приличнее общего зала: застеленные коврами низкие ирсидские диванчики, чистый столик, на нем блюда с фруктами и сластями. Через минуту Буркало принес гоблинову травку и вина.