- Ирис. Он не отсюда. Он… с другой стороны.
- Из Сумерек, что ли?
- Да. Я жила там. Не знаю, сколько. Здесь все переменилось. Не представляю, сколько лет прошло.
- М-м! - грим подался вперед. Сумасшедшие глаза его заполыхали в полуярде от моего носа. - А обратно чего вдруг попросилась? Соскучилась по дому?
- Черта с два. Меня выставили. Не спрашивай, за что. Не знаю. В один прекрасный момент я надоела… сумеречным господам.
- Тамошняя братия вся такая, - мрачно кивнул пес. - Никогда не знаешь, что им в голову взбредет. Через одного - бешеный, каждый второй - чокнутый. Как Амаргин с ними ладит? Хотя он им вроде как родственник в тридесятом колене.
- Не им, а фолари.
- Да один фиг. Ладно бы они там у себя злобствовали, а то ведь и здесь покою не дают. А я, между прочим, САМИМ к этому кладбищу приставлен. На законных, как говорится, основаниях. Нееет, находятся, пропасть, охотнички… - он встряхнулся, мотнул башкой так, что уши щелкнули. - Я б на твоем месте держался от них подальше.
Я не ответила. Доля правды в гримовом высказывании была. И немалая.
Помолчали. Огромный черный пес растянулся на земле, положив голову на лапы. Ладно, подумала я. Мне, наверное, не следует цепляться за прошлое. Ирис отказался от меня. То ли я его обидела, то ли Королева надавила, то ли поручительство оказалось слишком тяжелой заботой… да что сейчас гадать? Переживем. У меня теперь мантикор имеется. Домашний. Из рук ест…
Каланда. В каких глубинах застиранной памяти сохранилось это имя? Имя из позапрошлой жизни. Имя и острое чувство утраты. Чувство вины. Меня бросили в воду из-за нее, из-за Каланды. Из-за того, что я сделала с ней. Значит, наказание было справедливым. Значит, я заслуживала смерти.
- А второй раз? - прервал молчание грим.
- Что - второй раз? А, утопление. Да вот, только что. Этот, как ты говоришь, дракон, заперт в подземном гроте, посреди озера из мертвой воды. Чтобы его накормить, надо через мертвое озеро пройти, а вода… ну, очень холодная и вообще… какая-то не такая. Короче, я грохнулась в озеро. И не выплыла. Это случилось четыре дня назад. На сей раз все было прозаичнее - меня вытащил Амаргин. Сегодня после полудня.
- Ну, это не считается. Любой может в мертвой воде хоть сто лет пролежать и останется свеженьким.
- И мертвеньким? - я затаила дыхание.
Грим подумал.
- На моей памяти никто еще не захлебывался мертвой водой. Выходит, в нее можно лечь и заснуть на тысячу лет, а потом встать и дальше жить. Если ты заранее не мертв.
- И если найдется тот, кто тебя вытащит.
- Это верно.
Мы еще помолчали. Я повозилась, подминая под себя крапиву. Голые стебли не очень-то и стрекались, главное - не прикасаться к листьям. Между качающихся верхушек открывался длинный лоскут неба, запыленный звездами. Земля подо мной уже не казалась такой холодной. Рядом черным курганом свернулся пес - косматый, уютный. От большого его тела тянуло теплом.
- Ты не сказал, как тебя зовут.
- А ты не спросила, Леста.
Я смутилась.
- Прости. Я думала, ты сам представишься.
- Называй меня Эльго.
Эльго. Это имя не шло ему. Слишком легкое, не черно-алое, а серовато-серебряное. Я почему-то думала, что имя у него будет грозное, рокочущее. А оно звучало как всплеск воды. Сумеречное какое-то имя.
- Эльго, - спросила я, - а ты бессмертен?
Он молчал так долго, что я думала - он заснул. Но дернулось острое ухо, разомкнулись веки, пропустив малиновый луч:
- Дурацкий вопрос, - пробормотал он. Голос его опять изменился, стал юным, как у подростка. - В каком смысле?
- Ну… тебя можно убить?
- Любого можно убить.
- А что с тобой будет, когда умрешь?
- Понятия не имею. Это не мне решать. САМ решит.
Я вздохнула.
- Ты давно тут живешь? На заброшенном кладбище?
- Хм? Это смотря для кого. Собственно, как начали тут хоронить, так я сюда перебрался. Мне церковь понравилась. Хорошая церковь. Жаль, сгорела.
- А новая?
- Я к старой привык, - он вздохнул. - Мне нравится высокая открытая колокольня. На новой сидишь, как в коробке, ничего не видно. Узнать бы, кто такое выдумал, да напугать как следует. Ночью, когда пьяный из кабака пойдет. Чтобы память отшибло. Чтобы домой дороги не нашел. Р-р-р!
- А вот Амаргин говорит, что мертвых не существует.
- Не понял?
- Ну, что мертвое тело - это земля, а…
- Ну, знаешь, пока оно землей станет, несколько сотен лет пройдет. А до того - лежит себе скелетиком, все чин-чином. Ну, а я сторожу, чтоб они тут самоволом не шлялись, и чтоб никто со стороны тут не безобразничал.
- А поднять этот скелетик ты можешь?
Пес разинул жуткую, словно бы подсвеченную изнутри пасть.
- Ррр! Я тут самый главный начальник! - Он огляделся, словно бы ожидая встретить протесты от обитателей кладбища. - Прикажу - строем встанут! У меня их тут целая армия. Они у меня… по струнке-е-еее-оу!
И он зевнул, выкатив на целый ярд узкий, с крючком на конце, горячий даже издали язык. КЛАЦ! - захлопнулись челюсти. Большая голова мирно легла на лапы.
Мертвецы, подумала я. Он хозяин мертвецов. Спросить у него… он-то точно знает. И ответит точно, без обиняков. Это вам не Амаргин, который будет полоскать мозги до тех пор, пока ты сама не позабудешь, о чем спрашивала.
Хотя, вспомни, что специалист по мертвецам сказал о мертвой воде - мол, живым ляжешь, живым встанешь…
С другой стороны - а была ли я жива, до того как в эту воду легла?.. Грим не отрицал, что я утопленница. И еще дурак Кайн с собакой… Бррр!
Итак, сказала я себе. Подумай как следует, Леста Омела.
А хочешь ли ты услышать ответ?
Качались крапивные верхушки над головой; черные пальцы начисто протирали хрустальный бокал цвета индиго, полный звезд. Три самых ярких высоко венчали юго-запад; опрокинутый вершиной вниз треугольник, сквозь который Господь Бог продернул призрачную ленту Млечного пути. Огненная искра чиркнула по небосводу. Я дернулась, успела подумать только: "Пусть…"
- Пусть, - Эльго снова приподнял голову. - Пусть их. Пусть себе лежат, не хозяин я им. И трупов я не ем. Ты это… не принимай всерьез. Я иногда дурачусь.
- Ага. Я так и поняла. - Потерла застывшие ноги, кое-как встала, отряхнулась. - Пойду я, Эльго. Мне еще до острова топать. Очень приятно было познакомиться.
- Мосток-то перейдешь? - ухмыльнулся пес. - Не бойся, что он раскачивается. Он крепкий. Его лет сто назад поставили, до сих пор, вишь, стоит.
- О, холера! - Я опустила занесенную было ногу.
- Кх, кх, кх! - развеселился паршивец. - Ладно, трусишка, переведу тебя. Держись за холку.
Глава 4
Стеклянная Башня
Одну ногу он поджал под себя, а другую спустил в воду. И босая ступня светилась в темной воде - парящая над бездной узкая фарфорово-голубая ступня с не по-людски длинными пальцами. Пальцы шевелились лениво, будто перебирали подводные струны, будто спящая рыба колыхала плавниками. И руки у него тоже светились, и лицо - они плыли в сумерках, свечение их таяло в поднимающемся тумане - кисти рук, два белых мотылька с треугольными крыльями, и склоненное лицо - прозрачный ночной цветок в чаще бессветных волос. В пальцах его мелькал маленький нож в форме птичьего перышка - Ирис только что срезал тростинку и теперь вертел в ней дырочки. Я наблюдала за ним, сидя на том же стволе повисшей над водою ивы, но с того безопасного места, под которым росли мята и валериана, а не аир и остролист.
Ирис поднял голову и приставил тростинку к губам. Потянулась нота, слабая и длинная, как росток, которому довелось проклюнуться из земли под бревном или доской. Сменил тональность - хрупкий коленчатый росток изогнулся в поисках света… опять смена тона, и опять - бледное тельце, притворяясь корнем, ищет выхода. Словно червь, раздвигает собственной плотью сырой мрак, питаясь сам собой, глоточек света, маленький глоточек, один вздох, один взгляд, разве можно так - помереть, едва родившись, не найдя выхода из родного дома?.. и снова первая, но теперь еле слышная нота - силы иссякают, а преграда оказалась слишком широка, не туда, значит, рос, надо в другую сторону, но сил не осталось…
Это не доска, думаю я, это кусок гнилой коры. Он широкий, но легкий, думаю я, поднажми, слышишь, попробуй вверх, а не в сторону, попробуй вверх… Ты же рожден расти вверх, что же ты стелешься, свет в любом случае наверху, так что давай, Ирис, дружочек, ты же не червяк со скорченным опухшим телом, ты прекрасный цветок - ну, давай же!