Однако в коляске, подкатившей к крыльцу, гусар не было. Правда, впереди сидел кучер с усами, как у гусара, но в армяке. Рядом с ним поместилась молодая женщина, по-бабьи закутанная в платок. На подушках расположился барин - человек лет тридцати, весьма ученого вида, который придавали ему сидящие на носу круглые очки.
У ног барина лежала собака, столь лохматая, что невозможно было понять, с какой стороны у нее голова.
Савелий Лукич распорядился подать еще чаю и просить гостя к столу. Через минуту молодой человек был введен в комнату.
- Простите, что беспокою вас во время трапезы, уважаемый Савелий Лукич, - обратился он к хозяину. - Я к вам с поклоном от Петра Андреевича Собакина.
- А! Очень приятно! - Куратов принял гостя в объятия. - Милости прошу откушать со мною и с матушкой, Аграфеной Кондратьевной!
- И вам, сударыня, велел кланяться Петр Андреевич! - добавил приезжий.
- Спасибо, спасибо, - покивала матушка, сама наливая гостю чая из самовара. - Савеша! - обратилась она к сыну. - А какой же это Петр Андреевич? Не Клавдии ли Васильевны зять?
- Нет, это другой, - ответил Савелий Лукич. - Петр Андреевич Собакин - человек занятий ученых. В городе живет. Сам губернатор его любит. За светлый ум, за хитроумные прожекты построения дорог и мостов… А сколько разных чудесных механизмов в дому его! Освещение завел у себя на квартире такое, что у князя на балу, даже глаза слепит, а обходится в копейку. Вот голова!
- Весьма почтенный человек! - оживилась Аграфена Кондратьевна. - И уважаемый, и занятий серьезных. Не то что…
- Впрочем, он и банчок держит, - сказал Савелий Лукич, и матушка тут же умолкла.
- А вы, сударь, - продолжал хозяин, - чем изволите… Но разрешите сначала спросить имя ваше и отчество.
- Конрад Карлович Михельсон, - живо отрекомендовался приезжий. - Э-э… приват-доцент Петербургского Университета. Из немцев. Впрочем, давно. Предки мои жили в России еще при Петре Великом. Сам я, подобно отцу и деду моим, занимаюсь медициной.
- Лекарь! - всплеснула руками Аграфена Кондратьевна. - Да тебя, батюшка сам Бог послал! Здешние-то лекаря ни аза не смыслят, а меня по ночам так вот и разнимает всю!
- Сударыня, - поклонился с улыбкой Михельсон, - был бы счастлив оказаться вам полезным. Однако мои познания лежат в области не так телесного, как душевного здоровья человека. Именно для изучения душевных расстройств обитателей различных губерний я и предпринял это путешествие…
- А! Ну так ты, отец, правильно к нам заехал, - Аграфена Кондратьевна покосилась на сына. - Сумасбродов здесь хватает…
- Что вы! - смутился Конрад Карлович. - Я не затем вовсе! Просто путь мой лежит теперь в стороне от столбовых дорог, и необходимость добывать фураж лошадям и помещение себе… при том, что Петр Андреевич рекомендовал мне ваше замечательное семейство, как…
- Полно, брат, не надо слов! - Савелий Лукич положил гостю на тарелку еще кусок пресного пирога с ревнем. - Вы здесь полный хозяин - и всё. Вот поживите у нас другой-третий день, сами не захотите после уезжать. Что же до ученых ваших изысканий… - Куратов понизил голос. - Матушка права. Тут в округе попадаются такие типы - хоть сейчас в дом призрения! Если останетесь на неделю, непременно уедете отсюда готовым профессором! Пока же позвольте задать вам один вопрос…
- Почту за честь.
- Вы в карты играете?…
В тот же вечер в доме Куратовых составился вист. За карточным столом сидели: хозяин, его ученый гость, сосед Куратова помещик Григорий Александрович Турицын и местный урядник, который по случаю произведенного у Турицыных следствия был уже несколько пьян.
Дворовая девчонка так и не отыскалась. Савелий Лукич положительно был уверен, что ее украли разбойники и бунтовщики, засевшие шайкой в Легостаевском лесу. Он, подкрепив себя парой бутылок шипучего, уже предлагал проект реляции губернатору с требованием послать против бунтовщиков войска под водительством капитана-исправника.
Урядник не возражал. Он знал, что губернатор войска не даст и даже слушать про бунтовщиков не станет. На вверенной ему территории никакого бунта быть не может, хоть пропади тут в лесах вся помещичья дворня, и с помещиками вместе…
Григорий Александрович Турицын лишь горестно вздыхал, во всем обвиняя злую свою разорительницу-судьбу. Вот даже и в карты ему положительно не везло сегодня, меж тем как приезжий приват-доцент метал очень бойко, загребая с приятной улыбкой не первый уже банк. Такая удачливость, вероятно, вскоре начала бы удивлять и самого хозяина, когда бы небольшое происшествие не развлекло вдруг общего внимания. Именно, жена михельсоновского кучера, проходя мимо играющих с подносом в руках, нечаянно облила сюртук своего барина вином из недопитого стакана.
- Ну что же ты, Малаша! - с досадой сказал Конрад Карлович. - Глаз у тебя нету? Новехонький сюртук…
- Прощенья просим! - молодая женщина покраснела. - Позвольте, Конрад Карлович, я тотчас пятно застираю, и ничего не будет!
- Застираю! Изволь теперь прерывать игру посреди талии, да по твоей милости идти переодеваться!.. Простите, господа, - обратился он к сидевшим за столом, - через минуту я вернусь.
- Это чья же такая красавица? - спросил урядник, глядя вслед Малаше, удалявшейся за барином.
- Его, Михельсона, - сказал Куратов. - У него с собою чета людей для услуг. Они с ним ездят и даже по медицинской части помогают. Маланья - на манер милосердной сестры, а муж ее, кучер - видали молодца? - тот как бы санитар. Если вдруг попадется какой-нибудь буйный больной…
- М-м-да! - задумчиво протянул урядник. - Знатная баба!
Меж тем, в покоях, отведенных Конраду Карловичу, состоялся другой разговор, и начала его жена кучера, милосердная сестра Маланья.
- Ты что, сдурел?! - обратилась она к барину, едва закрыв за собою дверь. - ты что тут вытворяешь?!
- В чем дело, Оленька? - с невинным видом спросил тот. - Я не понимаю.
- Оставь свои шулерские замашки для портовых кабаков! Ты прибыл сюда искать ифритов, а не в карты играть! Хочешь, чтобы нас выгнали из дома за твои фокусы?
- Но я должен поближе познакомиться с местными обитателями.
- Не понимаю, Христо, зачем тебе нужны местные обитатели? Почему мы остановились именно в этом доме?
- Потому что ифрит где-то близко. Я это чую совсем также, как наш нюшок! Не зря он привел нас в эту местность…
- Но ты не дал ему привести нас прямо к ифриту.
- Дорогая моя! Здесь деревня! И здесь не принято среди бела дня лазить через заборы барских усадеб.
- Значит, мы дожидаемся только ночи?
- Если мы ночью полезем, так на нас собак спустят. Чтобы делать визиты, нужно быть представленным. Нужно вращаться в обществе, понятно?
- И потрошить карманы окрестных помещиков?
- Ну, сознаюсь, слегка увлекся. Больше не буду… Теперь о деле. Где граф?
- Пошел прогулять нюшка.
- Хорошо. Как вернутся, ты их обоих покорми, и пусть ждут на конюшне. Может быть, ночью мы все же сделаем вылазку.
- Наконец-то!
- Но особенно рассчитывать на нее не приходится. Нюшок идет на запах фиксатора, которым я когда-то обрызгал все бутылки с ифритами…
- Чтобы улучшить их товарный вид.
- Неважно, зачем. Мы знаем, что межмирник "Леонид Кудрявцев" побывал в здешнем пространстве. В его таможенной декларации, в разделе "Спиртные напитки", по прибытии указано девять бутылок, по убытии - восемь. Следовательно, одна бутылка так называемого коньяка "Наполеон" из вашего ящика была реализована и находится где-то здесь, в окрестности. Что дальше?
- Дальше - нюшок приведет нас к ней, и если она еще не раскупорена…
- Если она еще не раскупорена, - перебил Христофор, - то стоит на полке в буфете. В столовой одного из здешних помещиков. Куда нашего нюшка не пустят ни под каким видом. Разве что с хозяином мы будем закадычными друзьями…
- Понятно.
- А теперь представим, что кто-то решил выпить коньячку и раскупорил бутылку… Что будет?
Ольга задумалась.
- Если сделать это без специальных заклинаний, - сказала она, - ифрит вырвется наружу. Дальнейшее его поведение трудно прогнозируется - у ифритов нечеловеческая логика. В принципе, я могу засадить его обратно в бутылку с помощью других заклинаний, если только он их выслушает от начала до конца. Но для этого его нужно, как минимум, обнаружить. Он ведь может и замаскироваться…
- Замаскироваться? А как?
- Да как угодно! Может превратиться в любой предмет, в человека, в корову, в лошадь, в дом, в лес!
- В лес? - живо переспросил Христофор Гонзо. - Так, так, это интересно… Однако, меня уже заждались, наверное, за столом. Пойду, дам им отыграться. А ты сделай все, как мы договорились. Графу скажи - пусть запрягает. И будьте наготове…
Он направился было к двери, но Ольга остановила его:
- Постой! А пятно? Ну-ка, повернись…
С этими словами она прикоснулась к плечу мнимого барина, провела ладонью по его рукаву, и пятно бесследно исчезло. Христофор с восхищением глядел на Ольгу, тихо млея от прикосновения.
- Ведь что делает, ведьма! - прошептал он.
- Ерунда, мелкие фокусы! Мне как профессионалу стыдно было бы не управиться с твоими сюртуками…
- Да разве только с сюртуками! - вздохнул Христофор и вышел за дверь.
* * *
- … Легостаевский лес? - переспросил Куратов. - Верно, у Григория Александровича там преогромнейший клин. Но вы у него не спрашивайте про Легостаевский лес. Видите, он не в духе! Слышать о нем не может. А коли хотите разузнать, так спросите у нашего соседа, Петра Силыча Бочарова…