С лица Ильи Муромца исчезала похмельная синюшность, заплывшие глаза становились по-прежнему ясными, и даже спутанная борода сама расчесалась и улеглась ровной волной. Когда Ратибор кончил шептать и отошел, Муромец уже снова смотрелся богатырем.
- Ратибор! - радостно заревел он. - Какими судьбами? А я тут вот сижу, понимаешь, - ни к селу ни к городу добавил Илья.
- По делу приехал, по делу, - улыбнулся Леший. - В последнее время без дела на двор-то не выхожу. Не засиделся ли ты в Киеве?
- Слов нет, как засиделся, - засопел Муромец. - Владимир пеняет - богатырь, мол, а ничего путного до сих пор не совершил. Тебя, между прочим, в пример ставит. Вот, говорит, Ратибор Леший вместе с тобой пришел, а уж сколько всего нагородил. Нет, я на тебя обиды не держу, не сомневайся. Просто скучно.
- Вот я и хотел предложить развеяться. Дело предстоит пустяковое, начать да кончить. Всего-то навсего отыскать оружие Перуна, чтобы помочь князю одолеть Трехглавого Змея. И все это за два месяца.
Муромец вместо ответа нахмурился, затем приложил ко лбу Ратибора свою ладонь.
- Так и есть, - печально сказал он. - На солнце перегрелся.
Леший тихо зарычал, но от оскорбительных слов сдержался.
- Да ничего со мной не сделалось, друг! - сказал он. - Это и в самом деле нужно.
- Кому? - спросил Илья.
- Князю, - ответил Ратибор. - Я же сказал - Змея одолеть надобно.
- А тебе? - Муромец бесцеремонно ткнул друга в грудь пальцем.
- И сам не знаю, - горестно вздохнул Леший. - Раз сам вызвался, значит зачем-то нужно. Только я пока не знаю, зачем.
- Вот это другое дело, - удовлетворенно сказал Илья. - Когда выезжаем?
- Чем скорее, тем лучше, - то, что друг так быстро согласился, обрадовало Ратибора. - Сейчас сможешь?
- Я сейчас все смогу! - крикнул Муромец уже откуда-то из дома. - Хоть горы своротить, хоть что!
- Это ты его так заколдовал? - восхищенно спросил Подосён.
Леший помотал головой.
- Это он сам так обрадовался. Настоящий богатырь, - он наставительно поднял палец к небу, - от безделья злиться начинает. Или тосковать, как Муромец. А еще, заруби себе на носу, настоящий богатырь никогда с пустыми руками в дальнюю дорогу не отправляется. Так что лети сейчас щукой-птицей к себе да собирайся. Как соберешься - встретимся здесь.
- А ты?
- Я все свое ношу с собой, - усмехнулся Леший.
Когда Ратибор вошел в избу, Муромец уже заканчивал укладывать все необходимое для дальней дороги в объемистые чересседельные мешки.
- Конь твой не надорвется? - насмешливо спросил Ратибор, оценив размер мешков.
- Нет, - ответил Илья, аккуратно кладя поверх всего кольчугу. - Он у меня двужильный. Я не рассказывал, как дрались мы однажды с печенегами, а я в яму попал? Что, в самом деле не рассказывал? Тогда я уж думал - конец мне пришел, а Бурушка мой, - лицо Муромца приняло совершенно ему не свойственное почти нежное выражение, - одним прыжком из той ямы высигнул! Со мной на спине, конечно. Так-то вот. Слушай, а что это ты там делаешь?
Ратибор тем временем отыскал небольшой походный котелок, налил в него воды прямо из умывальника и теперь озирался по сторонам. Наконец, его взгляд упал на дверь маленького чуланчика.
- Что у тебя там? - спросил Леший, показывая подбородком на дверь.
- Да пусто, - удивился Муромец.
Ратибор кивнул, решительно распахнул дверцу ногой и вошел в чуланчик. Заинтересованный Муромец втиснулся за ним.
Внутри было темно и очень тесно. Даже нетолстый Ратибор еле-еле умещался на крошечной площади, а уж вдвоем с могучим Ильей… Но новгородец как-то ухитрился сесть, положив котелок с водой себе на колени.
Поводив над темной поверхностью воды ладонью, Ратибор принялся неразборчиво шептать. Постепенно вода в котелке нагрелась, а потом вдруг закипела, да так бурно, что чуть не выплеснулась на пол. Леший стремительно вскочил, насколько это вообще было возможно в чуланчике, и поставил котелок с кипятком на пол.
- Ты что, щи решил варить? - еще больше изумился Муромец. - Так мог бы и в печке. Волхвовать-то зачем?
- Да нет, - Леший раздраженно махнул рукой и осторожно потрогал пальцем бок котелка. Было уже не так горячо. - Просто заклятья перепутал. Они же все составлялись в незапамятные времена, а тогда люди по-другому говорили. Тут не смысл, тут сами слова запоминать надо. И вот с этим-то у меня постоянные неприятности. Ладно, сейчас меня не отвлекай.
Сосредоточившись, Леший некоторое время молчал, припоминая точные слова нужного заклинания, потом снова принялся шептать. Поверхность воды засветилась неяркой голубизной, а затем в ней появился учитель Ратибора в колдовской наук
- Помню, конечно. Такое не забывается, - ответил тот. - Да, это служба, так уж служба. Задал Владимир задачу своим богатырям. И чует мое сердце, что и ты в это дело каким-то боком вляпался.
- Я вызвался это исполнить, - мрачно сказал Ратибор, чуть не плюнув с досады прямо в котелок.
- А тебя зачем понесло? - удивился Волх.
- Не знаю. Язык сам повернулся.
- Ну что же, раз так получилось, пусть так и будет. Скоро отправляешься?
- Думаю, завтра.
- Хорошо. Дам тебе на дорогу два совета. Первое - вытребуй у Белояна книгу, что у древлян добыли. Чую, пригодится она тебе еще не раз. Второе. Где-то в лесу севернее Киева живет старый неклюд. Говорят, он много всего знает. В том числе, может быть, и дорогу к этому чудо-оружию. А уж как его самого найти - это ты у тамошнего лешего поспрошай. Слыхал я, вы с ним большие приятели.
Изображение Волха померкло, а еще через мгновение вода в котелке снова стала просто водой.
- Ну что же, - сказал Ратибор, выходя из чуланчика и потягиваясь. - Теперь, во всяком случае, мы знаем, куда нам идти. Подожди пока, я схожу к Белояну. Древняя книга в дороге не помешает.
- Не помешало бы нам и Перуну поклониться перед дорожкой, - Илья, несмотря на то, что крещен был в чужой вере, исконных богов уважал.
- И это верно, - согласился Ратибор, выходя из дома.
Наутро, хорошенько выспавшись и наевшись, как и подобает настоящим богатырям перед дальней дорогой (эти слова Ратибор повторил за утро раз не меньше пяти), три всадника выехали по дороге, ведущей в Новгород. Впереди Ратибор, как самый главный, за ним Муромец, и думать забывший про недавнюю скуку и обиду, и замыкающим - Подосён. Несмотря на свои семнадцать, парень во многом остался ребенком, так что сейчас он был просто счастлив, что едет совершать подвиги в компании своего лучшего друга и друга своего лучшего друга… да, путано получается, но все равно хорошо.
Леший его радости не разделял. Нет, нельзя сказать, чтобы начинающий волхв унывал при мысли о предстоящих делах. Просто он очень хорошо понимал, что на нем и его спутниках лежит ответственность. А уж это слово он очень часто слышал от своего наставника. Несмотря на то, что свои знания Волх Всеславьевич применял в основном в походах (в чем весьма преуспел), он был также великим знатоком обязанностей волхва. И потому постоянно талдычил Ратибору: "Всякое дело есть ответственность. Чем больше дело - тем больше ответственность. Мы, волхвы, самое большое дело делаем - за порядком в мире следим. И ответственность на нас больше, чем на ком бы то ни было". Вот как. А когда Леший, утомленный такими речами, осмеливался протестовать, говоря, что сам-то Волх не особенно следит за мировым порядком и тяготится лежащей на нем ответственностью, учитель злился и начинал ругаться непонятными, но тем не менее обидными словами.
Теперь же предстояло Ратибору дело невероятно сложное, и зависело от его исхода очень многое. Как бы то ни было, а Русь Леший любил, и ему не хотелось, чтобы ее завоевал какой-то поганый змей, пусть даже и трехглавый.
Но первая часть большого дела казалась простой. Найти в лесу неклюда-отшельника да выспросить у него, не знает ли дорогу к чудесному оружию - это каждый дурак сумеет, а не то что волхв. Ну, конечно, Ратибор Леший пока еще не совсем волхв, но кое-что знает… Леший мысленно повторил нужное заклятие и улыбнулся.
Так размышляя, он совсем забыл, что времена сейчас стоят на дворе неспокойные, а у всей компании мечи с кольчугами во вьюках, и похожи они не на сильномогучих богатырей, а на мелких купцов, что едут куда-то по делу. Но ему об этом напомнили самым неподходящим образом.
Дорога как раз проходила через небольшой лесочек. И за ближайшим поворотом прямо перед носом у всадников с треском упало сухое дерево. Леший тихо ругнулся, развернул было коня, как вдруг и сзади, шагах в десяти, путь оказался прегражден упавшим стволом.
А затем из-за деревьев вышли разбойники - где-то дюжина. Выглядели лесные жители нисколько не потрепанными, а наоборот, приодетыми и ухоженными. Эти уж точно не от плохой жизни взялись на дорогах промышлять. Да и вооружены были лихие люди вполне прилично даже для настоящего воина. Мечей, правда, ни у кого не было, зато у каждого второго в одной руке нож, в другой кистень. Остальные держат на плечах дубины.
Тем неожиданнее было то, что разбойник с самой наглой рожей, явно атаман, вдруг загнусил самым жалким образом:
- Подайте, добрые люди, на пропитание убогому калеке!
- Хм! - сказал Муромец. - А сколько тебе надо?
- Да немного, - все тем же тоном продолжал атаман, - все, что есть у вас - и того довольно.
- Хм! - повторил Муромец. - А если мы, к примеру, не дадим?
- Не дадите, так и не надо, - охотно согласился атаман. - Мы тогда вас зарежем и сами возьмем. Правда, ребята?
"Ребята" ответили ему дружным гоготом.