Они, видимо, существа общественные, эти леммы, настолько связанные друг с другом, что каждый из них просто не может воспринимать себя, как отдельную личность. А, раз так, они, скорее всего, не любят путешествовать поодиночке - поодиночке им страшно и неприятно и всегда подстерегает опасность эмоционального удара со стороны. И поселения их, наверное, что-то вроде улья или муравейника - по сути своей, я имею в виду. А путешествующие поодиночке люди - другие люди, кейяр, как подчеркнул Хаарт, должны казаться леммам Так что, действительно, это был странный мир. В нашем, агрессивном, раздробленном, напористом, леммы просто не выжили бы - минуты не выдержали. Уж слишком тяжким был бы для них психологический фон. А тут они прекрасно уживаются. Если три настолько разных племени могут существовать бок о бок, должно быть что-то, что удерживает их в равновесии - какой-то стабилизирующий фактор.
Меня убаюкала не столько дорога, - я вообще-то, люблю ездить, особенно, когда к этому не надо прилагать никаких усилий, сколько унылое однообразие ландшафта. Когда глазу не за что зацепиться, поневоле впадаешь в какой-то причудливый ступор. В голове крутилась какая-то мешанина - обрывки чужого языка, невероятные догадки - все то, что тут же забываешь, проснувшись. Хаарт разбудил меня, сказав:
- Проснись, подъезжаем к городу.
Это и вправду было такое торговое место.
Больше всего оно напоминало базарную площадь. По бокам ее тянулись длинные унылые строения - то ли склады, то ли постоялые дворы. Самое высокое из этих зданий гордо вздымало целых два этажа.
Земля на площади была хорошо утоптана и на этой земле рядами сидели люди - не только люди, как я потом разглядела, а рядом были навалены кучи всякого барахла. Хаарт привязал лошадь у коновязи - лошадей по периметру площади топталось довольно много, - и мы отправились на рынок за покупками. Я брела следом за Хаартом, то и дел натыкаясь на всякую всячину, разложенную на земле, и попутно пыталась понять, что из себя представляет местная публика. Народ тут был самый разный - я увидела нескольких сульпов, но они ничего не продавали, а рылись в грудах вещей, выискивая что-то нужное для своей лесной жизни, но людей - настоящих людей - огромное большинство.
Все неуловимо похожи друг на друга - один народ - темноволосые, скуластые, в ярких домотканных одеждах. Женщин среди них было очень мало, да и те - в основном старухи, сидящие на корточках с отсутствующим видом. Самой распространенной одеждой тут были шерстяные пончо со сложными геометрическими узорами. Уже потом Хаарт сказал мне, что по расцветке и узору можно узнать, откуда этот человек родом - я имею в виду, из какой деревни или местности. У нас, кажется, у каких-то народов тоже что-то в этом роде бывает, верно?
Но интереснее всего было рассматривать не людей - в большинстве своем они казались какими-то заторможенными, словно сонными, - а то, что они продавали. Какой-то фантастический склад барахла! Тут были какие-то рюкзаки из лоскутов чешуйчатой кожи, ножи с резными костяными ручками, всяческая хозяйственная утварь, седла, упряжь, и, неожиданно - фонарик на батарейках, болотные резиновые сапоги, капроновые рыболовные сети - все явно нашего производства, все - с той стороны. Похоже, через проход шел налаженный товарообмен - до того, как он закрылся, проход этот. Интересно, как они будут теперь менять батарейки? Я даже обнаружила в куче вещей вполне приличный портативный радиоприемник, а это означало, что где-то есть и передатчики.
Хаарт уже продал то, что он там продавал, я так и не поняла, что это было, и теперь прятал в поясную сумку деньги - если эти серебристые квадратики с дыркой в одном углу можно назвать деньгами.
Я подошла к нему и спросила:
- А покупать мы тут что-то будем?
Мне очень понравился нож с костяной ручкой.
- Тебе нужна какая-то приличная одежда, - сказал он. - Правда, это без толку. Все равно по тебе видно, что ты с той стороны.
- Какая приличная одежда? Это одеяло?
- Чем плохо одеяло? На самом деле, это очень удобная штука.
В общем, мы купили такое пончо, я, правда, хотела синее с белыми и коричневыми узорами просто потому, что мне понравилось сочетание цветов, но Хаарт сказал, что такое нельзя, потому что такие, видите ли, носят на болотах, и пришлось мне напялить красно-коричневое, а это сочетание цветов я терпеть не могу с детства. Купили мы кожаные штаны - вот это, как раз было то, что надо, потому что, похоже, конный транспорт тут - единственное средство передвижения (не считая летающих платформ леммов) и верхом придется ездить много. Еще был куплен нож с костяной ручкой, потому что Хаарт сказал, что нож мне пригодится.
- Может, мне пригодится ружье? - спросила я.
- В кого ты хочешь стрелять? - раздраженно отозвался Хаарт.
Я, в общем-то, ни в кого не хотела стрелять, но, исходя из всякой приключенческой литературы у меня составилось представление, что иметь при себе оружие в полудикой местности вроде как положено.
- Ну, хотя бы, в этих твоих, в хаэд, - неуверенно сказала я.
- И не надейся, что сможешь справиться с хаэдой, хоть с ружьем, хоть без, - резонно возразил Хаарт, - а больше стрелять тут не в кого. Если не хочешь напороться на них, держись подальше от Кочевья, вот и все.
В этом мире, где не в кого было стрелять, сумерки были такими же долгими и заторможенными, как и рассвет - небо продолжало мерцать, словно возмещая живущим под ним тот свет, на который поскупилось днем, но, наконец, все же и оно погасло. Я так и не видела тут ни луны ни звезд. Понятно, что сквозь такую плотную облачность звезд не разглядеть, а вот с луной сложнее - ее вообще могло не быть. Может, ее отстуствие и послужило причиной тому, что этот мир стал таким, каким он стал - без приливов и отливов, без резких изменений климата, без глобальных катаклизмов. А если тут, все же, и есть луна, то на что она, интересно, похожа? Вообще-то, чтобы выяснить, есть тут луна, или нет, достаточно побывать на побережье - Хаарт сказал, что от дома до моря всего лишь сутки езды. Но на побережье, говорил он, всегда небезопасно - хаэды там встречаются задолго до начала Кочевья. В сущности говоря, Кочевье это - просто какая-то массовая сезонная миграция - может, на дальних болотах, которые находятся в тысячах километров отсюда, просто наступают холода и те существа, - пресмыкающиеся, скорее всего, - которые на закапываются в ил, не засыпают на зиму, толпами валят сюда, к более теплым местам… не знаю. Скорее всего, так. Их гонит с места на место то же, что в нашем мире швыряет толпы людей из страны в страну, то, что погнало в невероятные здешние леса вооруженные банды с той стороны - голод и страх.
Народ на торговом месте стал потихоньку рассеиваться, кто куда, часть телег отъехала, я сначала думала, что мы тоже поедем, но Хаарт повел лошадь к тому двухэтажному небоскребу. Он, действительно, оказался постоялым двором - назвать это заведение гостиницей у меня язык не повернется. Стойла для лошадей были за серой высокой оградой, сделанной из того же странного материала, что и ограда в доме у Хаарта - пористое, похожее на пемзу вещество, но цельное, точно бетон - ни швов, ни стыков. Я дожидалась во дворе, пока Хаарт распрягал лошадь - окна в доме были освещены, но снаружи сквозь них можно было разглядеть лишь темные бревенчатые стены да потолок - так высоко они располагались.
- Вперед! - сказал Хаарт и мы вошли в дом.
Там было неуютно. В незнакомом помещении, да еще в присутственном, всегда неуютно, а тут и подавно. Свет здесь был тусклый и какой-то мутный, что ли. Он исходил от висящих на стене ламп - природный газ, по-моему. В углу располагалось громоздкое сооружение, видимо, представляющее собой буфетную стойку, а посредине комнаты, параллельно друг другу, стояли два длиных дощатых стола. Когда мы вошли, сидящие за столами люди повернулись к нам - те же ничего не выражающие лица, что и на базаре.
- Иди наверх - сказал Хаарт.
Я пробормотала что-то насчет того, что неплохо бы выпить чего-нибудь горячего, если уж поесть тут нельзя.
- Иди наверх и закрой за собой дверь, - повторил Хаарт, - я принесу тебе поесть.
Я поднялась по деревянной стертой лестнице, по-прежнему чувствуя спиной внимательные взгляды. На втором этаже имелось несколько комнат - все они сейчас были пусты. Я вошла в ближайшую. Не комната - каморка с наклонным потолком и крохотным окном. Из окна в лиловых сумерках проглядывала все та же бесконечная равнина под мягко освещенным небом - где-то, у самого края, светились тусклые огоньки. В комнате была постель - низкие дощатые нары, покрытые домотканой дерюгой. Я повалилась на них, не раздеваясь - благодарение Богу, тут нет насекомых. Снизу доносился глухой шум - невнятный гул голосов, но, для такого скопления народа, впрочем, не слишком громкий. Мне приходилось бывать в самых разных гостиницах, в самых разных городах, - эта была еще не самая противная. На дверях не было запора, никакого замка, ничего - я их просто прикрыла за собой, когда вошла. Убаюканная этим мерным монотонным гулом, напоминающим шум морского прибоя, я задремала.
Разбудил меня Хаарт. Он принес пресную лепешку и отвар из трав, который тут у них безуспешно притворялся чаем. Пока я расправлялась со всем этим добром, он, сидя на краю постели, расшнуровывал сапоги.
- Почему они все на меня так уставились? - поинтересовалась я.
- Здесь редко бывают женщины, - пояснил Хаарт - это не в обычае.
- А что тут тогда делают женщины? Дома сидят?
- В основном, да. Я бы тебя оставил, но дом стоит на отшибе. А вокруг неспокойно.
- Из-за чего, из-за Кочевья?
- Нет, - ответил Хаарт. - Из-за банд с той стороны. И, кстати, никогда на людях не вступай первая в разговор.
- Это тоже не принято?
- Да.