* * *
Подковы звонко цокали по булыжной мостовой, сработанной на немецкий манер. И застройка здесь тоже была немецкая - вместо бревенчатых изб и теремов, или белёных мазанок за плетнями сплошная стена из домов, прилепившихся друг к другу, с высокими острыми кровлями из черепицы и перекрестьями фахверков на фасадах. Да, город Щетин давно уже утратил славянские черты, превратившись в немецкий Штетин.
Неяркая вывеска - змея, обвившая чашу - висела на крюке, давая понять, что здесь находится зелейная лавка, которую учёные монахи-католики именовали "аптека". Первей огляделся - да, всё точно. Это здесь…
Внутри заведения было сумрачно и прохладно, на стенах висели связки сушёных крыльев летучих мышей и прочие столь же приятные на вид ингредиенты. Над аптекарской же стойкой было подвешено к потолку чучело отвратительного чудовища - крокодила, кои, по рассказам бывалых людей, водятся в далёкой Индии и прочих жарких странах. Первей усмехнулся. Судя по всему, эти немцы отчаянный народ, раз вместо ворожей-травниц вверяют своё здоровье столь сомнительным заведениям.
- Чем могу служить, герр рыцарь? - неслышно возник за стойкой маленький человечек с бритым лицом и умными, цепкими глазами.
- Меня просили передать вам привет, мастер Шварц, - улыбнулся Первей. - Сапиенти сат.
Глаза аптекаря сделались ещё более умными и гораздо более цепкими.
- Слушаю вас внимательно, герр рыцарь.
- Мне нужна "тёмная свеча". Та самая.
Аптекарь помедлил.
- Это будет стоить…
- Я знаю.
- Хорошо, герр рыцарь.
Немец нырнул куда-то в недра заведения и через пару минут вернулся со свёртком.
- Герр рыцарь знает, как ей пользоваться?
- Да, мастер Шварц.
- Учтите, она выносит только свет звёзд, и никакой другой. И не выносит жара.
- Я знаю, почтенный, - чуть улыбнулся Первей.
Расплатившись с аптекарем, он сунул свёрток за пазуху и вышел. Конечно, алхимикам так и не удалось открыть секрет превращения свинца в золото, и философский камень они так и не нашли. Зато наизобретали массу любопытнейших вещей, начиная от сулемы и пороха и кончая вот этой "свечой". Если подложить её в пороховой погреб, скажем, большого корабля, отправляющегося в плавание - разумеется, делать это нужно в полной темноте - то можно быть уверенным, что корабль назад не вернётся. Рано или поздно кто-нибудь откроет люк погреба ясным днём, а свечка эта выносит только свет звёзд. И никакой другой…
"Куда теперь, Родная моя?"
"Вперёд, мой рыцарь! Ну то есть назад…"
* * *
Город выглядел столь идиллически-мирно, что невозможно было представить, будто бы тут могут твориться какие-либо чёрные дела. В отличие от Щетина, превращённого в немецкий Штетин, Познань пока сохранила и древнее название, и яблони за заборами. Правда, яблонь уже оставалось не слишком много…
"Родная, я так и не понял, что за Приговор?"
"Приговора, собственно, нет"
Первей даже притормозил коня.
"Совсем не понял… В таком случае, зачем мне туда идти? Я не любитель публичных экзекуций"
"А вот идти тебе туда нужно"
"Да зачем, объясни толком?"
"Я не знаю, зачем. Я знаю, что нужно, и всё тут. И не приставай с пустыми расспросами. Я знаю только то, что знаю"
Рыцарь вздохнул, тронул поводья, и Гнедко послушно возобновил движение. Ладно… Надо так надо. Раз уж Голосу Свыше неизвестно, зачем, нужно просто идти и не раздумывать. Наверняка на месте будет видно, что, зачем и как"
"Правильный образ мыслей" - короткий бесплотный смешок.
Площадь уже была довольно плотно заполнена народом. Первей усмехнулся - ещё лет двадцать назад, верно, она была бы полупустой. А вот в немецких землях тут столпилось бы почти всё население городка, включая мамаш с младенцами. Народ легко привыкает к зверствам.
В центре городской площади была сооружена здоровенная поленница, обложенная хворостом. Посреди поленницы торчал столб, и к нему была прикручена цепями женщина. Рыцарь пригляделся и вздрогнул. Нет, не может быть… Если эта женщина злодейка…
"Она не злодейка. Она столь добра, что пребывание в этом мире для неё невыносимо. Мир отторгает святых, да будет тебе известно"
Женщина стояла, голая по пояс, с искалеченными пыткой грудями и заведёнными над головой руками, закованными в кандалы. Её взгляд выдавал боль и страдание, но отчаяния в нём отчего-то не было. Она встретилась с рыцарем измученным, но светлым взглядом, и вдруг слабо улыбнулась.
Первей закусил губу.
"Что мне делать, Родная?"
"Без понятия"
"Я не спросил, с понятием или нет! Я спрашиваю, что мне сейчас делать?! Этого так оставлять нельзя! Скажи, ну скажи - как я могу её спасти?!"
Пауза.
"Ты не сможешь этого сделать, рыцарь" - шелестящий вздох. - "Тебе не позволено. Она умрёт сегодня"
Между тем человечек в мантии начал что-то зачитывать гнусавым голосом, держа перед собой бумагу. Очевидно, приговор несчастной. Не Приговор, а приговор - и в отличие от первого вторые очень часто несправедливы.
Первей блуждал взглядом по площади. Толпа колыхалась, сдерживаемая чётким каре алебардистов в сверкающих латах. Позади маячили стрелки, со взведёнными арбалетами. Да, тут уже ничего не сделать, Голос права, права… А если и можно, то для этого нужно иметь пару сотен умелых бойцов. Или быть великим магом, способным подчинять своей воле на расстоянии многотысячные толпы.
Казнимая вновь обратила свой взгляд на рыцаря, восседавшего на коне у края людского моря, собравшегося в предвкушении волнительного зрелища - сейчас эта баба будет гореть в огне, живьём! Она уже не улыбалась, и во взгляде её сквозь боль читалось недоумение - ну что же ты?
И тогда он решился.
"Так значит, нет Приговора?"
"Нет"
"Значит, я не смогу его нарушить!"
Первей осторожно сместил коня вбок, поближе к арбалетчику, тщедушному парню с усиками. Стрелок скучал, явно тяготимый своим орудием - могучий крепостной арбалет на вид весил не меньше тридцати фунтов.
- Дай-ка мне свою игрушку, парень, - наклонившись, негромко попросил Первей. Парень захлопал глазами. - На вот тебе взамен.
Золотая монета легла в ладонь стрелка, и он враз забыл и про ведьму, и про свой самострел.
- Старшой… отнимет… - свистящим шёпотом сообщил парень.
- Прячь лучше, всего и делов, - Первей добавил вторую монету. - Давай уже…
Второй золотой подавил последний очаг сопротивления в душе парня. Два золотых - и пусть его даже изобьёт командир, оно того стоит!
Палач уже поднёс к поленнице горящий факел. Первей вскинул арбалет к плечу, тщательно подвёл мушку под левый сосок казнимой и плавно нажал на спуск.
Толпа ахнула. Женщина у столба дёрнулась и обвисла, пригвождённая к дереву, словно булавкой, и только оперение короткого болта торчало из груди, как раз напротив сердца. Рыцарь со всего маху метнул разряженную машинку в стрелка справа, не участвовавшего в заговоре, и тот от неожиданности выстрелил в воздух. Остальные стрелки, отделённые от дерзкого самоуправца плотной людской массой, были не опасны.
- Ио-хооо!!!
Люди расступались перед бешеным всадником, несущимся во весь опор. Стражники на воротах только проводили его ошалелыми взглядами - во гонит, пан, не иначе, получил весть о долгожданном наследстве и боится не успеть к дележу…
"Ты понял, что это было, рыцарь?"
"Откуда мне, раз даже ты без понятия? Я знаю одно - я не ошибся. Нутром чую"
Пауза.
"Да, не ошибся"
"Выходит, он всё же имелся, Приговор?"
"Если и имелся, то мне этого знать не дано. Но я сейчас не об этом. У тебя появилось острое чувство сострадания. Выходит, тебе снова смягчили режим"