- Что там стряслось, Халаддин? - ожил в палантире встревоженный голос Сарумана.
- Что?! Мой друг превращается в камень, вот что! Ваша работа, сволочи?!
- Он что - коснулся палантира?! Зачем же ты ему позволил?..
- Дьявол тебя раздери! Расколдуй его немедля, слышишь?!
- Я не могу этого сделать: это не мои чары - сам подумай, зачем мне это? - а снять чужое заклятие просто невозможно, даже для меня… Наверное, это мои недоумки предшественники думали таким способом остановить тебя…
- Мне это без разницы - чьи заклятия! Давай расколдовывай как умеешь, либо тащи к своему палантиру того, кто это натворил!
- Их никого уже нет тут со мной… Мне очень жаль, но я ничего не могу сделать для твоего друга - даже ценою собственной жизни.
- Послушай меня, Саруман. - Халаддин сумел взять себя в руки, поняв - криком делу не поможешь. - Мой друг похоже, окончательно обратится в камень минут через пять-шесть. Сумеешь за эти минуты снять с него заклятие - и я сделаю то, чего ты добиваешься: заблокирую свой палантир от "передачи" и скину его в Ородруин. Каким способом снимать заклятие - твои проблемы; а не сумеешь - я поступлю так, как собирался, хотя ты, сказать по правде, меня почти разубедил. Ну?!
- Будь же разумен, Халаддин! Неужели ты погубишь целый Мир - вернее, два мира, - ради спасения одного-единственного человека? И даже не спасения: ведь человек-то этот потом все равно погибнет - вместе с миром…
- Да клал я с прибором на все ваши миры, понятно?! Последний раз спрашиваю: будешь колдовать, нет?
- Я могу только повторить сказанное однажды этим болванам из Белого Совета: "То, что ты собрался совершить, - хуже чем преступление. Это ошибка".
- Да?! Ну так я кидаю свой шарик в кратер! Так что сваливай-ка на хрен - если успеешь… А сколько секунд в твоем распоряжении - прикинь сам, по формуле свободного падения: я всегда был слаб в устном счете…
Лейтенант тайной стражи Росомаха в эти самые минуты тоже оказался перед лицом весьма нелегкого выбора.
Он достиг уже речных террас Андуина и имел все шансы благополучно добраться до спасительного челнока, когда неотступно шедшие за ним по пятам эльфы загнали его в склоновый курум - крупнообломочную каменную осыпь, где так любят устраивать свое логово настоящие росомахи. Надеясь срезать угол, лейтенант двинулся прямиком по куруму, прыгая с камня на камень; при таком способе передвижения главное - не терять первоначального разгона и ни в коем случае не останавливаться: прыжок - отскок, прыжок - отскок, прыжок - отскок. Когда стоит сухая погода, это не так уж сложно, но сейчас, после многодневных дождей, накипные лишайники, заляпавшие каждый камень потеками черной и оранжевой краски, напитались водой и раскисли, и каждое такое пятно таило в себе смертельную опасность.
Росомаха не одолел еще и половины склона, когда понял, что сильно переоценил дистанцию, отделяющую его от преследователей: вокруг него начали падать стрелы. Стрелы эти приходили по очень крутой траектории, явно на самом пределе дальности, но лейтенант был слишком хорошо осведомлен о возможностях эльфов - лучших лучников Средиземья, - чтобы не бросить оценивающего взгляда через плечо. После очередного прыжка он спружинил левой ногой на покатой поверхности каменного "сундука", одновременно разворачивась влево, - и тут мокрый лишайник, сравнявшийся в скользкости с пресловутой дынной кожурой, вывернулся из-под его мордорского сапога (ох, чуяло сердце - не доведет до добра эта обувка на твердой подошве!), и Росомаху швырнуло направо, в узкую, сходящуюся на нет расселину. Он прочертил обламывающимися ногтями бессильные борозды по лишайниковым натекам на "сундучной крышке" - да разве тут удержишься… Мелькнула напоследок совсем уж дурацкая мысль: "Эх, отчего я не настоящая росомаха…" - а мгновение спустя хруст в правой щиколотке, намертво застрявшей в щели-капкане, отдался невыносимой болью в позвоночнике лейтенанта и погасил его сознание.
…Странно, но обморок его длился совсем недолго. Росомаха ухитрился распереться в щели, найдя положение, при котором вся нагрузка пришлась на левую, несломанную, ногу; теперь можно было, напрягшись, перевалить через голову освобожденный от лямок заплечный тюк. Пачка бумаг с дол-гулдурской документацией была снабжена зажигательным зарядом из "огневого желе" (умница Гризли - все предусмотрел), так что ему теперь оставалось лишь чиркнуть кремешком мордорской огневицы - герметичного фарфорового сосудика со светлой фракцией нафты. Лишь распустив затяжной шнур заплечного тюка и нащупав в кармане огневицу, он решил наконец осмотреться и запрокинулся назад (развернуться всем телом было совершенно невозможно) - как раз чтобы увидать будто бы медленно рушащиеся на него с бесцветного полуденного неба колоннообразные фигуры в серо-зеленых плащах. От настигающих эльфов его отделяли уже какие-то метры, и лейтенант безошибочно понял, что из двух оставшихся ему в этой жизни дел - запалить фитиль зажигательного заряда и разжевать спасительную зеленоватую пилюлю - ему отпущено времени лишь на одно, а уж на какое именно - офицеру "Феанора" надлежит сообразить и без подсказок… Так что последним впечатлением Росомахи, предваряющим отключивший его удар по голове, стал голубоватый нафтовый огонек, облизывающий чуть растрепанные нити вымоченного в селитре запального шнура.
Очнулся он уже на лесной прогалине, открывавшей обширный вид на долину Великой Реки. Руки связаны за спиной, мордорский мундир обратился в обгорелые лохмотья, вся левая сторона тела - сплошной ожог: хвала Ауле - сработала машинка. Он не сразу разглядел слева от себя - со стороны того глаза, что почти залеплен спекшейся сукровицей, - сидящего на корточках эльфа: тот с омерзением вытирает какой-то тряпицей горлышко своей фляги - похоже, только что вливал пленнику в рот эльфийское вино.
- Очухался? - мелодичным голосом поинтересовался эльф.
- Мордор и Око! - механически откликнулся Росомаха (экая досада - помирать в таком статусе, но так уж выпало…).
- Брось прикидываться, союзничек. - Перворожденный улыбался, а в глазах стояла такая ненависть, что щелевидные кошачьи зрачки его сошлись в ниточки. - Ты ведь расскажешь нам все про эти странные игры Его Величества Элессара Эльфинита, верно, зверушка? Между союзниками не должно быть секретов…
- Мордор… и… Око… - Голос лейтенанта звучал по-прежнему ровно, хотя лишь Манве ведомо - каких это стоило усилий: эльф как бы невзначай опустил ладонь на переломанную щиколотку пленника, и…
- Сэр Энголд, гляньте - что это?!!
Эльф обернулся на крик своих спутников и теперь оцепенело наблюдал, как за Андуином, там, где сейчас должен находиться Карас-Галадон, стремительно вырастает к самому небу нечто, напоминающее циклопический одуванчик - тонкая, сияющая нестерпимой белизной стрелка-цветонос, увенчанная прозрачно-алым шаровидным соцветием. Эру Всемогущий, если это и вправду в Галадоне, какого же оно размера?.. Да и какой после этого Галадон - там небось и пепла не осталось… И тут его отвлекли обратно - сдавленным воплем:
- Сэр Энголд, пленный!.. Что это с ним?!. Как ни стремительно он поворачивался обратно, все уже успело закончиться. Пленник был мертв, и для констатации смерти врач тут точно не требовался: на глазах у остолбенелых эльфов тот за какие-то секунды превратился в скелет, обтянутый кое-где остатками мумифицированной кожи. Коричневато-желтый череп с заполненными песком глазницами насмешливо скалил зубы из-под съежившихся почернелых губ, будто издеваясь над Энголдом: "Ну вот, а теперь спрашивай о чем угодно… Хочешь - искупай меня в напитке правды, авось поможет"…
А в Минас-Тиритском дворце Арагорн изумленно наблюдал за тем, как неуловимо преображается лицо сидящей напротив него Арвен. Вроде бы ничего и не менялось, но он чувствовал с абсолютной непреложностью - безвозвратно уходит, утекает, как чудесный утренний сон из памяти, нечто важное, может быть, даже самое главное… какая-то волшебная недоговоренность черт, которые стали теперь совершенно человеческими. И когда по прошествии нескольких мгновений эта метаморфоза завершилась, он вынес вердикт, подводящий окончательную черту под этим периодом его жизни: "Да, красивая женщина, что тут скажешь… Даже - очень красивая. И это все".
Никто из его подданных этого, разумеется, не видел, а если б и увидал - наверняка не придал бы значения. Зато они добросовестно отразили в летописях другое событие этого полудня, а именно: когда в Лориене разрушилось Зеркало, сдетонировали и все пять оставшихся в Средиземье палантиров, и тогда из волн Белфаласского залива, принимающего в себя воды Андуина, ударил в небо чудовищный гейзер чуть не в полмили вышиной. Гейзер этот породил сорокафутовую волну-цунами, которая начисто смыла несколько белфаласских рыбачьих деревушек вместе со всеми их обитателями; вряд ли, однако, хоть кому-нибудь пришло в голову, что эти несчастные тоже стали жертвами Войны Кольца.
Самое удивительное, что Его Величество Элессар Эльфинит, при всей его наблюдательности и проницательности, тоже никак не увязал между собою эти два события, пришедшиеся на полдень 1 августа 3019 года Третьей Эпохи и, в некотором смысле, ставшие финальной точкой в ее течении. Ну а уж после него никто и подавно не выстраивал такой логической цепочки - у них и возможности-то такой не было…
- Руку согни, живо! - скомандовал Халаддин, затягивая жгут на левом локтевом сгибе Цэрлэга. - Да тряпицу-то не отнимай, а то весь наружу вытечешь…